Введение в Ветхий Завет. Книга 1 - Павел Юнгеров

Таково последнее официальное и общее исправление славянского перевода. После него уже не было столь широких исправлений, но частичные, кажется, были и бывают, например орфографические, грамматические, некоторые подстрочные пояснительные примечания и т. п. В Новом Завете очень много таких исправлений, но и в Ветхом есть.

Какой же конечный вывод из изложенной истории славянского перевода? Мы видели чрезвычайное обилие его разнообразных исправлений, руководимых разными методами, средствами и целями, иногда строго обдуманных, иногда очень спешных, иногда со знанием дела и целей, иногда без этого… После изложенной документальной истории славянского перевода трудно утверждать непогрешимость славянского перевода и незыблемость его авторитета. Еще в свое время митрополит Московский Филарет представлял Св. Синоду: «хотя славянский перевод в прошлом столетии был значительно исправлен, но и в настоящем своем виде он не может быть признан исключительным в изъяснении Священного Писания, а необходимо также обращаться к переводу LXX и еврейскому тексту. Например, Пс. 138:11 — еда тма поперет мя и нощь просвещение сладости. Иоанн Златоуст читает (по еврейскому тексту): тма покрыет мя, нощь окрест мене… (Приб. к Твор. св. отец 1858 г. Записка «о догмат. достоинстве и охранит. употребл. перевода LXX и слав».). В позднейших экзегетических исследованиях указываются массы неточностей и ошибочных чтений в славянском переводе. И ныне в России уже не найдется ни одного ученого экзегета, который решился бы утверждать, что при изъяснении Библии нужно держаться безусловно одного славянского перевода.

Но куда же идти далее русским богословам в отношении к славянскому переводу? У нас есть несколько исследований по славянскому переводу: проф. Михайлова о Пятикнижии и книге Руфь, Амфилохия о Псалтири, Рождественского о книге Есфирь, Лебедева о книге Иисуса Навина, Евсеева об Исаии и Данииле, Благовещенского о книге Плач. Все исследования — историко-текстуальные, рассматривают, как произошли разные чтения славянского перевода, особенно в рукописном его виде. Но не говорят их авторы: куда идти? Что делать с нынешним славянским текстом: оставлять ли его неприкосновенным или исправлять и в последнем случае как исправлять? Думается, что здесь должно быть несколько работ. Одни работы должны направляться к восстановлению древнего Кирилло-Мефодиевского перевода [426], другие — к приближению существующего славянского перевода к тексту перевода LXX, имевшему и имеющему церковное значение в греческой Православной Церкви; при этом в параллель с приближением в последних работах должно идти и прояснение неудобопонятных слов и речений славянского перевода путем замены их более понятными и близкими к современному русскому языку. Последние работы будут иметь много себе параллелей в Острожском и Елизаветинском изданиях и у их справщиков; первые же работы, не имея таковой параллели в древних изданиях славянского перевода, имеют их себе в современных западных ученых работах по параллельным критико-текстуальным вопросам. Но те и другие работы по своей строгой научности должны иметь характер лишь школьно-академический, а не церковный, и должны измеряться по первой, а не по последней мерке. Только уже после достаточного количества таковых работ может быть поднят вопрос и о церковном «новом» издании славянского перевода.

8. Русский перевод.

Составленный свв. равноапостольными братьями, Кириллом и Мефодием, перевод Священных книг на славянский язык имел церковное и домашнее употребление в России в первые века по принятии ею христианства. Язык этого перевода, общий всем славянам, оставался в Священных и богослужебных книгах неизменным. Живой же разговорный язык русских славян, наших предков, стал постепенно изменяться и отличаться от церковнославянского языка Священных и богослужебных книг. Древние библейские рукописи, как мы уже видели, заключают в себе много поправок славянского перевода с целью прояснить и приблизить их язык к современному общеупотребительному русскому языку. В параллель с подобными благочестивыми трудами русская церковная история древняя упоминает и о других попытках того же рода: о составлении особых переводов Библии на русский язык, совершенно отличных от Кирилло-Мефодиевского церковно-славянского перевода. Так, святитель Алексий, Московский митрополит (1332-1372 гг.), составил перевод Евангелия на русский язык, как живой и вполне понятный народу. В литовско-польском царстве, имевшем множество русского народа, составлен был доктором Франциском Скориной перевод всей Библии с Вульгаты на русский язык (в 1517-1525 гг. напечатан в Праге). Максим Грек переводил Псалтирь с греческого на русское наречие († 1556 г.). При Петре Великом лифляндский патер Глюк, живший в Мариенбурге, составил при помощи одного русского священника перевод части Библии на русский язык, к несчастью погибший во время войны со шведами (1703 г.). Св. Тихон Задонский составлял перевод Свящ. Писания на русский язык († 1783 г.). Амвросий Зертис-Каменский († 1771 г.) переводил с Варлаамом Лящевским Псалтирь с еврейского на русский [427] язык. Но все эти переводы, принадлежавшие иногда иноверцам и иностранцам, были единичным делом их авторов, не имели никакого распространения и со смертью авторов останавливались, а иногда и погибали. Но если погибали переводы, то не могла погибнуть в русском обществе мысль о составлении их и необходимости русского перевода Св. Писания.

