Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

В надежде разобраться с мотивами, движущими отдельными людьми, мы часто обращаемся к авторам художественных произведений, особенно когда возникает ощущение, что в действие вступили какие-то новые силы или же восстановились старые. Межвоенные десятилетия были неспокойным периодом, полным тектонических сдвигов и потрясений. Нисколько не замедлившись после исторического триумфа, который продлился с 1870-х годов и до начала Первой мировой войны, Америка в 1920-х годах вновь вышла на поразительный уровень инновационности. В 1930-х годах вопреки Великой депрессии она смогла поставить настоящий рекорд по инновациям. Некоторые авторы пытались осмыслить воодушевление и опьянение, возникшие в процессе такого творчества и открытия. Один из лучших писателей тех времен попытался выразить тайну и дрожь исследовательской жизни:

Наконец, устав от томления по этим сверкающим предзакатным улицам и загадочным горным проулкам, вьющимся меж древних черепичных крыш, и не способный ни во сне, ни наяву прогнать их от своего мысленного взора, Картер решил отправиться с дерзкой мольбой туда, куда еще никогда не хаживал ни один человек, пересечь во тьме льдистые пустыни и попасть туда, где неведомый Кадат, сокрытый в облаках и увенчанный невообразимыми звездами, хранит во мраке вечной тайны ониксовый замок Великих богов202.

Через три десятилетия выражение «отправиться с дерзкой мольбой» [to boldly go], которое, как считается, было взято из этого отрывка, стало лозунгом NASA в первые годы проекта полета на Луну.

Разница между прагматическим подходом к хорошей жизни и виталистским просто поражает. Термин «препятствие» встречается в лексиконе обеих школ, но интерпретируются препятствия в совершенно противоположных смыслах. С точки зрения витализма люди ищут препятствия, которые им нужно будет преодолеть, задачи, которые им нужно будет решить: если вам на пути не попадаются препятствия, необходимо изменить свою жизнь так, чтобы они начали встречаться. С точки зрения прагматизма люди сталкиваются с препятствиями в своих прагматических действиях, то есть во время работы в какой-то отрасли или профессии, которые представляются им наиболее перспективными. Прагматики не уточняют, в чем именно человеческий род желает добиться успеха. Они лишь говорят, что, какой бы ни была цель карьеры, человек, если только он не полный неудачник, будет сталкиваться с многочисленными проблемами, и большинство из них он сможет решить. Увлеченность людей решением задач — это интеллектуальная сторона хорошей жизни. Итоговое мастерство — это другая сторона хорошей жизни, называемая достижением. Ценность увлеченности и достижения может считаться элементом идей Аристотеля,— но точно так же к нему можно возвести ницшевское преодоление препятствий и Бергсоново становление.

Витализм, то есть соответствующее учение, не связанное напрямую с силой витализма в сравнительно недавно возникших современных экономиках, сегодня — после десятилетий прагматизма — находится на подъеме. В ранних английских переводах «Никомаховой этики» Аристотеля слово «eudaimonia» переводилось как «счастье». Этот вариант казался верным, поскольку можно было предположить, что люди, занимающиеся, по рекомендации Аристотеля, «изучением», получали удовольствие от приобретения новых знаний о мире, и им, соответственно, нравилось много знать. Но этот перевод преуменьшал значение гуманистического проекта, предполагая, что это лишь путь к «развлечению и смеху», хотя он и в самом деле может вызывать улыбки и шутки. Однако некоторые более поздние исследователи, такие как Джон Купер, пришли к выводу, что более удачным переводом этого термина было бы «процветание». Впоследствии это предложение поддержал Томас Нагель, хотя переводчики и дальше продолжали использовать термин «счастье». Если принять «процветание» в качестве перевода для eudaimonia, в «Никомаховой этике» показывается, что хорошая жизнь — это жизнь в процветании, хотя при этом и признается, что это достаточно смутное понятие:

что есть высшее из всех благ, осуществляемых в поступках? Относительно названия сходятся, пожалуй, почти все, причем как большинство, так и люди утонченные называют высшим благом процветание, а под процветанием и благополучием подразумевают то же, что и под счастливой жизнью. Но в вопросе о том, что есть процветание, возникает расхождение 203.

Если переводить eudaimonia как «процветание», то значение того, что Аристотель имеет в виду под «изучением», существенно расширится. Он, должно быть, думал, что можно чувствовать возбуждение при чтении жестких споров и ощущать дрожь от неожиданного открытия новых свидетельств за или против спорных идей. Также он, вероятно, полагал, что жизнь, направленная на поиски знания, приносит высочайшее удовлетворение. (Вероятно, так же думал и трезвомыслящий Томас Джефферсон, говоря, что люди имеют право на «стремление к счастью».) Поэтому Аристотеля необходимо истолковать по-новому. Он сторонник не столько исследования физического мира, сколько поисков, экспериментов, исследований во всех возможных областях — насколько такие исследования вообще были доступны в IV веке до н. э. Он представляется поэтому основополагающим мыслителем человеческого стремления к процветанию.

В некоторых виталистских произведениях герои — честолюбцы и исследователи, желающие проверить что-то или доказать что-то широкой публике. Конечно, успешная инновация также является публичным делом. (Изобретение отшельника вообще не является инновацией.) Но есть и другие виталистские образцы. В акцентировании Сеном «создания вещей» слышатся виталистские обертона. Еще один акцент обнаруживается в недавней работе американского социолога Ричарда Сеннетта. В ходе опросов он установил, что многие американцы хотели бы заняться делом, которое позволило бы «изменить мир к лучшему». Он приводит пример медсестры, которая предпочла «передовую» — отделение скорой помощи в больнице большого города — более выгодной работе временной сиделки. Сеннетт указывает на то, что у этих людей есть глубочайшая потребность в «ощущении деятельности» или, как раньше говорили, в «призвании»204.

Последняя из книг по этой теме — «Путь к процветанию» Мартина Селигмана 205. Он утверждает, что человек стремится к «благополучию». Однако благополучие, как и свобода, составлено из многих элементов и так же, как она, не может быть измерено — в отличие от элементов. (Селигман замечает, что «удовлетворенность жизнью», отображаемая в опросах домохозяйств, показывает наше актуальное настроение, но вряд ли то, «насколько осмысленны» наши жизни и «насколько мы увлечены своим трудом».) По Селигману, у благополучия следующие элементы: удовлетворенность жизнью, увлеченность, личные отношения, осмысленность и жизненные достижения (то есть самоценные достижения). Он доказывает, что каждый элемент вносит свой вклад в благополучие, к каждому из них человек стремится как к самоцели и каждый может быть количественно измерен. Столь подробный список ингредиентов хорошей жизни является, очевидно, плодом тщательных размышлений. Однако в нем не учитывается вклад витализма в «благополучие» или в конечные цели людей. Хотя Селигман постоянно и с воодушевлением применяет термин «процветание», он не признает процветания высокого уровня, то есть испытания, созидания и исследования, которые мы связываем с витализмом.