100 знаменитых символов советской эпохи - Андрей Хорошевский

Эпохальной в истории журнала стала публикация в 1962 году повести «Один день Ивана Денисовича» и трёх рассказов «Матрёнин двор», «Случай на станции Кречетовка», «Для пользы дела» известного ранее только по самиздатовским публикациям учителя из Рязани Александра Солженицына. После выхода номера с прозой Солженицына название журнала стало известно всей стране, даже тем, кто никогда в жизни не держал в руках «Новый мир», настолько острая полемика развернулась в обществе. В 1966 году Твардовский решился на публикацию ещё одного рассказа А. Солженицына «Захар Калита». Между тем оттепель постепенно заканчивалась. Твардовскому и его коллегам-редакторам из других журналов приходилось буквально с боем отстаивать право публиковать произведения «неугодных» власти авторов. С каждым разом это становилось всё труднее и труднее. В 1970 году Александр Твардовский был уволен из «Нового мира» и вскоре умер.

70-е и первая половина 80-х годов — время жёсткой цензуры и «закручивания гаек». И тем не менее, иногда удавалось пробиваться сквозь стену запретов и публиковать произведения, становившиеся событием в литературной жизни. Новый всплеск интереса к «толстым» журналам возник с началом перестройки. В советское время тираж «толстых» журналов достигал миллиона экземпляров, а в 1991 году «Новый мир» вышел рекордным тиражом в два миллиона семьсот тысяч экземпляров. Тираж «Знамени» достигал полутора миллионов. И при этом оформить подписку либо купить «Новый мир» или «Знамя» в свободной продаже считалось неслыханной удачей. Журналы доставали «по блату», в библиотеках записывались в очереди, растягивавшиеся на месяцы. Как югославская мебель, австрийские сапоги и отечественные автомобили, право на честную и правдивую литературу было в Советском Союзе дефицитом.

Как и в дореволюционное время, в чтении журналов соблюдался определённый ритуал. «У читателей толстых литературных журналов ещё совсем недавно было удовольствие пойти к почтовому ящику, вынуть номер журнала, прийти домой, раскрыть и тут же узнать, где же проходит сегодня литературный мейнстрим и о чём можно поговорить вечером в гостях с кем-то или какое стихотворение прочитать милой девушке, если ты молод, — рассказывал в одном из интервью „Радио Свобода“ нынешний главный редактор „Знамени“ Сергей Чупринин. — Увы, к сожалению, к почтовым ящикам ходят всё меньше и меньше людей». Да, после 1991 года тиражи «толстых» журналов стали синхронно и с катастрофической скоростью падать. Если раньше счёт шёл на миллионы экземпляров, то в 90-е — на десятки тысяч, и это в лучшем случае. Многие полагали, что «толстые» журналы исчезнут как явление. Этого, к счастью, не произошло, однако вместе с падением тиражей упала и значимость «толстых» журналов в культурной жизни общества.

Выживут ли «толстые» журналы, станут ли популярными, как раньше, или они так и останутся культурным реликтом тех времён, когда Советский Союз считался (и вполне обоснованно) самой читающей страной в мире?

Невозвращенцы

Знаменитые фигуристы, первые советские олимпийские чемпионы в фигурном катании Людмила Белоусова и Олег Протопопов; резидент КГБ в Лондоне Олег Гордиевский; офицер Главного разведывательного управления при Генштабе Советской Армии Владимир Резун, он же Виктор Суворов, автор бестселлеров «Аквариум» и «Ледокол»; знаменитый генетик Николай Тимофеев-Ресовский; заместитель Генерального секретаря ООН, Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР Аркадий Шевченко; кинорежиссёр Андрей Тарковский; шахматист, претендент на шахматную корону Виктор Корчной; артисты балета Рудольф Нуреев и Александр Годунов; дочь Сталина Светлана Аллилуева. А кроме них, ещё тысячи других, имена которых мало кому известны. Всех этих разных по профессии, социальному статусу и образу жизни людей объединяет одно — в какой-то момент своей жизни они решили круто изменить свою судьбу и покинули «самую лучшую в мире страну», променяв её на «загнивающий Запад».

