И аз создам! - Сергей Николаевич Зеленин

***

Вторая (после дальневосточной) экспедиция вермикологов (учёных изучающих дождевых червей) вернулась из Чуйской долины через три месяца с «чуйскими» же червями, жива - но здорова лишь частично: едва ли не половина личного состава заразилась «на Югах» желтухой. А начальник экспедиции по научной части, опровергая известную народную пословицу «зараза к заразе не пристаёт» - умудрился подцепить какого-то шибко зловредного среднеазиатского паразита и, где-то с полгода дристал дальше чем видел.

Но, слава Богу в этот раз обошлось без траурных церемоний – в родных стенах все до одного немедленно выздоровели.

Эксперименты по скрещиваю трёх видов дождевых червей – маньчжурского, владимирского и чуйского - шли один за другим год за годом и, с каждым прошедшим из них - их гибриды становились всё выносливее, прожорливее и плодовитее. Наконец, летом 1927-го года главный вермиколог по прозвищу Фанатик смог с уверенностью сказать:

- Это совершенно новый вид дождевого червя!

После бурных ликований с обнимашками и поцелуями в дёсны «а-ля Леонид Ильич», от которых я искусно уклонился, кто-то из «младших научных сотрудников» спросил:

- Как назовём новый вид дождевого червя, товарищи?

Как и в любом затруднительном случае, все почему-то уставились на меня – как на какого-то чудотворца.

Ну, что ж – мне не привыкать!

Я, уже привычно напряг свой незаурядный гений и почти тут же выдал «на гора»:

- Предлагаю назвать наш гибрад – «Красный ульяновский дождевой червь».

И первым поднимаю руку:

- Кто за?

Предложение прокатило на «ура». Лес рук и:

- Принято единогласно: пишите заявку в Нобелевский комитет, Ипполит Степанович!

Последнее было моей несколько «плоской» шуткой… Но заявку, во все положенные в таких случаях инстанции вермикологи всё же подали – не исключая и вышеназванную международную организацию.

Конечно, ответа из Стокгольма не дождались – да не очень то и, ждали преференций от завистливых и пакостливых империалистов!

Внутри страны тоже – не сразу заценили нами сделанное. В самом же Ульяновске, группу вермикологов - долгое время считали за придурков и никто из девушек не спешил заводить с ними знакомства, отсылая их к безотказной и многодетной солдатке Никитиной…

Так – подтрунивали иногда беззлобно!

Лишь Председатель «Красного рассвета» Клим Крынкин относился к делу разведения червей очень серьёзно, частенько заезжая на «вермиферму» за отличной наживкой и, в ответку снабжая «младших научных сотрудников» свежей рыбой и убойным ульяновским самогоном.

***

Первый год урожай картошки на «неугодье» Ульяновского подхоза - был так себе, хотя и благодаря использованию в качестве удобрения фосфатов (выделяемых из доменного шлака бывшего ульяновского чугунолитейного завода) несколько выше ожидаемого. «Сам-три» где-то, может быть - чуть выше. В принципе то, оно и к лучшему: овощехранилища и перерабатывающие мощности – тогда ещё не были готовы и, вырасти мы сверх возможности сохранить или переработать – всё равно бы оно пропало и, лишь расхолодило б народ.

Далее, год от года производство картофеля в Ульяновском подхозе росло - благодаря вносимого в почву «неудобья» торфа, фосфатов и побочных продуктов производства аммиака из урины. Слав те Осподи, чем чем - но картохой, ульяновцы буквально обжирались, даже когда вокруг случался недород. Объедались мелкой картошкой с очистками да отходами и, свиньи на ферме при «Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних им. Кулибина» - отчего жирели просто не по дням, а по часам. В результате, ульяновцы дополнительно к своему в основном вегетарианскому рациону - имели трошки мясца да сальца.

Съездив летом 1925-го года в Париж на «Международную выставку современных декоративных и промышленных искусств», я привёз где-то с мешок розовой картошки неизвестного сорта. По моему глубочайшем убеждению - это была знаменитая «берлинка», но наш народ распробовав - назвал этот сорт «парижанкой»…

Ну, да ему народу – видней, как назвать.

Привезённые оттуда же нутрии, плодились и размножались и, давали не только ценный мех – но и пять-шесть килограмм диетического, легкоусвояемого мяса…

Правда, его никто из местных почему-то не жрал!

Ибо, нутрия по виду уж шибко страхолюдна, а отсталый - несмотря на все мои усилия электорат, ещё обладает какими-то средневековыми предрассудками и, не хочет кушать заморских лохматых «крыс».

Ну да и хрен с вами – насиловать никого не стал, хотя просто руки чесались это проделать - а через своего «суперинтенданта» наладил поставки полуфабрикатов в РККА в целом и в Действующую на Дальне востоке армию в частности.

Известно с испокон веков: наш воин не собака – сожрёт и даже нюхать не станет!

Ну и, в края - где рьянее всего строили светлое коммунистическое будущее: в зиновьевский Ленинград, кедровский Архангельск, да ворошиловский Донбасс. Там эту «крысу» в глаза не видели, поэтому за обе щёки лопали её мясцо, нахваливали и, не спрашивали чьё оно - а только просили:

- Дай ещё!

Естественно, я «давал» не за просто так – а за какие-нибудь, вполне конкретные «плюшки».

И тем не менее с моей лёгкой руки, после рекламы, пиара и просвещения досель тёмной в таких делах общественности - разведение нутрий стало в нашей стране модным течением и, даже начало перегонять по популярности кролиководство. Так что если Ильф и Петров всё же вздумают писать «13 стульев», то наверняка Отец Фёдор у них будет двигаться по этой высокодоходной теме.

Потихоньку-помаленьку столицей нутриеводства стала Астраханская губерния - где имелось просто прорва водной растительности и, где эти зверьки могли зимовать в вольерах на открытом воздухе - а не в тёплых помещениях, как на Нижегородчине.

Однако, про картошку…

По осени же 1925 года, подписал одного паренька старше меня на два года - недавнего выпускника Киевской сельскохозяйственного института по фамилии Лысенко46, произвести полный селекционный «апгрейд» её… Убей меня гром - молнией в дупу, но не могу вспомнить - где и в связи с чем, эту фамилию слышал.

Должно быть, вслед за склерозом - меня мимолётным видением «déjà vu» посетил!

Тоже – ничего такого особенного сперва, но этим корнеплодом - мы уже стали немного приторговывать за пределы волости.

Следующий 1926 год - был «туда-сюда», а вот в 1927 году, воистину - был прорыв!

Урожай картофеля был такой, что восемь десятых его - пришлось продать в Нижний Новгород. Ещё через год, хрустящие чипсы произведённые в ульяновских артелях - заполонили прилавки магазинов всех крупных городов центральной России.

Естественно, я не растерялся и раструбил по всей стране и, за её пределы - про чудодейственных «красных ульяновских червей».