Три повести - Сергей Петрович Антонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эй-эй! — закричала на нее Таня. — Куда по мытому! Ноги вытирай!
Не обращая на нее внимания, Олька быстро подошла к столу, выдвинула ящик и достала письмо. То самое, которое нашли в ванной.
Славик сжался.
— Тебе знакома эта бумажка? — спросила она.
— По правде сказать, да, — сказал Славик.
— Ты видел ее раньше?
— Видел.
— Где?
Славик потупился.
— В ванной? — помогла Оля.
Славик кивнул.
— А ты не знаешь, как она туда попала?
Он придумал путаную жалобную фразу, но Олька заговорила раньше.
— Ну хорошо. Слушай внимательно. Ты уже пионер и должен понимать. Вам в отряде рассказывали про Барановского?
— Рассказывали.
— Так вот. Это письмо писал Барановский.
— Прислужник атамана Дутова, — напомнила Таня.
— Подожди! — Олька волновалась. Глаза ее горели. — Письмо писал Барановский какой-то женщине. И некоторые подозревают, что он писал твоей маме, потому что последняя страница этого письма оказалась у вас в ванной.
— Я не прятал, — начал Славик. — Это…
— Мы знаем, что не ты! — перебила Олька. — Послушай внимательно. Вспомни: кто ругал папу за то, что он надумал перевозить ферму? Кто говорил, что папа прислуживается к властям? Что экономит совдеповские деньги?.. Что он отступник и позорит мундир путейца?..
— Откуда он это может знать? — перебила Таня.
— Не мешай! Спрашиваю — значит, знаю. Ваня сам жаловался. Я, Танюша, все его слова наизусть помню… И не только сами слова, а всю их расцветку… Ну ладно… Не помнишь, с кем папа ругался?
— Папа с гостями часто ругается, — сказал Славик. — А по телефону кого-то назвал белой молью…
— Ну вот! — подхватила Олька. — Тебе понятна цепочка? Папа назвал кого-то белой молью, и в вашей ванной оказалось письмо Барановского.
— Это не я прятал, — забеспокоился снова Славик. — Честное пионерское, не я.
— Никто и не думает, что ты, — торопилась Олька. — Тебе понятна цепочка?
— Цепочка? — Славик облизал сухие губы. — Понятна.
— Ты пойми: кто-то нарочно притащил в вашу квартиру это письмо, чтобы бросить тень на твоего папу, на маму, на тебя… И как раз перед перевозкой фермы. И перед чисткой. Понимаешь, чем это пахнет?
До Славика стало доходить, что его ни в чем не подозревают. Олька, кажется, серьезно думает, что письмо притащил к ним на квартиру и запихал в колонку какой-то взрослый. Раз она ухватилась за эту нелепую мысль, — лучше всего поддакивать.
— А я знаю кто, — сказал он небрежно.
Олька уставилась на него.
— Профессор Пресс. Если мне не изменяет память, на пикнике он подошел к маме на четвереньках и укусил ее за палец. До такой степени он ее не переносит.
Олька погладила его по голове и отошла.
— Нашла помощника? — смеясь глазами, спросила Таня. — Ну, не дуйся! Как с Гринькой-то?
— С ним — простая арифметика. На днях распишемся.
У них начался скучный разговор про любовь, про свадьбу, стали часто повторяться фразы: «А я говорю», «А он говорит». Славик, коротая время, стал читать злополучное письмо.
— А вы ходили к Мурашовой? — спросил он.
— К какой Мурашовой?
— А про которую в письме пишут.
Таня запрокинула голову и расхохоталась.
Олька подбежала к Славику и выхватила листок.
— Молодец! — бормотала она, заново вчитываясь в строчки. — Такой маленький, а такой молодец!
— Ерунда! Как ты найдешь Мурашову? — сказала Таня. — Если она и жива, то замуж вышла, фамилию сменила….
— Да ты слушай! — доказывала Олька. — Слушай, что написано: «М-ль Мурашова — невеста этого господина». А господин жил в доме вдовы Демидовой!.. Давай сбегаем к Яше. Он все знает. Может быть, знает и дом вдовы Демидовой. Важно зацепиться.
— Что с тобой сделаешь. Пойдем, — сказала Таня. — Не поймешь, кто из вас пионер, а кто комсомолец. А ты, Славик, ступай домой. И никому не болтай про кусачего профессора. И вообще не говори, что ходил ко мне в гости. Ни отцу не говори, ни баронессе… А ты, оказывается, клёвый парнишка.
Славик пошел домой в отличном настроении. И всю дорогу вспоминал динозавров.
22
Олька не боялась разочарований. Поэтому ей везло.
В тот же день она сбегала в музей и выяснила у Яши, что дом вдовы Демидовой находится в Форштад-те, на Кузнечной улице. Сама вдова умерла; дом принадлежит жакту; там живут шесть или семь семей. Среди них, конечно, можно найти старожилов.
Возле дома Демидовой Олька напала на старушку, которая родилась в соседней «связи» и весь век просидела у ворот на скамеечке. Старушка знала и большевика, которого прятали у Демидовой. Большевика звали Глеб. Его взяли белые зимой, ночью, в восемнадцатом году. Зазноба его, Олимпиада Мурашова, дочка учителя немецкого языка работала машинисткой в штабе у белых. В голодный год вышла замуж за Клюкова. Супруг ее служит в инвалидной артели, а дома сушит солодский корень, торгует целебным отваром и от фининспектора откупается медовухой… Клюковы живут на той же Кузнечной улице, на самом краю.
Едва дождавшись следующего дня, Олька побежала к Тане прямо на пионерский сбор. Она выложила все новости и стала упрашивать подругу сходить вместе с ней на Кузнечную улицу.
Таня сгорала от любопытства, но идти не могла. Яша наконец-то добился, чтобы в городском Совете поставили вопрос о неотложных нуждах музея. А его единственные брюки были до того рваные, что, если их не починить, директор музея преспокойно отправится в городской Совет с голым задом.
— Ты вот что сделай! — придумала Таня. — Возьми барончика. Скажи, что изучает историю. Пусть расспросит, что надо.
Позвали Славика. Он подбежал, тяжело дыша, раскрасневшийся и счастливый. Они только что перетягивали на канате и победили.
— Ты помнишь письмо Барановского? — спросила Таня.
Славик испуганно открыл треугольный ротик.
— Письмо написано какой-то тетке, которая выдавала большевиков… Представь себе, что эта гадюка сейчас ходит по садику и преспокойно собирает крыжовник. Можно с этим мириться?
— Нет, — сказал Славик. — С этим мириться нельзя.
— Видишь, Олька, как он поддается агитации! Слушай задание: на Кузнечной улице обитает гражданка, которая эту змею хорошо знала. Ты пойдешь к этой гражданке и осторожно расспросишь о том, что тебе скажет Оля. Понятно?
— Конечно. Это гражданка Мурашова, про которую написано в письме?
— Молодец! Все понял.
— Про письмо не говори смотри! — предупредила Олька.
— Да, да. Ни в коем случае! — подхватила вожатая. — Про письмо
