Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

Группа японских солдат — участников Баин-цаганского боя»

Особенно интенсивная политработа развернулась в период 19–30 августа, когда части 1-й армейской группы осуществляли план командования по окружению и уничтожению японо-маньчжурских войск. Мы использовали все возможные средства пропаганды, вплоть до радио. Листовки выпускались ежедневно. Они всякий раз отражали конкретную обстановку на фронте.

Отдельно были выпущены листовки к японским, маньчжурским и хинганским солдатам. В листовке, обращенной к маньчжурским солдатам, говорилось о росте повстанческого движения в Маньчжоу-Го, о панике среди чиновников, о недовольстве народа в Японии. «Уничтожайте палачей баргутского и китайского народов, — звала листовка. — Переходите с оружием в руках на сторону советско-монгольских войск. Вам обеспечена жизнь и хорошее содержание».

24—25 августа, когда наши части успешно завершили окружение японо-маньчжурских войск, мы выпустили ряд листовок, в которых рассказали солдатам, что они окружены и обречены на гибель, если не сдадутся в плен.

«Не сегодня, так завтра вы будете уничтожены советско-монгольской авиацией и артиллерией, — говорилось в одной из листовок. — Вас не спасут и укрепления. Славные советско-монгольские пехотинцы приколют вас штыком». Сдавайтесь, пока не поздно. У нас к пленным относятся, как к братьям. Переходите к нам. Только таким путем вы сумеете спасти себе жизнь», Получив сведения, что японские офицеры убеждают солдат не сдаваться, так как скоро придет помощь, мы тут же разоблачили очередную офицерскую ложь.

Десять дней, в которые решалась участь японо-маньчжурских войск, были днями напряженнейшей политработы. В этот период было выпущено и распространено около полутора миллионов экземпляров листовок и газет. Наряду с испытанным боевым оружием победу нашим войскам обеспечило правдивое большевистское слово.

Наша пропаганда в стане противника очень скоро стала давать положительные результаты. От пленных мы узнавали об исключительном интересе, который проявляют солдаты к нашим листовкам и газетам.

Солдаты охотно подбирали наши листовки, читали их, прятали. Они делали это, несмотря на строжайшее запрещение. Офицеры, по словам пленных, постоянно следили сами и через своих агентов, чтобы солдаты не читали листовок. Некоторые солдаты, боясь хранить листовки при себе, переписывали их содержание в записные книжки. Такие записи были обнаружены у многих убитых. У раненых и убитых мы находили также наши листовки и газеты, глубоко запрятанные вместе с деньгами и документами.

В последние дни окружения произошел случай, ярко иллюстрирующий громадный интерес японских солдат к нашей пропаганде. Наши бойцы, находясь на близком расстоянии от японских окопов, бросили им» несколько банок из-под консервов, в которых были листовки. Когда банки долетели до окопов, листовки рассыпались. Группа солдат бросилась их подбирать. В это время в тылу противника застрочил пулемет. Солдаты, подбиравшие листовки, были расстреляны своими офицерами.

Характерно, что в минуты работы нашей широковещательной станции, передававшей тексты листовок на японском языке, солдаты прекращали стрельбу. Пленные рассказывали, что офицеры бегали по окопам, уговаривая солдат не верить нашим радиопередачам. Однако солдаты уже понимали, что правда — в наших листовках и радиопередачах.

В этом легко было убедиться при разговоре с пленными.

Вот показания ефрейтора Кимури из 7-й пехотной дивизии.

Вопрос: — Читали ли вы наши листовки?

Ответ: — Листовки читал и даже имел их во всех карманах.

Вопрос: — Как влияли наши листовки на солдат?

Ответ: — Они влияют на настроение солдат, так как задевают больные вопросы и заставляют думать о том, чего не знал, и о том, что забыл. Когда мы прочитали первые листовки, стали обсуждать вопрос о том, чтобы перейти к вам. Однако переходить страшно.

Вопрос: — Что больше всего запомнилось вам в листовках?

Ответ: — Запомнил ту правду, что беднякам и рабочим в Японии жить плохо. Их эксплоатируют капиталисты и помещики. Это все верно.

Некоторые пленные дословно повторяли тексты наших листовок. Например, солдат Кава Обиро заявил: «Листовки ваши видел, одну читал, в ней было написано: «Японские солдаты, вы защищаете интересы помещиков и капиталистов. Прекращайте войну, повертывайте оружие против тех, кто ее затеял». Солдат Харабота из 71-го пехотного полка сдался в плен с нашей листовкой в руках.

В дни окружения на разных участках фронта наблюдались такие картины: группы японских солдат, выбросив белый флаг, двигались по направлению к нашим частям, и всякий раз из тыла противника звучали выстрелы: офицеры расстреливали перебежчиков в спину.

Но, преодолевая все препятствия и опасности, солдаты бросали фронт, шли к нам. Пленный ефрейтор Накамура из 13-го артиллерийского полка заявил, что, прочтя листовку, в которой было написано: «Зачем вы воюете и отдаете свою жизнь за богачей, этих жадных эксплоататоров?», он сказал себе: «Лучше сдаться в плен, чем возвратиться на родину, где тебя снова ждет беспросветное существование». Он убедился, что к пленным в Красной Армии относятся очень хорошо. «Меня, — говорит он, — быстро обмыли, накормили и напоили».

Еще большее влияние оказывала наша пропаганда на части маньчжурской и хинганской армий.

Среди хинганских и маньчжурских солдат наблюдалось большое недовольство хозяйничаньем японской военщины во Внутренней Монголии и Маньчжурии. Носителями этих настроений были не только солдаты, но и офицеры. Под влиянием нашей пропаганды резко усилился процесс нарастания антияпонских настроений и начался упадок политико-морального состояния.

Это нашло свое выражение в массовом дезертирстве. Уже в конце июля опросом пленных было установлено, что больше 50 процентов личного состава 4, 5 и 12-го кавполков хинганской армии дезертировало. 5-й кавполк к концу июля был отведен в тыл, так как полностью деморализовался.

Пленный Циден Ойроп из 5-го кавполка показал, что в середине июля, когда солдаты впервые получили наши листовки на монгольском языке, из 1-го эскадрона сразу же убежало 20 солдат, 20–30 человек убежали из других эскадронов. Другой пленный, Дофин, рассказал, что хинганские солдаты бегут в тыл, захватывая с собой оружие. За несколько дней до того, как Дэфин попал в плен, из 4-го и 5-го кавполков бежало около 500 солдат. Они направились в районы Солунь и Халун-Аршан. По дороге хинганские солдаты встретились с японскими частями. Произошло вооруженное столкновение.

Дезертиры в тылу объединились в большие группы, общей численностью до тысячи человек.

Несколько листовок было предназначено специально для распространения среди местного населения. Росло партизанское движение в тылу японо-маньчжурских войск. К партизанским отрядам, состоявшим) из местных жителей, присоединялись вооруженные отряды дезертиров. В конце августа массовое дезертирство охватило не только части, действовавшие на фронте, но и войска, расквартированные в глубоком тылу.

Командир 3-го полка хинганской армии, донося о причинах партизанского движения, писал: «Партизанское движение в районе Линси является результатом разложения хинганских и маньчжурских войск».

Японские документы к 1 сентября устанавливали, что