Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Аплодисменты - Людмила Гурченко

Аплодисменты - Людмила Гурченко

Читать онлайн Аплодисменты - Людмила Гурченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 110 111 112 113 114 115 116 117 118 ... 176
Перейти на страницу:

Шестидесятые годы… В моде песни: «Джони из зе бой фо ми», «Под крылом самолета», «Я гляжу ей вслед», «Дунай, Дунай» и прогремевшая на весь мир «Пусть всегда будет солнце». Моя Машенька с упоением пела и разучивала эти песни. Я купила ей проигрыватель и много пластинок с детскими сказками. «Послушай, дружок, сказку о Красной шапочке», — и полчаса я свободно могла заниматься своими делами. Все мои знакомые последовали моему совету и купили детям долгоиграющие сказки-пластинки. Замечательное изобретение! Дети развиваются и умственно, и музыкально, и артистично, ну — и познавательно. И у матерей развязаны руки. Очень удобно.

В те годы работы у меня не было прочно и наверняка. А времени свободного было… Да все время свободное. Даже страшно. И именно на то время падает обильное количество знакомств с людьми. С людьми разными — работающими в искусстве и вне его. Тогда я попадала в самые различные компании с необычным для меня микроклиматом, новшествами и модами. У меня была полная свобода выбора — мое это или не мое. Совершать ошибки в оценках людей и своих поступках. Переболевать обманы и человеческие перевоплощения. Делать выводы. Искать свое. Отметать чуждое.

Я познакомилась с людьми так называемого светского круга, где велась игра во взаимную вежливость: «Прошу Вас», «О, нет, прошу Вас», «Входите Вы», «Нет, входите Вы». Здесь не говорилось ничего лишнего. Говорить лишнее — моветон. Ей-богу, честно, я им подражала и тоже подолгу молчала, только слегка кивала головой — ни в коем случае не эмоционально — нет-нет, чтобы получилось то ли да, то ли нет. Молчу, молчу изо всех сил. Но невозможно же! Ведь так вообще ничего и не произнесешь… И несмотря на то, что я скоро усвоила, что высшее благородство — в молчании, подавлять себя искусственно не могла. К сожалению или к счастью, но я принадлежу к такому типу людей — людей, очень неудобных в общежитии, — которые говорят то, что думают. А кому это понравится?

А жизнь, с бесконечным количеством свободного времени, продолжалась. Вскоре я увлеченно окуналась во что-то новое.

Попадала в компании, где вокруг одного человека пригревались многие. Этим одним обычно оказывались сын или дочь состоятельных родителей. Родители находились в постоянных разъездах и предоставляли детям полную свободу, не контролируя и не проверяя их жизнь. В такую компанию актриса с именем, пусть и нашумевшим когда-то, вполне вписывалась. И даже, на первых порах, была всем интересна. Все пригревающиеся жили своей самостоятельной жизнью забывая, что едят чужой паек. Это особая разновидность людей-паразитов, которые обладают крепкой авантюрной бессовестной натурой и держат своего кормильца-лидера в жесткой зависимости. Они виртуозно умеют перевоплощаться, угождать, в нужный момент посочувствовать. Они свободны всегда. И никто никогда толком не знал их профессии.

Заинтересовало меня загадочное искусство художников. Чистый лист бумаги, напитавшись какой-то сказочной атмосферой, вдруг дышит как живой. На нем шагают люди, распускаются розы… Фантастика! Мастерские художников размещались или в подвалах, где было серо, сыро, темно и пахло красками и плесенью. Или на крышах, в поднебесье, где ярко светило солнце и было много голубого неба. И ни одной крыши рядом. Прямо как в замке или в тереме. И в подвалах, и в поднебесье я чутко вслушивалась в незнакомые слова и определения, внимательно следила за необыкновенными мыслями талантливых людей. Они разговаривали на своем особом языке, как глухонемые на улице, когда прохожие удивляются, как же это не словом, а руками можно все абсолютно изобразить. Ох, как много я не знаю. Как о многом не ведаю. Я сидела с умным видом, кивала и… ничего не понимала. Наверное, здорово пишет Дебуфе. Но как он пишет и о чем — не знала, только кивала и поддакивала, опустив глаза. А когда увидела книжку с иллюстрациями его работ, совсем потерялась, сникла, скисла. Ничего не поняла. А умный вид уже был продемонстрирован. И запутывалась окончательно. Тогда еще не умела честно сказать: я этого не знаю, не понимаю, это не мое. Да, я тогда и сама не знала, что мое, а что — нет. Нет, видно, не дано мне постичь тайный, интимный процесс работы художника. Когда вижу результат — хочется плакать. И я опять искала свое.

