Ушедший в бездну - Елена Величка

Несколько дней Конрад провёл в постели. Рана воспалилась и невыносимо болела. Его мучила бессонница. Погружаясь в дремоту, он начинал бредить и пробуждался от звука собственного голоса.

Семейство Хооге не на шутку встревожилось. Старики бранили Альфреда: насколько легкомысленным надо быть, чтобы привести в дом чужого мальчика со свежей раной то ли от шпаги, то ли от кинжала, полученной неизвестно где и как! Боясь неприятностей, глава семьи запретил своим домашним приглашать врача, но, в конце концов, сделал это сам. Врач, пожилой солидный господин, приехал в экипаже, запряжённом откормленной гнедой лошадью, осмотрел больного и успокоил хозяев: умирать их гость отнюдь не собирался.

Фрау Хооге сама ухаживала за раненым, допуская к нему Альфреда лишь на короткое время. Конраду было смешно и досадно слышать, как старики укоряют сына за дружбу с Феррарой, "нажившимся на морском разбое и контрабанде". Они явно ничего не знали о собственном наследнике!

Выбрав удобный момент, когда Альфред был в хорошем настроении, Конрад сделал попытку поторговаться с ним:

— Вы бы оставили нам "Вереск"…

— Зачем? — искренне удивился Хооге. — Феррара прекрасный ювелир. Пусть себе занимается цветными камешками. Теперь у него есть вы, и он должен думать о вашем благополучии, а не о морских приключениях.

Как только мальчик почувствовал себя лучше, хозяева дома устроили ему настоящий допрос. Им было необходимо знать, каким образом он получил ранение. Чтобы выдержать такой напор со стороны двух взрослых людей, требовалось немало сил, а Конрад ещё не успел толком прийти в себя после болезни. Со слезами на глазах он признался, что совершил большой грех и теперь очень жалеет об этом. Нескольких минут, потраченных на слёзы и покаянные рассуждения, ему хватило, чтобы придумать, в чём именно состоял его проступок. Старики услышали рассказ о том, как их гость тайком от своего благодетеля взял его шпагу поиграть с другом по имени Дейк. Этот самый друг — персонаж полумифический — оказался не только неловким, но и трусливым. Получив рану, Конрад был вынужден дать ему слово, что не выдаст его, так как Дейк очень боялся наказания.

Фрау Хооге вздохнула.

— Как ты похож на Альфреда! В твоём возрасте он доставлял нам столько хлопот…

— Феррара мог быть и повнимательнее, — ворчливо заметил глава семьи. — О чём он думал, оставляя оружие на виду?!

Старики больше не тревожили Конрада расспросами. В их отношении к нему прибавилось теплоты. С выздоровлением он не спешил, помня, что ему запрещено без особой необходимости разгуливать по дому, — бездельничал, нежился в постели, отсыпаясь после бессонных ночей. Помимо общения с духами-защитниками, главным его развлечением стал дневник.

Привычка делать всё украдкой спасла младшего Норденфельда от большой ошибки, которую он мог совершить, если бы честно попросил у Хооге разрешения воспользоваться его письменными принадлежностями. Конрад не думал о том, какую опасность представляло для нынешнего и будущего владельцев "Вереска" его описание высадки на магрибском побережье, о которой ни словом не упоминалось в судовом журнале.

В отсутствие Альфреда Хооге мальчик тайком прокрадывался к нему в комнату и набрасывал несколько строк, сидя за его столом. Вести дневник в таких условиях уже само по себе было настоящей авантюрой. Временами Конраду чудилось, что за ним следит Ибрагим, и прежде чем выйти из комнаты, он долго стоял у двери, прислушиваясь.

Альфред часто уходил на целый день до позднего вечера, а то и на всю ночь. Конрад беспокоился, чувствуя, что это как-то связано с Феррарой. Возвращаясь домой, Хооге первым делом заглядывал к своему гостю, болтал и шутил с ним, на его вопросы о ювелире отвечал, что тот понемногу выздоравливает и тревожиться за него не стоит.

— Долго ли вы ещё собираетесь отлёживаться? — поинтересовался однажды "приятель магрибских корсаров".

Конраду было уютнее за плотным пологом своей кровати, но Хооге всё же выудил его из этого убежища и повёл в зал для фехтования.

— Ибрагим никогда не будет хорошим бойцом. У него больше склонности к размышлениям, чем к действиям, но всё-таки я не оставляю его в покое, хотя, по-моему, он до сих пор побаивается оружия. Сейчас увидите, чему он научился под моим руководством.

Конрад недовольно молчал. Его совершенно не интересовали успехи Ибрагима, как и всё, связанное с этим заносчивым рабом.

Воспитанник Альфреда Хооге ждал в маленьком зале, похожем на просторную комнату для приёмов.

За время, проведённое в Амстердаме, Конрад так и не привык к миниатюрным размерам помещений в голландских домах. В Норденфельде с его весьма скромной обстановкой зал для фехтования был раза в четыре больше. На узком столе у стены лежали две шпаги, внешне ничем не отличавшиеся от боевых. Простые, скромно украшенные эфесы казались тяжёлыми и неудобными. Конраду тут же захотелось попробовать, как рукоять такого оружия ляжет в ладонь, но Ибрагим подошёл к столику раньше него.

Чудо! Восточный мальчик сдержанно поклонился гостю. Конрад кивнул в ответ, от изумления забыв о своём намерении. Но ему предстояло испытать ещё большее удивление, когда начался поединок. Хооге явно недооценивал своего воспитанника как бойца. Понаблюдав за ними несколько минут, Конрад был вынужден признать, что в искусстве фехтования уступает Ибрагиму. Сын барона Норденфельда ощутил ревность. Подобное мастерство он считал привилегией людей своего сословия и не мог понять Хооге. Юного аристократа из Моравии возмутила демократичность голландского дворянина, обучающего безродного мальчишку дуэльным приёмам.

Поймав недовольный взгляд гостя, Хооге улыбнулся и сделал знак Ибрагиму остановиться.

— Теперь вы, ваша светлость, а я передохну.

Конрад взял протянутую ему шпагу. Мгновение спустя, оказавшись лицом к лицу с хмурым противником, он понял, что не следовало соглашаться на этот поединок, но было поздно. Ибрагим с остервенением набросился на него, сразу же оттеснив от центра зала. Твёрдое желание осадить заносчивого простолюдина прибавило Конраду сил, но он был младше и слабее, к тому же в последний раз занимался фехтованием ещё до отплытия в Смирну.

В пылу сражения мальчики не обратили внимания на окрик Хооге, пытающегося их разнять. Конрад испуганно вскрикнул, увидев, как внезапно рядом с Ибрагимом появился их наставник, о присутствии которого они оба забыли. Толкнув своего воспитанника, Хооге ловко увернулся от клинка гостя. Ибрагим выронил шпагу и растянулся на полу. Не желая обострять вражду между мальчиками, Хооге решил не делать между ними различий. Миг — и Конрад очутился в противоположном углу, потирая ушибленное колено. Подняв обе шпаги, Альфред положил их на стол.