Оружие победы (иллюстрации оригинала) - Василий Грабин

Основную мысль он сформулировал достаточно четко: по его убеждению, некоторые работники ГАУ допускают ошибку, недооценивают важности артиллерийского вооружения танков. Это привело к тому, что пушка Л-11 Кировского завода планируется для вооружения средних и тяжелых танков, хотя, во-первых, мощность ее мала, а во-вторых, конструкция противооткатных устройств имеет органичный порок, который ведет к выходу орудия из строя при определенном режиме огня. (Порок этой системы уже знаком читателю, я подробно останавливался на этом при описании испытаний 76-миллиметровой пушки Кировского завода, предназначенной для вооружения дотов.)

Соркин рассказал, что он об этом докладывал неоднократно, но доводы его игнорировались; пушку Л-11 горячо поддерживали начальник ГАУ Кулик и начальник отдела Арткома ГАУ М. М. Жеванник, непосредственный начальник моего нового знакомого. Но это не страшило Соркина. Он считал, что если бы удалось создать для вооружения танков другую пушку, более мощную и совершенную, то такая пушка значительно усилила бы мощь наших танков, ее обязательно приняли бы на вооружение вместо пушки Л-11, опытный образец которой проходил стадию заводских испытаний.

Довольно продолжительный наш разговор с Р. Е. Соркиным закончился тем, что он спросил, не возьмется ли наше КБ быстро создать такую пушку, которая отвечала бы следующим требованиям: калибр 76 миллиметров под патрон 76-миллиметровой дивизионной пушки, орудие должно быть полуавтоматическим, иметь ограниченный откат, допускать стрельбу при переменных углах возвышения и склонения, удовлетворять максимальным удобствам заряжания, наведения и ведения огня с места и с ходу, иметь удобный гильзоулавливатель и хорошую лобовую защиту.

Поскольку разговор носил пока характер обмена мнениями, а не совещания, уполномоченного принимать конкретные ответственные решения, я сказал, что взгляды его на вооружение танков нам близки. За создание специальной танковой пушки мы взялись бы с охотой. Однако есть и «но». Во-первых, денег для инициативных работ такого объема у нас нет, а работники ГАУ вряд ли заключат с нами договор на конструирование специальной танковой пушки. Во-вторых, если договор все же, как предполагал Соркин, можно будет «выбить», я не могу сейчас дать согласия на эту работу, так как мне нужно обсудить этот вопрос в КБ. Если техническое совещание выскажется «за», а также если новая срочная работа не сорвет другие плановые работы КБ, то тогда Соркин найдет во мне не только единомышленника, но и подрядчика.

На том и порешили.

Соркин чуть ли не сразу же после этого разговора исчез из санатория вернулся в Москву, пообещав на прощание, что скоро даст о себе знать. Я совершенно искренне пожелал ему успеха, но, если говорить откровенно, в успех его предприятия не поверил. Наше КБ со дня основания специализировалось на легкой пушечной полевой артиллерии, но я не ради красного словца сказал Соркину, что желание взяться за специальную танковую пушку у нас есть. Действительно, мы давно с интересом следили за развитием танкостроения у нас и за рубежом, и особенно за развитием пушечного вооружения танков. Но конкретно заняться танковыми пушками нам не позволяла загрузка КБ работами по полевым пушкам, да и повода не было.

Соркин оказался энергичным человеком не только на словах, но и на деле. Спустя некоторое время он появился у нас в КБ и вполне официально, от имени ГАУ, предложил нам заказ на 76-миллиметровую танковую пушку.

Получив предложение ГАУ, я внимательно ознакомился с тактико-техническими требованиями к будущей пушке. Было очевидно, что поставленная задача выполнима. Но для этого в КБ требовалось создать специальное подразделение, которое бы взяло на себя всю работу не только по выполнению данного конкретного задания. Нам не приходилось проектировать танковые пушки. Значит, нужно было изучить конструкции существовавших и существующих танковых пушек, как наших, так и зарубежных, специфику танковой артиллерии и многое другое. Иными словами, конструкторы, которых выделят в это подразделение, должны стать профессионалами в проблемах танковой артиллерии. Если мы сделаем одну танковую пушку, то это будет только началом.

Могли ли мы выделить из состава КБ группу конструкторов для проектирования танкового вооружения? Пожалуй, да. Второе: каким требованиям должен был удовлетворять руководитель этого подразделения? Прежде всего, любить новое в артиллерии, не быть рабом чужих схем. Кроме того, уметь глубоко прорабатывать каждый вопрос, обладать масштабностью инженерного мышления, без чего невозможно быстро и творчески использовать накопленный артиллерией опыт при создании нового орудия. Обязательным было и еще одно: руководитель подразделения должен хорошо владеть методом компоновки и увязки отдельных агрегатов пушки.

Всем этим требованиям в полной мере отвечал Петр Федорович Муравьев. Было у него и еще одно очень ценное качество: он умел быстро налаживать хорошие деловые связи с людьми. Это его качество проявилось в полной мере, когда ему пришлось заниматься увязкой конструкции и оформлением договоров на проектирование и изготовление новой гильзы для нашей пушки Ф-22. Может показаться странной моя уверенность в том, что с совершенно новой для нас работой по созданию танковой пушки мы справимся. Действительно, сомнений на этот счет у меня не было. Уверенность основывалась на том, что танковая пушка, в сущности, лишь качающаяся часть полевой пушки, а полевые орудия мы хорошо освоили. Разумеется, «качалка» полевой пушки и танковое орудие — не совершенно одно и то же. Но различий в конструкции все же меньше, чем сходства.

На другой день я встретился с Петром Федоровичем и изложил ему свои соображения. Муравьев попросил разрешения подумать.

Я согласился: в приказном порядке такую работу не поручают.

Через несколько дней состоялось техническое совещание КБ по поводу нового задания. Конструкторы одобрили кандидатуру Муравьева и единодушно высказались за то, чтобы принять заказ ГАУ и немедленно приступить к выполнению.

Я сообщил Соркину, что мы беремся за эту работу.

Но прежде чем приступить к выбору идеи пушки, нам предстояла большая подготовительная работа — изучение истории вопроса, чтобы не повторить прошлых ошибок.

В самых общих чертах воспроизведу ход наших изысканий и рассуждений, чтобы стали понятными позиция нашего КБ и дальнейшие события.

Первый проект танка в России был разработан в 1911 году, а годом позже проект подобного же рода появился в Австро-Венгрии.

Первую русскую бронированную быстроходную боевую машину, построенную в Риге, назвали поначалу «вездеходом».