Ежов. Биография - Алексей Павлюков

В 1930 году Ежов оформил, наконец, свой развод с А. А. Титовой и вступил в новый брак. Первое время, не сумев еще избавиться от холостяцких привычек, он частенько возвращался домой лишь под утро, предпочитая обществу жены дружеские пирушки в компании своих приятелей Ю. Л. Пятакова, Ф. М. Конара, Л. Е. Марьясина и других. Как отмечал Исаак Бабель, близко знавший Евгению Соломоновну, «супружеская жизнь Ежовых первого периода была полна трений и уладилась не скоро»{444}. Возможно, это произошло с появлением в семье приемной дочери Натальи. В отсутствие своих детей, супруги решили взять на воспитание ребенка из дома младенца. Маленькая Наташа сразу стала главным человеком в семье, и, конечно, совместные заботы о ней сильно сблизили приемных родителей…

Пока Ежов выстраивал свою партийную карьеру, Евгения Соломоновна тоже не тратила времени зря. В 1935 году она стала заместителем ответственного редактора иллюстрированного журнала «СССР на стройке», издававшегося, кроме русского, также на немецком, английском и французском языках и распространявшегося главным образом за границей. Созданный в 1930 году по инициативе А. М. Горького журнал призван был информировать зарубежных читателей об успехах Советского Союза в деле строительства нового общества. Помещенные в нем фотографии, статьи и очерки рассказывали о преимуществах советской экономической системы, о достижениях в области науки, техники, искусства и спорта, о счастливой зажиточной жизни трудящихся, об успехах в решении национального вопроса и т. д.

Ответственным редактором журнала считался Ю. Л. Пятаков, однако, ввиду его занятости по основной работе (сначала в Госбанке, а затем в Наркомате тяжелой промышленности), фактическим руководителем издания являлась именно Евгения Соломоновна. Поэтому арест Пятакова в конце 1936 года никаких проблем для редакционного коллектива не создал.

Новым официальным редактором журнала сначала был назначен (по совместительству) заместитель председателя Совнаркома СССР В. И. Межлаук, затем его сменил первый секретарь ЦК комсомола А. В. Косарев, непосредственной же работой продолжала, как и раньше, заниматься Евгения Соломоновна.

Свободное время супруги Ежовы предпочитали проводить в компании друзей и знакомых. Усилиями Евгении Соломоновны их квартира превратилась в своего рода светский салон, где, помимо подчиненных Ежова — работников аппарата ЦК, а в дальнейшем — чекистов, можно было встретить видных партийных функционеров — П. А. Поскребышева, А. В. Косарева, Р. И. Эйхе, журналистов, писателей, деятелей искусства. Гостей всегда ждал богатый стол, обильная выпивка и непринужденная обстановка, позволяющая приятно провести время, попеть и потанцевать.

Однако в конце мая или начале июня 1938 года вся эта идиллия внезапно закончилась, поскольку хозяевам дома стало совсем не до веселья. Как уже отмечалось ранее, в одной из бесед с Ежовым Сталин вдруг упомянул об его отношениях с репрессированным пять лет назад Ф. М. Конаром, и этот разговор поверг Ежова в состояние, близкое к паническому. Дело было так. Речь зашла о подозрительных, по мнению Сталина, связях жены Ежова с расстрелянным в 1936 году бывшим троцкистом Г. М. Аркусом. Что послужило поводом для этого разговора, не совсем ясно, тем более что никаких особенно близких контактов с Аркусом у Евгении Соломоновны не было. Познакомилась она с ним в 1927 году, когда, возвращаясь из Лондна в оску, здералась а два месяца в Берлине (в то время Аркус работал там в качестве представителя Госбанка СССР). Потом в Москве несколько раз виделась с его женой и один или два раза с ним самим.

Однако вряд ли Сталина интересовало действительное положение вещей. Чтобы начать отдалять от себя Ежова, ему нужны были чисто формальные поводы, и вариант с женой был ничуть не хуже других.

Под конец беседа с вождем приобрела для Ежова совсем уж скверный оборот. Поинтересовавшись вдруг, не мог ли такую запятнанную связями с троцкистами жену подсунуть ему его бывший приятель Ф. М. Конар или кто-то другой из разоблаченных впоследствии шпионов, Сталин порекомендовал Ежову как следует подумать и решить для себя вопрос о целесообразности развода.

