Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников

Точно так же расстраивается жизнь и в других областях. Пойдешь в прачечную взять крахмальные воротнички… А на воротничках черные пятна и продавленные места, будто кто-то работал над ними долотом.

– Что это такое? – с негодованием спрашиваешь хозяина. А тот только уныло разводит руками. – Простите, мсье, но работница в отпуску. Вместо нее я с трудом нашел одного безработного слесаря.

Словом, летний отдых в Париже во всем уже чувствуется. И в аптеках, где вместо соды могут без особенного труда дать цианистого калия; и в ресторанах, где вместо кофе обязательно принесут пива и в придачу обольют вам колена; и даже на почте, где временно служащая барышня, принимая заказное письмо в Белград, презрительно улыбнется, возвратит письмо и попросит правильно написать адрес:

– Такого города Бельград нет, мсье. Есть Бельгард, по дороге в Савойю.

Но, конечно, все эти мелкие недоразумения ничто сравнительно с той радостью, которую дает всем нам летний спасительный отдых.

Обычно больше всего к нему стремятся те, которые вообще не работают. Например, крайне необходим он светским состоятельным дамам. Изнуренные многочисленными примерками платьев, шляп, манто, хождением по магазинам, ресторанам и театрам, они могут срочно погибнуть, если не отдохнут. Ни одна самая загнанная дактило[388] в мире с такой искренностью в голосе не воскликнет, как какая-нибудь разбитая ничегонеделаньем женщина:

– Ах, как я устала! Как безумно устала!

Затем, меньше, чем светские люди, но все же довольно настойчиво, думают об отдыхе те, у кого работа есть, но не очень тяжелая. Эти работники всегда имеют возможность оторваться от занятий, покурить, поболтать, почитать что-нибудь… И потому приобретают к отдыху особо развитой тонкий вкус.

А вслед за ними идет уже кадр людей, здоровье которых, действительно, настоятельно требует временного прекращения труда.

И, как ни странно, но очень часто именно среди этой группы наблюдается какое-то непонятное недоверие к отдыху. Подобно тому, как пьяницы боятся запрещения спиртных напитков, так и эти беспросветные труженики содрогаются при одной мысли об отпуске. Их организм, как у алкоголиков, насквозь отравлен работой; хоть на часочек, а они обязательно заглянут в свое учреждение в свободные дни; отрава тянет их сюда с такой же настойчивостью, как пьяницу к стойке.

И если их принудительными мерами не выслать куда-нибудь подальше, в горы или к морю, а оставить в том городе, где находится их учреждение, они дома заведут такую же картотеку, как на службе, и начнут любовно ее перебирать, аккуратно исправляя адреса и внося воображаемые новые. А насладившись этим, тайком выйдут из дому, чтобы родные не видели, и отправятся посмотреть:

Стоит на месте их бюро или не стоит?

А в чем заключается, в сущности, отдых? Все любовно произносят это слово, смакуют его, вкладывают в указанное понятие самое разнообразное содержание. И, между тем, никто толком не определит, что это такое. Я знаю, например, одного русского бухгалтера парижского банка, живущего в предместье в уютном маленьком особнячке. Этот русский, показывая мне недавно свой сад, посреди которого свалена гигантская гора строительного мусора, оставшегося после постройки, мечтательно, между прочим, произнес:

– Вот, слава Богу, получу в июле месячный отпуск, буду отдыхать и перекидаю все эти камни и кирпичи в другой конец участка, чтобы не было видно.

Здраво рассуждая, какой это отдых: перекидывать камни и кирпичи? За такое занятие сознательный пролетарий из СЖТ[389] заломил бы по крайней мере по 50-ти франков в день, поставив условием не торопить его и пригрозив, в случае невыполнения условий, всеобщей забастовкой строительных рабочих на Выставке.

А мой приятель уже с зимы лелеет эту чудесную мысль перебрасывать мусор с места на место. И, наверно, во сне иногда видит он блаженные дни своего отдохновения: камни летят, кирпичи стучат, от известки пыль столбом. И руки исцарапаны. И спина болит. И в области почек покалывание… Хорошо!

Строго-научно проанализировав этот удивительный случай и обобщив его, я могу смело сказать, что главный смысл отдыха заключается вовсе не в отсутствии деятельности, а только в радикальной перемене занятий.

Умному человеку, например, приятно во время отдыха говорить глупости; дураку, наоборот, заманчиво где-нибудь на курорте излагать исключительно умные серьезные мысли. Инженер во время отдыха любит давать весьма ответственные медицинские советы; врач – рассуждать об архитектуре; писатель – косить сено; поэт – заниматься решением арифметических задач. И я не знаю, отдыхают ли профессиональные палачи, и имеют ли эти трудящиеся свои законные отпуска. Но если отдыхают и пользуются отпуском, то, наверно, среди отдыхающих нет людей более нежных, чем они: и первую медицинскую помощь окажут соседу, и в аптеку сбегают, и термометр больному поставят, и кашку сварят.

А в подтверждение того, что отдых от занятий может неожиданно натолкнуть человека даже на серьезный труд по чужой специальности, можно привести прославившегося во французских литературных кругах кузнеца Андре Филиппа. Ковал железо этот Филипп, ковал. А во время отпуска написал роман «Сталь»… И получил премию «При Симан».

Да и мало ли таких среди нас, в Европе, ставших знаменитыми не благодаря своей работе, а благодаря усиленному дольче фар ниенте?

Только сплошным отвлечением от серьезного труда объясняется популярность некоторых нынешних европейских политических деятелей…

Кстати, у французов есть для определения сущности отдыха превосходное выражение: «шанже дэ-з-иде»[390]. Переменить мысли, идеи, навыки, это действительно главное условие для освежения всего организма.

Разумеется, не нужно доводить этого принципа до крайности. Не следует, например, ради отдыха, радикально менять свои идеи политические или моральные: быть на службе социалистом, а во время отпуска, когда начальство далеко, высказываться в духе «Аксьон Франсэз»[391]; или примыкать, находясь в Париже, к христианскому движению, а уехав отдыхать на Ривьеру, неудержно начать предаваться культу Афродиты и Вакха.

Но менять основные идеи и принципы немного, чуть-чуть, на курортах и в пансионах безусловно полезно. Консерватору хорошо слегка полиберальничать – это освежает. Либералу, наоборот, – неожиданно стать ретроградом: это тоже вносит струю. Точно также и пожилому пуританину, вечно закованному в крахмальное белье и в толстую шерсть, не вредно на отдыхе иногда надеть трусики, оголиться, пройтись в подобном виде перед чужими людьми. Такое могучее средство является настоящим иодом против склероза души.

А затем, что особенно важно в применении принципа «шанже дэ-з-идэ», это полное изменение навыков.

Ничто так не утомляет человека, как однообразие. Недаром одиночное заключение считается суровой карой. И потому – самой привлекательной стороной отдыха нужно считать всю ту суету, которую он с собой несет.

Это хорошо, если для получения льготного железнодорожного билета необходимо всю ночь простоять в очереди. Чудесная встряска! Сразу сдвигаются в сторону все застоявшиеся в голове идеи о