Последняя мысль, легшая в основу всего действительно исполнившегося дела перевода Библии на русский язык, также принадлежит иностранцам и иноверцам. Общераспространенный (особенно на Новый Завет оставшийся и доселе малоизмененным) русский перевод Библии обязан своим происхождением Библейскому Обществу, основанному в России по хлопотам англичанина Патерсона, в 1812 году прибывшего в Россию и возбудившего в высшем русском петербургском обществе сочувствие к деятельности английского Библейского Общества. 6-го декабря 1812 года Государь Александр I утвердил устав и русского Библейского Общества. 11 января 1813 г. оно было открыто, но лишь с целью распространения Библии для живших в России иностранцев и инородцев. Лишь через три года, когда, по возвращении императора Александра I из-за границы в конце 1815 года, представлены были ему экземпляры переводов Русского Библейского Общества Библии на разные языки (кроме русского), а также отчеты общества и разные статьи о его деятельности, Государь повелел председателю его, обер-прокурору Св. Синода князю Голицыну, предложить Св. Синоду: «доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия», на коем одном дотоле издавалась в России Библия. 28 февраля 1816 года эта Высочайшая воля сообщена была Голицыным Св. Синоду, причем указано было и каноническое основание для русского перевода в практике современной православной греческой Церкви, в коей «патриаршею граматою (с этой целью тогда нарочито переведенной на русский язык) одобрено народу читать Новый Завет на новейшем греческом наречии». Во исполнение этой Высочайшей воли, Св. Синод, признавая «полезным переложение Св. Писания с древнего славянского на русское наречие для чтения людям всякого звания», определил: «поручить Комиссии духовных училищ избрать в Петербургской духовной академии лиц, способных к сему важному делу, самое же издание русского текста, вместе с древним славянским, предоставить Российскому Библейскому Обществу». Комиссия духовных училищ, от 16 марта 1816 г., постановила: «поручить это дело ректору Петербургской академии архимандриту Филарету (впоследствии митр. Московскому) с прочими членами академии, с соблюдением особых правил». Так как эти правила оставались руководящими и для всех последующих русских официальных переводчиков, как новозаветных, так и ветхозаветных книг, и служат характеристичными для русского синодального перевода, то изложим главнейшие из них. Таковы: 1) Перевод должен быть составляем с оригинального библейского текста. Так, для Нового Завета и ветхозаветных неканонических книг — с греческого текста, для ветхозаветных канонических книг — с еврейского текста. 5) при переводе никогда не переносить слов из одного стиха в другой; 6) целых членов речи и в одном стихе не переставлять с места на место; 7) но слова в одной части стиха можно переставлять против оригинала и в соответствие русскому словорасположению; 8) одно слово оригинала можно переводить двумя русскими словами, а равно и обратно, если сие необходимо по свойству языков; 9) по тем же побуждениям можно допустить в переводе и дополнения против оригинала, но они должны быть печатаны курсивом. — Впоследствии в ветхозаветных книгах эти дополнения часто допускались в соответствие тексту перевода LXX толковников и оскоблялись. — 11) Слов, избыточествующих в славянском переводе против оригинала, не исключать из текста, а отличать знаками. 12) Величие Св. Писания состоит в силе, а не в блеске слов; из сего следует, что не должно слишком привязываться к славянским словам и выражениям, ради мнимой их важности. 13) Славянские слова необходимо употреблять тогда, когда недостает соответствующих русских слов [428], 14) а также, если они ближе русских подходят по значениям к оригиналу, особенно греческому; 15) или если русские слова и выражения будут очень вульгарны и не принадлежат к чисто-книжному языку. 16-17) Непонятные слова, заимствованные из еврейского или греческого текста, как наименования предметов, пояснять в примечаниях. 19) Главные качества перевода: точность, ясность, чистота. — Этими правилами стали руководиться тотчас же переводчики новозаветных книг при Петербургской академии и в 1818 г. напечатали Четвероевангелие, в 1819 г. третьим изданием, а в следующем 1820 году Голицыным, по повелению Государя, и Петербургским митр. Михаилом начато дело о переводе ветхозаветных книг с еврейского языка на русский. Все дело перевода, по-видимому, встретило общее сочувствие в русском обществе: многие иерархи, казалось, с радостью принимали русский перевод, Евангелие расходилось в десятках тысяч экземпляров и т. п. Поэтому Библейское Общество начало спешить с переводным делом. С этой целью перевод ветхозаветных книг разделен был между академиями: Петербургской, Московской и Киевской. Начали с Пятикнижия. Перевод Бытия составлен самим Филаретом в его Записках на книгу Бытия. Исход поручен был Московской академии. Левит — Киевской. А академии, в свою очередь, могли брать себе в помощь семинарии подведомых им округов. При бумаге от Комиссии духовных училищ препровождены были в академические правления вышеприведенные правила о порядке и характере перевода, причем лишь первый параграф изменялся: вместо «греческого текста» ставилось «подлинник», под коим разумелся еврейский текст. Академические переводы после тщательной проверки на месте должны быть препровождаемы в переводной Комитет при Библейском Обществе. — Таким образом, Св. Синод отклонил от себя все переводное дело и возложил его на Комиссию духовных училищ и Библейское Общество.