Придя домой, Ежов рассказал о случившемся жене, высказав предположение, что состоявшийся разговор и особенно то внимание, которое Сталин уделил его прошлым связям с Конаром, ставят под сомнение всю его политическую карьеру. Несколько раз затем супруги возвращались к этой теме, и в конце концов Ежов спросил, не стоит ли им и в самом деле развестись.

Однако Евгения Соломоновна с этим категорически не согласилась. Выразив убеждение, что ничего страшного не произошло и что все обойдется, она посоветовала Ежову при случае напомнить Сталину их разговор и заявить о своем полном доверии жене и нежелании развода{445}.

Неизвестно, последовал он этому совету или нет, но с того времени спокойной жизни супругов Ежовых пришел конец. Хотя Евгения Соломоновна и убеждала мужа, что все обойдется, сама она в этом уверена, по-видимому, не была, и охватившее ее беспокойство стало проявляться даже и внешне. Ей все время нужно было о чем-то говорить, чем-то заниматься — только так можно было отвлечься и забыться, хотя бы на какое-то время.

Возможно, одним из способов уйти от тягостных мыслей стал приключившийся как раз в это время ее роман с М. А. Шолоховым, еще больше осложнивший отношения в семье.

Как уже говорилось, у Евгении Соломоновны, особенно в прежние годы, было довольно много поклонников, и некоторым из них удавалось добиться взаимности. Известно, например, о ее близких отношениях с писателем И. Э. Бабелем, исследователем Арктики О. Ю. Шмидтом, да и сам Ежов сумел расположить к себе будущую супругу задолго до официального оформления их союза. Правда, выйдя в третий раз замуж, Евгения Соломоновна, похоже, остепенилась и уже не позволяла себе прежних вольностей. В противоположность этому, Ежов и в этом браке вел себя довольно свободно, не упуская возможности приударить за любой мало-мальски привлекательной женщиной, оказавшейся в поле его зрения. Зинаида Гликина, близкая подруга Евгении Соломоновны, вспоминала позднее:

«Он готов был установить интимную связь с любой, хотя бы случайно подвернувшейся женщиной, не считаясь ни со временем, ни с местом, ни с обстоятельствами. От Хаютиной-Ежовой мне известно, что Н. И. Ежов в разное время в безобразно пьяном состоянии приставал, пытаясь склонить к сожительству, ко всем женщинам из обслуживающего его квартиру персонала»{446}.

«Знаю со слов Хаютиной-Ежовой, — продолжала Гликина, — что он использовал свою конспиративную квартиру по линии НКВД на Гоголевском бульваре как наиболее удобное место для свиданий и интимных связей с женщинами»{447}.

Подобными наблюдениями делились впоследствии и многие другие лица из ближайшего окружения Ежова.

Евгения Соломоновна как могла боролась с супружеской неверностью мужа и ее последствиями. Когда в 1936 году одна из знакомых Ежова забеременела от него, Евгения Соломоновна с помощью своих связей в Наркомате здравоохранения помогла ей сделать аборт (в то время они уже были запрещены). В конце концов она, видимо, смирилась с легкомысленным поведением мужа и уже не так болезненно реагировала на него, как в начале их совместной жизни, особенно если не видела в этом опасности для их брака.

Однако летом 1938 года супруги словно поменялись ролями, и уже не Ежов, а сама Евгения Соломоновна предстала в образе разрушительницы семьи. Она познакомилась с М. А. Шолоховым, по-видимому, в феврале 1938 года, когда тот приезжал в Москву жаловаться на бесчинства чекистов в его родном Вешенском районе. После беседы в наркомате Ежов пригласил Шолохова к себе на дачу, где и произошла встреча знаменитого писателя с женой не менее знаменитого сталинского наркома. Евгения Соломоновна понравилась Шолохову, и когда в июне 1938 года писатель снова побывал в столице, он посетил ее в редакции журнала «СССР на стройке» под предлогом своего участия в выпуске номера, посвященного красному казачеству.

В середине августа 1938 г. Шолохов в очередной раз оказался в Москве и вместе с писателем А. А. Фадеевым заехал в редакцию к Евгении Соломоновне, после чего они втроем отправились обедать к Шолохову в гостиницу «Националь».

Домой Евгения Соломоновна приехала в тот день поздно вечером. Ежов уже вернулся с работы и был очень недоволен, когда узнал, как она проводила время, тем более что из поведения жены ясно следовало, что ухаживания Шолохова не оставили ее равнодушной.

На следующий день Шолохов снова был в редакции, опять они, теперь уже вдвоем, отправились в «Националь», но на этот раз одним только обедом в гостиничном номере дело не ограничилось.