В жизни встречаются люди, которых сразу же признаешь за близких друзей. Безошибочно это бывает крайне редко. Ты им раскрываешь свою душу, потому что инстинктивно чувствуешь, что здесь тебя не предадут и не обманут. Тут уж можно довериться безо всяких опасений. И испытываешь такой восторг, когда получается, когда удается заразить человека своим азартом! И такие минуты в ажиотаже от счастья, что ты нашел долгожданный объект, бездумно говоришь вдруг невозможные вещи. Эти обильные извержения, опустошающие «набеги» были мне органически необходимы. Они наплывали на меня, когда нужна была разрядка энергии, которая копилась во мне, не находя применения. Я была беспомощна перед этой силой. Я не боялась. Она меня мотала, мучила и не выпускала из своих цепких лап. И только после опустошений эта сила отходила и давала возможность отдохнуть, одуматься, отрезветь. А потом опять начинала подкрадываться со всех сторон, опять сжимала в железных тисках.

Сейчас я понимаю, что это были своеобразные спектакли. Необходимость играть — как дышать, как пить, как есть. Я находила зрителя на всех перекрестках своего запутанного маршрута. Я наваливала на него избыток своей энергии. И порой кто-то, не умев распознать, сориентироваться, конечно, принимал меня за человека «с приветом». «Вот уж эти артисты, все-таки они придурковатые». Отсюда порой рождались сплетни, делались неверные выводы, расползались слухи и небылицы.

Теперь, когда много работаю, я экономно распределяю дорогостоящую для здоровья энергию. Держу себя, если вдруг распирает азарт «набега». Если раньше в самолете, перекрикивая рев моторов, я находила себе жертву и она меня слушала, в купе поезда до рассвета веселила попутчиков, а дома, от того что звучало пианино, в стену стучали соседи, то теперь, как войду в самолет, быстренько пристегнусь еще до того, как зажжется объявление: «Ноу смокинг. Фастен белтс». И закрою тихонько глазки. Зайду в купе поезда — тут же на полку и калачиком, лицом к стенке, чтобы остаться неузнанной. И музыка в доме на полтона, и очень редко громко, как раньше. Музыка тоже требует энергии. Соседи довольны, — наконец-то притихла эта артисточка, а раньше: «Что? Вот это ваша работа?! Что мы, не знаем, как работают настоящие артисты? Что же это вас не снимают? Мелькнули раз — и метлой? Ха-ха!» Теперь притихла я. И притихли мои соседи. Но в самолете, закрыв глазки, но в поезде, свернувшись калачиком, вы думаете, я отдыхаю, я сплю? Нет, сплю я трудно. Все думаю, думаю… Передо мной все летят, бегут обрывки фраз, эскапады чьих-то возбужденных выступлений, вспоминающихся некстати — полная белиберда и хаос. Это меня преследует, не отпускает, трясет до головокружения, до изнеможения. Я оглушаю себя снотворным, засыпаю болезненным сном, чтобы проснуться и снова лихорадочно и тревожно существовать под гипнозом этого хаоса. И вдруг весь этот хаос выстраивается в стройную шеренгу, обрывки склеиваются в одну точно смонтированную ленту, и даже интонации чьих-то выступлений, оказывается, были неслучайными. В это время я совсем замираю, целиком ухожу внутрь себя и ничего вокруг не вижу. В эти моменты происходят самые роковые ошибки в отношениях с людьми. Они не понимают, что я болею. А я не могу им объяснить своей болезни. Она неизлечима. От нее есть лишь одно лекарство. Болезнь отходит в тот момент, когда я вхожу в кадр новой картины. Когда я становлюсь другим человеком. Эта болезнь была процессом перестройки организма на новый лад. На лад другого человека. Этот новый человек и ходит, и мыслит, и ест иначе. Существует на другой, не на твоей жизненной ступени. Следовательно, у него и пульс другой. У него иное давление и другая частота дыхания. И группа крови другая. А если иметь ввиду, что женская природа ох какой запутанный и сложный, вечно загадочный и капризный организм, то, может быть, чуть-чуть приоткроется степень тяжести этой болезни — психофизического и биологического переустройства организма. Но в период болезни я вдруг произношу фразы, которые могут обидеть человека невниманием или кажущимся потусторонним пренебрежением. Вот именно, потусторонним. В момент болезни я не рядом с ним. Через время я мучительно вспоминаю, что же я такого могла сказать? Почему человек насторожился и как бы изменился? Я вас по-прежнему очень люблю, прошу прощения. Во мне сидел недуг, но разве это объяснишь… И часто бывает, что поздно. Наверное, отсюда и тяжелый характер. Безусловно, тяжелый. Но что-то я не встречала актеров с легким характером, если, конечно, профессия владеет ими полностью. Но… задним умом всегда бываешь хорош. И сколько же должно было пройти лет, сколько случайно выброшенных фраз, сколько расстроенных отношений с людьми, чтобы все это дошло до сознания и чтобы сделать вывод: болеешь — не показывайся на глаза. Закройся — и мучайся наедине. А что делать, если вся жизнь на глазах, на людях? Даже ночью — в поезде…

1 ... 110 111 112 113 114 115 116 117 118 ... 176
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Аплодисменты - Людмила Гурченко торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит