Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Своей костлявой рукой старик схватил Кённигера за руку и притянул его к себе.

— Найди этого демона, Завант, и быстро. Найди и развей тень страха, что повисла над Альтдорфом.

ОФИЦИАЛЬНО ВИДО НИ разу не был во дворце. Неофициально, в бытность самым прославленным вором в Альтдорфе, он столько раз бывал здесь, что хорошо знал планировку этой огромной и внушительной крепости. Центр императорской власти всегда считался местом богатой добычи для любого воришки, достаточно смелого, чтобы проверить свою смекалку против дворцовой стражи. Но большая часть его ночных посещений дворца была связана не с его бизнесом, а с посещением спальни одной служанки-полурослика, что когда-то работала на дворцовой кухне.

Он вздохнул, желая оказаться сейчас там, а не здесь, в продуваемой насквозь прихожей, с двумя представительными дворцовыми стражами, его давними противниками, подозрительно косящимися на него сверху вниз. С огромным чувством облегчения он увидел, как двери внезапно открылись и стражники взяли «на караул» перед завернутыми в плащи фигурами Кённигера и охотника на ведьм, что вышли и кабинета, преследуемые по пятам тихим полупризрачным Штайнером. Видо инстинктивно отшатнулся от имперского ассасина, а затем поспешил по коридору за своим хозяином, погружённым в разговор с охотником на ведьм.

— Что думаете, герр Кённигер? — спросил ван Зандт.

— Сегодня главная ночь Моррслибнахт, когда мощь Кровавой луны достигает своего апогея, и влияние Хаоса будет очень сильно, — ответил Завант. — Если старые сказки не врут, то оборотень не сможет управлять своей жаждой крови. Сегодня он будет убивать — неоднократно и со всей яростью и свирепостью, на какую способен.

— Согласен, — кивнул охотник на ведьм. — Я приказал, чтобы сегодня на дежурство вышла вся дворцовая стража и все дозорные города. Это даст нам преимущество — вряд ли честные горожане осмелятся высунуть нос на улицу в Моррслибнахт. Сегодня на улицах Альтдорфа должно быть больше вооружённой стражи, нежели мирных жителей. Если повезёт, то такая демонстрация силы удержит создание от поиска следующей жертвы.

— Возможно, — ответил детектив. — Но я бы постарался не напугать его, а поймать и уничтожить.

— У вас есть другой план, герр Кённигер? — ван Зандт с интересом посмотрел на него.

— Не совсем план, — ответил Кённигер. — Я считал крайне полезной мерой предосторожности попытаться понять природу врага. Составьте схемы ночных патрулей, а я присоединюсь к вашему ночному дежурству позже.

— Куда вы, герр Кённигер? — спеша по коридору следом за хозяином Видо услышал, как ван Зандт крикнул им вслед.

— Куда же ещё можно отправиться, чтобы узнать секреты слуги Хаоса? — спросил Кённигер. — Конечно же в сумасшедший дом!

ГДЕ-ТО ВО ТЬМЕ убийца взрыкнул в предвкушении удовольствия. Он потянулся, раздраженный размерами тела, внутри которого спрятался. Скоро, с приходом ночи, взойдёт Кровавая луна. Тогда он снова будет свободен. Добыча была найдена, приманки — разложены. Скоро он будет есть. Скоро.

БЕЗУМИЕ ВСЕГДА КАЗАЛОСЬ Видо, спешащему за своим хозяином по мрачным каменным коридорам сумасшедшего дома, типичным человеческим явлением. Оно было почти неизвестно его собственной расе, хотя у него дома, в Общине, нашлось бы немало таких, кто назвал бы безумным самого Видо. Особенно после того, как он ушёл из семейного бизнеса — пивоварения, прихватив с собой значительную сумму из копилки отца в качестве своего наследства, и отправился искать счастья на улицах Альтдорфа. Вне зависимости от того, какой бы скучной и спокойной ни была жизнь в том болоте, что звалось Общиной, она была явно предпочтительней, чем атмосфера внутри сумасшедшего дома Альтдорфа во время Моррслибнахт.

В коридорах стояло эхо воплей, стонов и криков сумасшедших. Внезапно грязные истощённые руки, просунувшись сквозь решетку, схватили подол плаща Видо.

— Помоги, помоги мне, — прохрипел тёмная фигура по ту сторону решетки голосом, отдаленно напоминающим человеческий. — Здесь повсюду темно и я не вижу ночного неба. Умоляю, возьми меня наружу и дай мне еще раз взглянуть в лик луны!

Видо отскочил и с отвращением посмотрел вниз, увидев хрящеватого субъекта, смотрящего на него из ладони протянутой и окровавленной руки сумасшедшего. Видо в ужасе метнулся в сторону, едва не угодив под ноги Клеббу-Надзирателю. Зарычав от гнева, тот просунул горящий факел сквозь прутья клетки. Раздался крик боли, протянутая рука исчезла из виду, а сумасшедший отступил в тёмный угол, откуда раздались стоны и плач.

— Прошу прощения, господа, — прорычал гигант-надзиратель, поднимая Видо на ноги. — Так у нас каждый раз во время Моррслибнахт. Самых больных мы запираем здесь, где нет окон, но каким-то образом они узнают, когда приходит время Кровавой луны.

— А Бретонец? — спросил Кённигер. — Как он переносит фазы Кровавой луны?

Клебб издал страшный хрюкающий звук (Видо всегда подозревал, что где-то среди его предков затесался орк) и указал на открытые засовы двери.

— Он? Он просто тихо сидит в своей камере и пишет. С тех пор, как один священник увидел, над чем он работает, мы не даем ему и листа бумаги. Но это не заставило его прекратить писать.

Надзиратель открыл тяжёлую дверь и отошёл в сторону, позволяя Кённигеру и Видо войти в келью и убедиться самим. Видо подавил крик изумления. На грубой поверхности камня пола, стен и, частично, даже потолка были выцарапаны слова. Каждая буква, каждый штрих были кропотливо вырезаны на камне. Автор этого безумного текста сидел на полу посреди кельи и с помощью практически стёртой металлической вилки добавлял последние штрихи к только что законченному куплету. Он работал при тусклом свете одинокой свечи, его длинные светлые жидкие волосы падали ему прямо на лицо, но Видо не нужно было видеть его тонкий аристократический профиль, чтобы узнать кто перед ним. Валуа де Симон, печально известный как Безумный Поэт Музильона, теперь содержался здесь, в Его Императорской Милости, после того как церковные власти посчитали, что его последний сборник работ был вдохновлен ересью Хаоса. Кённигер защищал молодого поэта на суде, и Видо было прекрасно известно, что только из-за вмешательства его господина молодой гений был приговорён к заключению в сумасшедшем доме, а не к сожжению.

— Герр Кённигер? Надеюсь, вы в добром здравии? — Поэт говорил, не отрывая взгляд от работы. Его бретонский акцент мягко обволакивал грубые звуки гортанного Рейкшпиля, языка Империи.

— Обычно я не принимаю посетителей, когда я работаю, но в вашем случае я всегда готов сделать исключение. Полагаю, вы пришли поговорить со мной о le loup garou, об оборотне?