Галактическая полиция (Кора Орват 1) - Кир Булычев

- Сейчас совсем темно и ливень, - сказал профессор, словно рассуждая сам с собой. - Но если к утру дождик успокоится, я схожу к вилле. В комнату без стука заглянула Нинеля и сказала: - Быстро в столовку! Быстро, говорю! Там полковник чрезвычайное сообщение произносит. Она затопала тяжелыми ногами по коридору. - Надо идти. - Эдуард Оскарович, с трудом поднялся с кровати.

- Вы одеяло возьмите, закутайтесь в него, - сказала Кора. - А может, вам вообще не ходить?

- Нет, я любопытный, - возразил Калнин. - Белье я поменял, а в одеяле во мне появляется что-то от римского сенатора.

Все уже собрались в столовой. Полковник стоял во главе стола.

- Ну вот, - сказал он, криво усмехнувшись при виде опоздавших. Спасибо, что почтили нас своим присутствием.

- Безобразие! - вслух произнесла Нинеля. - Люди стараются, а они ноль внимания.

Полковник постучал по столу небольшим кулаком, откинул назад маленькую усатую голову и сообщил, словно начинал торжественную речь на юбилее:

- Я рад сообщить вам, что только что закончилось заседание чрезвычайного Временного совета. На нем разбиралось много вопросов, как из области политики и экономики, так и военных. Создано переходное правительство, в которое вошли ряд известных военачальников. В частности, принято решение свернуть как экономически нецелесообразный, а политически вредный проект профессора Гарбуя по контактам с параллельным миром. Вы меня поняли?

- Нет, не поняли, - сказал Покревский. - Вы будете отправлены обратно. В ближайшее же время. У нас нет лишних денег на бесперспективные направления в науке.

- И вы хотите отправить людей, не проверив сначала, что с ними будет? - спросил Калнин. Полковник добродушно развел руками. - Вы нас недооцениваете, профессор, - сказал он. - Есть доброволец, Михаил Гофман. Если мы убедимся, что он окажется в сегодняшнем дне, значит, предсказания Гарбуя подтвердятся. Тогда и вы полетите. Ясно?

Многое было неясно. Пришельцы начали было осаждать полковника вопросами, но тот резко повернулся и покинул комнату. Кора так и не успела докричаться - что же в самом деле с Мишей и можно ли к нему пройти.

Но она знала, что проберется к нему до ухода с профессором к Гарбую. И если плохо, то попытается помочь. Сама еще не знает как, но постарается. Должен же быть выход для подопытных кроликов.

Через две минуты после ухода полковника - не успели даже пленники обсудить ситуацию - вошли две медсестры с большим ящиком. Хлопнули его на пол, и одна из медсестер сказала басом: - Разбирайте, ваше.

Они отошли в кухню и оттуда посматривали, как пришельцы двинулись к открытому ящику, как будто к упавшей, но неразорвавшейся бомбе. Потом принцесса вдруг затараторила, и в слезы! Темной обезьяньей лапкой она вытянула из груды тряпок и предметов, наполнявших ящик, длинную одежду в блестках - тащила ее, отступая от ящика, и Покревский пришел ей на помощь, освободил подол длинной одежды от запутавшихся в нем ботинок, которые, как оказалось, принадлежали инженеру.

- Ребята! - воскликнул он радостно. - Нам же одежду варвары вернули!

И только тогда все сообразили, что местные хозяева не шутят и в самом деле решили отпустить пришельцев домой - иначе зачем бы им возвращать одежду и обувь и все вещи, что были с ними в момент перемещения.

- Мой сюртук! - рычал Журба, отталкивая Кору. - Надо проверить!

Он погружался в ящик, выбрасывая оттуда вещи - в поисках своего сюртука, он был страшен в упорстве и силе, употребленной на эти раскопки. Но из его деятельности прочие люди извлекали пользу - по крайней мере, Влас Фотиевич не дал людям устроить кучу-малу, навалиться на ящик одновременно. Вылетавшие оттуда платья, чулки, туфли, сумки тут же находили хозяев - не так уж много народа было в комнате. И когда все разобрали выкинутое Журбой и тот отыскал свой драгоценный сюртук и полосатые брюки, оказалось, что в ящике еще остались вещи Миши Гофмана.

Их взяла Кора - как бы наследница Гофмана - и никто не стал спорить.

Оттолкнув медсестру, Журба вышел на кухню, и та подчинилась. На кухне он стал громко петь народную песню, которую Кора в школе не проходила: "Эх, полным-полна коробушка, есть и ситец и парча!"

Какое счастье, что вы вымерли, подумала Кора, еще до того, как я родилась. Возвращайтесь лучше к себе!

Некоторые потянулись к своим комнатам, чтобы переодеться в тишине, другие спешили, переодевались прямо в столовой. Инженера, например, не беспокоили соображения стыдливости. Зато принцесса унесла все свои одежды, а их оказалось немало - в свою норку.

Но каждому хотелось одного - как можно скорее скинуть унизительный синий халат и серое арестантское белье. Причем халат не был таким унизительным еще час назад, потому что все были равны в унижении и не было из него выхода. А вот теперь люди снова стали разными - будто их уже выпустили на свободу.

Кора переоделась у себя в комнате. Ей переодеваться было несложно. Тем более что возвратили далеко не все - разворовали. Правда, у нее осталась куртка Миши Гофмана - он не обидится, если она наденет ее в ночной и утренний походы - они еще предстоят Коре. Так что пока Кора была девицей студенческого возраста и положения, отдыхающей в Симеизе, - одежда на грани сексуального риска, но не далее.

Переодевшись и с удивлением посмотревшись в зеркало, ибо за три дня отвыкла от себя настолько, что не сразу узнала. Кора поняла, что более оставаться одна не может, и хотела было пойти к профессору, но ноги сами принесли ее обратно в столовую. И не только ее одну.

- Земляне и землянки!.. - так их назвал инженер Всеволод Той.

Он был одет просто, без затей, как одеваются славные изобретатели махолетов, когда поднимаются в воздух над склонами Ай-Петри, все на нем было облегающим, упругим, хлопковым, шерстяным, с буфами, притом в обтяжку человек-птица!

Покревский изменился в поведении и даже внешности. На нем был черный мундир, на левом рукаве нашит щит с черепом, под ним золотые шевроны, на груди Георгиевский серебряный крестик. Мундир был не нов, пропоролся в одном месте, на колене черные галифе протерлись. Фуражки у капитана не было потерял, но погоны были, хоть без звездочек. Но главное - изменилась его выправка.

Тут вошел, облаченный в полосатый пиджак и черные брюки, Журба - с радостным криком: - Нашел! А ведь не хотели возвращать! Жулье! Он держал в руке большой черный бумажник с золотой монограммой. - Там деньги? спросила Кора. - Мало что осталось. - Журба сразу замкнулся. - А ты спрячь, - сказала Нинеля, которая оказалась одета просто и грубо, в короткой суконной юбке, срезанных ниже колен кожаных сапогах, в гимнастерке без знаков отличия, но перетянутой солдатским ремнем. Она приподняла валик надо лбом, взбила локоны и изменилась, пожалуй, более всех.