Говорят, что слово «невозвращенец» впервые возникло в лексиконе офицеров третьего управления КГБ и означало человека, который либо не возвращался домой из поездки за границу, либо тем или иным способом пересекал государственную границу и оставался на Западе. Поначалу это слово носило некий саркастический и насмешливый характер, мол, бегите, если сможете, а если и сможете, то мы вас всё равно достанем. Просматривалось даже некое звуковое сходство: «невозвращенец» — «извращенец». В сталинские времена «невозвращенцев» было, в общем-то, немного — просто потому, что за границу выезжало очень ограниченное число советских граждан. Однако со временем спецслужбам стало не до смеха — «железный занавес» хоть и оставался плотным, но всё-таки понемногу приоткрывался. Чем больше наших соотечественников отправлялись за рубеж, тем больше становилось «невозвращенцев». Бегство стало повальным. Вообще, слово «побег» применительно к людям, которые просто хотели уехать из страны, — продукт извращённой советской идеологии, но в те времена в ходу было именно это выражение, так что и нам придётся пользоваться этим термином.

В западной прессе после каждого такого случая появлялись стандартные заголовки: «Он (или она, или, если побег был коллективным, они) выбрал свободу!». В советских газетах печатались такие же стандартные небольшие заметки, в которых примерно половину текста составляли выражения вроде «изменник Родины», «предатель», «отщепенец», «прихвостень Запада» и прочие «эпитеты» подобного рода.

Наиболее болезненно воспринимались побеги крупных учёных, связанных с военной промышленностью, и разведчиков. Первые выдавали важные оборонные секреты, вторые направо и налево сдавали агентурную сеть и завербованных советской разведкой иностранных граждан. И всё-таки к этому были в определённом смысле готовы. Учёные и разведчики были хорошо знакомы с западным образом жизни, могли сравнить действительность «там» и «здесь».

Бежали из страны по-разному. Проще было тем, кому удавалось легально попасть за границу социалистического мира. Главное — оторваться от соглядатаев из «органов» и любым способом сдаться властям страны, не являвшейся союзником СССР. Практически всегда беглецу предоставлялось политическое убежище, гражданство и защита от преследования со стороны «бывшей» родины. Труднее было тем, для кого заграница была недоступна. В этом случае риск был гораздо больше. Но это не останавливало, советские граждане проявляли чудеса изобретательности, чтобы вырваться из страны. Бежали в Турцию, переплывая на самодельных плотах и надувных матрасах Чёрное море. Бежали в Финляндию, неделями прячась в карельских лесах. В общем, кто как мог, способ бегства зависел от выдумки и смелости беглеца.

В рамках одной небольшой статьи рассказать обо всех «невозвращенцах», хотя бы о тех, чьи имена знала вся страна, не представляется возможным — слишком уж много их было. Потому мы остановимся на одном из самых громких и резонансных побегов из-за «железного занавеса», произошедшем во второй половине 70-х годов прошлого века.

Это был один из немногих случаев в советской истории, когда высшее партийное и военное руководство находилось в полной растерянности, настолько неожиданным был и сам этот побег, и обстоятельства, его сопровождавшие. И совершил его человек, до тех пор никому не известный и в масштабах страны малозначительный…

Днём в понедельник 6 сентября 1976 года звено истребителей-перехватчиков МиГ-25 513-й лётной эскадрильи, базировавшейся на авиабазе «Чугуевка» в 200 километрах от Владивостока, поднялось в воздух для выполнения плановых тренировочных полётов. Условия были просто идеальными — прекрасная погода, нулевая облачность и отличная видимость. Звено МиГ-25 шло параллельно океанскому побережью, когда неожиданно самолёт с номером «31» на борту резко набрал высоту, а затем так же стремительно начал снижаться. Руководитель полётов и командир звена пытались связаться с пилотом, однако ответа не последовало. В 12 часов 45 минут МиГ-25 исчез с экранов радаров службы наземного слежения…

Незамедлительно были начаты поиски пропавшего самолёта и его пилота. Никаких признаков падения истребителя в океан, вроде керосинового пятна или обломков на поверхности воды, обнаружено не было, однако на базе никто не сомневался — самолёт по неизвестной причине рухнул в океан, а лётчик, не успев катапультироваться, погиб. Вечером сослуживцы по старой лётной традиции помянули погибшего товарища…

В 13 часов 11 минут в частях японских ПВО была объявлена тревога, сразу четыре радиолокационные станции (РЛС), расположенные на острове Хоккайдо, обнаружили в 200 километрах от побережья неизвестную воздушную цель, летевшую на высоте 6700 метров со скоростью около 800 км/ч. В 13:18 с авиабазы «Читозе» на перехват вылетели два перехватчика F-4J «Фантом», однако вскоре цель исчезла с радаров, и истребители вернулись на базу. В 13:52 неизвестный самолёт был обнаружен в районе аэропорта гражданской авиации Хакодате.