Офсайд - Эйвери Килан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К сожалению, я вибрировал от избыточной энергии с того момента, как проснулась этим утром. К моей давней слабой ярости по отношению к Моррисону примешивался неприятный оттенок беспокойства, из-за чего было невозможно расслабиться, не говоря уже о том, чтобы уснуть. Я ненавидел волноваться, редко делал это и глубоко возмущался тем, что беспокоился. Но это было личное, как никогда раньше.
Я собирался победить или умереть, пытаясь.
Вероятно, я собирался врезаться в стену чем-нибудь яростным и после окончания игры, но пока мы выходили победителями, меня это не волновало.
Из-за занятий и предигровой подготовки мне не удалось увидеть Бэйли. В последнее время я ослабил свою жесткую предматчевую рутину, но сегодня я не мог рисковать. Тай, Даллас и я неукоснительно выполняли каждый свой суеверный ритуал, каким бы маленьким или глупым он ни был. Даже тупые, вроде Далласа, надевшего свою пару счастливых носков, и один из которых ехал на каток.
Если и был шанс склонить чашу весов в нашу пользу, мы это делали.
Ну, за исключением моего сна перед игрой — и не из-за отсутствия попыток. Я любил поспать, никогда не боролся с бессонницей, и обычно двадцать минут назад крепко спал. Вместо этого я был одержим играми и мечтал о том, чтобы нанести Моррисону серьезные телесные повреждения. Будет ли это очередной чек на открытом льду, или я врежу его в борт, как вредителя, которым он был? Я планировал любой сценарий, чтобы быть готовым, когда представится любая возможность. Надеюсь, я снова выведу его из игры, чтобы мне не пришлось видеть его глупое, самодовольное лицо дольше, чем нужно.
Сон ускользнул все дальше за пределы досягаемости, когда моя ярость поднялась еще на одну ступеньку.
Блядь .
Моррисон жил в моей голове бесплатно, в то время как я должен был отдыхать и перезаряжаться. Или, по крайней мере, фантазировать о голой Бэйли.
Наконец, я соскользнул с кровати и опустился в кресло за письменным столом, схватив учебник по экономике города. Учеба была последней вещью, которую я хотел делать перед игрой, и чем я никогда не занимался, но я не знал, чем еще себя занять.
Это длилось все три минуты, прежде чем я сдался и посмотрел хоккейную статистику в Интернете, переставляя свои фантазии хоккейные линии. Я по-прежнему лидировал и хотел, чтобы так и оставалось. На какое-то время это заняло мой беспокойный мозг, но тем не менее низкий гул обиды задержался в глубине моего разума.
В коридоре раздались шаги, вернувшие меня в реальность.
— Готов? — Даллас постучал в мою дверь.
Я взглянул на часы на моем столе, электричество пробежало по моим венам. Время идти. — Ага, — позвал я. — Спускайся вниз.
Тело гудело, я встал, толкнул стул и, выходя, схватил свои вещи. Я сбежал по лестнице и обнаружил парней, ожидающих в коридоре с напряженными лицами. Атмосфера была настолько тяжелой, что казалось, будто мы едем на похороны, а не на игру.
— Готов ли ты трахнуть какое-нибудь дерьмо? — Я спросил.
Даллас кивнул. — Ты знаешь это.
Тайлер настороженно посмотрел на меня. — Я знаю, что ты хочешь сокрушить Моррисона, но не позволяй ему выводить тебя из игры.
— Не буду, — сказал я.
* * *
Бейли: Удачи сегодня вечером. Я тебя люблю.
Чейз: Я тоже тебя люблю. Увидимся после.
* * *
Пока часы приближались к броску шайбы, Миллер произнес легендарную речь в раздевалке, которая никому из нас не была нужна — мы были более чем готовы сыграть с нашим самым большим соперником. К тому времени, когда мы вырвались из раздевалки, мы были готовы к кровавой бане.
Еще одна передозировка адреналина ударила по моим венам, как только в поле зрения появился лед. Настолько, что я боялся остановки сердца еще до начала игры. Знание того, что Бейли смотрит, заставило меня хотеть выиграть еще больше.
Сотрите это.
Я не хотел побеждать — мне нужно было.
Даллас и я запрыгнули на смену против первой линии Коллингвуда. Моррисона, конечно же, нигде не было, потому что он снова оказался на третьей строчке Коллингвуда. Однако по ходу игры наши пути неизбежно пересекались, и я не стал бы упускать ни единой возможности уничтожить его.
Первые десять минут были мучительно напряженными, обе стороны имели несколько безуспешных возможностей забить гол. Тай держал себя в руках, но и Мендес тоже. С каждой безголевой минутой напряжение на трибунах и на нашей скамейке запасных росло. При таком темпе это могла быть игра с одним голом, и этот гол должен был быть нашим.
Через несколько смен мы с Моррисоном впервые оказались вместе на льду. Момент, которого я ждал. Шайба улетела в их зону, и мы оба понеслись прямо к ней. Возможно, он должен был остаться выше и позволить одному из их защитников вместо этого прикрыть меня, но он хотел заманить меня, и я был более чем счастлив клюнуть.
Мы боролись за контроль над шайбой у бортов. Моррисон толкнул меня, и я толкнул его в ответ вдвое сильнее. Обычно я не был из тех, кто делал дешевые и подлые удары, но я сделал для него исключение и пронзил его копьем прямо в ребра, чтобы судьи не увидели.
Прежде чем я успел надеть на него перчатку, его конек зацепился за собственную палку, и он потерял равновесие. Когда он понял, что падает, он приукрасил свое падение, размахивая руками, и плюхнулся на лед. Он остался там, делая вид, что его выложили.
Дайвинг, много?
Сделал мою работу за меня, я думаю. Я покачал головой и развернулся, нагоняя Дерека за шайбу, которая теперь была за сеткой, но у Дерека была значительная фора, и он опередил меня. Заветренный как черт, я впился в лед и оттолкнулся, чтобы догнать его. Я украдкой оглянулся на Люка, который катился к их скамейке, держась за плечо, симулируя травму.
К моему удивлению, через долю секунды прозвучал свисток, и судья назначил отложенный пенальти. На меня. Моррисон сам споткнулся, и меня вызвали за это. Он должен получить чертову премию Оскар за это выступление. Может быть, он мог бы заняться актерским мастерством, когда его хоккейные устремления не оправдались.
Стиснув зубы, я проскользнул к штрафной площадке, чтобы отбыть свой срок. Осужден за преступление, которого не совершал. Обычно
