Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

Я очень обрадовался, когда увидел Имрана: столько лет мы были рядом! Да и все, что они принесли, было как нельзя кстати: я выздоравливал, а больничной еды мне не хватало.

Гюльбешекер еще несколько раз навещала меня и каждый раз приносила вкусную, горячую еду: то голубцы, то жареного цыпленка, то еще что-нибудь.

Иногда я задумывался над тем, куда я денусь после больницы. В Шуше мне теперь негде жить, ибо школа переехала, Имран жил в доме Вели-бека… Он, вероятно, приютил бы меня на короткое время, если бы у него была вторая комната… К Гюльджахан или к Дарьякамаллы я не хотел обращаться с просьбой. Как бы обе они хорошо ко мне ни относились, не хотелось идти на поклон в дом купца или бека.

В одном из последних писем Керим прислал мне немного денег. После некоторого раздумья я решил отправиться сразу же в Степанакерт. Расстояние от Шуши до Степанакерта небольшое, в прошлом я не раз одолевал этот путь пешком, но я вынужден был взять фаэтон — за время болезни сильно исхудал и ослаб.

Десять километров по горной извилистой дороге пролетели незаметно. Вот и знаменитый мост, а вскоре фаэтон остановился у здания партийной школы.

Слушатели были на занятиях. Мне пришлось немного подождать, пока не объявят перерыв.

Не передать словами, как мне обрадовался Керим, мы обнялись и расцеловались. Я был счастлив, что вижу его.

— Ты, наверно, хочешь есть? — спросил меня Керим. — Прежде всего давай…

— Нет, Керим, прежде всего надо решить, где я буду сегодня ночевать, а потом уже все остальное.

— Но сначала скажи, что говорили врачи, провожая тебя.

— Знаешь, меня сразу осматривали три врача. Один приободрил меня напоследок: уверил, что со мной все в полном порядке. Другой предупредил, чтобы недели две я оставался в Шуше, а еще велел мне остерегаться чрезмерного перегрева и резкого охлаждения. Третий коротко отрезал: «Тебе нужно оберегать легкие!»

НОВАЯ ПОЕЗДКА

— Теперь, брат, не беспокойся! Главное ты сделал — нашел партийную школу, а в ней меня. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был здоров! — Глаза Керима сияли от доброты и счастья.

В прошлые времена в Ханкенди было много караван-сараев, и при каждом непременно чайхана, в которой обыкновенно готовили пити.

— Сегодня я угощу тебя в чайхане! — сказал мне Керим. — Пойдем!

И мы пошли в ближайшую чайхану. Пока ели пити, а потом пили вкусный чай (каждый по два стакана), Керим рассказывал о своем житье-бытье.

Вышли, и вдруг Керим оживленно проговорил:

— У меня появилась мысль! Я отпрошусь у директора на несколько дней и повезу тебя к сестрам!.. Ты подожди меня здесь, я сейчас вернусь!

Ждать мне пришлось недолго. Минут через двадцать он вернулся довольный.

— Не будем здесь терять времени! Меня отпустили на пять дней, если выедем сейчас, у нас не пропадет ни дня!

В караван-сарае можно было взять напрокат лошадей. Так мы и сделали. Говорят, что «конь — крылья джигита», но, к сожалению, я давно уже не садился на коня, поэтому боялся опозориться перед Керимом. Но едва я опустился в седло, как забыл о всех своих хворях. Стройная гнедая лошадь, доставшаяся мне, была послушна моей руке. Я любовался тонкими ногами и небольшой вытянутой головой с полуприкрытыми большими темными глазами.

Мы предоставили лошадям самим выбирать, с какой скоростью спускаться со склонов, не подстегивали их на подъемах, не одергивали, когда они переходили на галоп.

Дул сильный ветер, он гнал пожелтевшие, пожухлые листья по дороге. Когда проезжали мимо лесных зарослей, ноги коней утопали в желтой листве. На оголенных ветвях деревьев висели налившиеся соком груши-дички, желтела перезревшая, почти прозрачная алыча.

В ущельях ветер ослабевал, было тепло и тихо, но на перевале он дул резко, пронизывая до костей.

Багровое солнце скрылось за вершиной Сорочьей горы, но еще долго алел горизонт над тем местом, куда упало солнце.

Мы продолжали путь по горным тропам и наконец добрались до небольшой деревушки, состоящей из полутора десятков домов. Яростным лаем встретили нас окрестные собаки, но выбежавшие из дома женщины прикрикнули на собак, и те примолкли. Это были сестры Керима. Женщины бросились целовать брата.

Собаки виновато завиляли хвостами. Керим назвал меня, и сестры радостно заохали: знали по рассказам и письмам Керима.

Я порядком замерз и надеялся, что нас сразу же поведут в дом, но женщины продолжали стоять на холодном осеннем ветру и, казалось, чего-то ждали. Вдруг из темноты к нам двинулся невысокий плотный молодой человек с черным бараном на плечах. Подойдя к нам, он, не произнеся ни слова, бросил к моим ногам связанного барана, выхватил из-за пояса нож и тут же его зарезал. Что ж, обычай… Такой чести в наших селах удостаивают человека, которого считают самым почетным гостем, дорогим и желанным для хозяев дома. Иногда барана режут у ног хозяина, когда он живым и невредимым возвращается из дальних странствий.

Ритуал жертвоприношения был завершен, и старшая сестра Керима, Гюльсум, пригласила нас к себе в дом. В центре горел очаг, дым от него уходил сквозь округлое отверстие в покрытии крыши. Окон в доме не было, свет проникал сквозь отворенную дверь и верхнюю отдушину.

Пока мужчины пили чай, женщины готовили мясо для шашлыка, тушили жаркое из баранины, жарили внутренности.

Агакерим, муж старшей сестры, тот, кто повалил барана у моих ног, был симпатичен мне. Он угощал нас с щедростью гостеприимного хозяина, одно кушанье сменяло другое, но самым замечательным был шашлык. После нескольких шампуров шашлыка мы съели еще по тарелке жаркого, потом пили кислое молоко, а после всего — чай с медом. Я даже не представлял, сколько могло в меня поместиться разнообразной еды.

Ночевать нас уложили в этом же доме. Здесь не было кроватей: на полу расстелили войлок, поверх положили толстые тюфяки. И тюфяки, и толстые легкие одеяла были набиты чистой шерстью и простеганы руками сестер Керима. Мы закутались в одеяла, и не успела голова коснуться подушки, как сон навалился на нас.

Утром я почувствовал небывалую легкость во всем теле, будто не я, а кто-то другой лежал в больнице всего несколько дней назад.

К завтраку на скатерть выставили кувшин со сливками, коровье масло, жареных цыплят, кормили нас так, точно боялись, что мы можем остаться голодными.

К обеду хозяин снова зарезал у наших ног барана. Но прежде чем это сделать, он обошел с ним на плечах вокруг каждого из нас, чтобы (такая примета)