Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

В конце концов, хотя Джорем наотрез воспротивился вслух признать, что Камбер был святым, в действительности, он все же согласился притворяться, будто верит в это и дал обещание поддерживать культ святого Камбера, если им не удастся повернуть вспять заклинание. В завещании, многократно измененном и переписанном за эти дни, Джорем аккуратно повторил то, что было им сказано на собрании епископов, которое позднее канонизировало Камбера, — что именно он, Джорем Мак-Рори, а не небесные посланцы убрал и перепрятал тело отца из фамильного склепа в Кайрори… что, впрочем, ничего не меняло в тех чудесах, что приписывали святому. Далее Джорем признавал, что спустя годы все же начал склоняться к мысли, что его отец и впрямь был святым. В подтверждение своей веры он заявлял, что готов извлечь останки Камбера из могилы и передать для сохранения и почитания тем набожным людям, которые пообещают проповедовать те высокие принципы, коих при жизни придерживался его отец.

Это было чрезвычайно важным заявлением и гарантировало возрождение культа святого Камбера, после того как с этим завещанием ознакомятся посторонние, помимо тех троих, кто знал, как обстоит дело в действительности. Даже пока он писал это, Джорем сомневался, стоит ли делать это знание общественным достоянием, но утешало его лишь то, что у него еще будет время как следует все обдумать, если только они не погибнут все втроем, пытаясь вернуть Камбера к жизни, — а эту возможность Джорем считал маловероятной. Если же это все-таки произойдет, он запечатал завещание особой печатью, настроенной на одного только Ниеллана, которому, как они решили, придется стать главой Совета в случае их гибели. Свои завещания приложили сюда также Кверон и Ивейн.

Для Ивейн эти дни подготовки оказались вдвойне тягостны, ибо ее смерть повлекла бы за собой проблемы совсем иного рода, чем у обоих священников, и к этому следовало подойти со всей ответственностью. Она проводила с детьми как можно больше времени, сознавая, что это могут быть их последние дни…

По утрам она теперь неизменно занималась с Райсил. Девочке должно было сровняться восемь в ноябре, но она уже была умна не по годам и проявляла склонность к ученым занятиям, — на это обратил внимание Ивейн еще Реван… это было в Кайрори, кажется, тысячу лет назад!.. Каждый день они с малышкой читали стихи и иные сочинения, с которыми некогда знакомил дочь сам Камбер, когда она была в том же возрасте. Иногда к их занятиям присоединялся, по просьбе Ивейн, и епископ Дермот, получивший схожее классическое образование. Возможно, он продолжит учить девочку, если Ивейн не станет…

Потом приходил черед Тиега, с которым уже очень скоро придется заниматься особо, — Тиег, обладавший огромными целительскими способностями и умевший блокировать чужой дар. Играя в «медвежат» с сыном, Ивейн гадала, как сложится его обучение в дальнейшем, — ведь школ Целителей в Гвиннеде больше не существовало.

И наконец приходил черед Иеруши, крохи, которую, возможно, Ивейн так и не доведется никогда узнать по-настоящему. Подобно отцу и брату, Иеруша вполне могла стать выдающейся Целительницей, — а возможно, она также была наделена талантом блокирования. Но пока, в свои восемь месяцев, она оставалась счастливым, смеющимся младенцем, едва-едва пытающимся вставать да ножки, взирающим на мир широко раскрытыми, полными радостного удивления глазами. И уже сейчас она считала матерью Фиону Мак-Лин, а не саму Ивейн.

— Она обожает тебя, — прошептала Ивейн, глядя, как малышка укладывается спать, цепко ухватив в кулачок пальцы Фионы. — Если даже она никогда меня больше не увидит, то не будет скучать.

— Глупости! Ты — ее мать. — Фиона недоуменно покосилась на нее. — Ивейн, в чем дело? У тебя такой вид, будто ты уходишь куда-то и не собираешься возвращаться.

— Прости. Должно быть, я просто устала.

— Нет, я же чувствую, — возразила Фиона. — Тебя что-то тревожит вот уже несколько недель. Я все собиралась расспросить тебя, но… ты же не больна?

— Нет, со мной все в порядке.

— По твоему виду так не скажешь. — Заволновавшись, Фиона высвободила руку из пальчиков Иеруши. — Порой ты выглядишь так, что краше в гроб кладут. Ты похудела, под глазами круги… я-то надеялась, ты сможешь отдохнуть, когда с Реваном все устроится.

— Фиона, прошу тебя, не читай мне нотаций. Джорем мне выговаривает, Кверон мне выговаривает…

— Вот толку от этого что-то немного, — возразила молодая женщина. — Если ты вознамерилась работой загнать себя до времени в могилу, пожалуйста. Это не мое дело. Я ведь просто приглядываю за твоими детьми. С какой стати тебе делиться со мной своими проблемами?

Глаза защипало от слез, и Ивейн поспешила отвернуться.

— Прости, — прошептала она. — Ты и правда, единственная из всех, имеешь право знать правду… насколько я осмелюсь рассказать. Дело в том, что… некто, очень важный для нашего дела — он угодил в ловушку. И освободить его может быть очень сложно и очень опасно.

— И ты можешь не вернуться… — Фиона, потрясенная, опустилась на стул. — О, Ивейн, а я и не знала.

— Да и откуда? Я так старалась сохранить все в тайне. И прошу, не спрашивай, о ком идет речь, ибо я не вправе сказать тебе.

— Обещаю.

— Как бы то ни было, не смерть пугает меня. Я лишь тревожусь, что дети останутся сиротами. Стоит лишь подумать об этом, и я…

Закрыв лицо руками, она попыталась хоть немного овладеть собой. Фиона нежно обняла ее за плечи.

— О, Ивейн, дорогая моя сестра, не плачь, — прошептала она, поглаживая волосы Ивейн. — Конечно, я не так образована и не так талантлива, и не смогу ничем помочь в том, что ты задумала. Но я уверена, ты бы и не помышляла об этой затее, если бы не была уверена, что это чрезвычайно важно для всех нас. И я обещаю стать хорошей матерью твоим детям — если… если ты не вернешься. Об этом не нужно даже просить.

— Я знаю, — отозвалась Ивейн. — но спасибо, что утешила меня. Бог свидетель, я не хочу оставлять их, но… О, Фиона, если бы ты только знала, как это важно!

— Но я знаю. Ты только что мне сама сказала. — Фиона еще крепче прижала ее к себе. — Ну, не плачь. Все будет хорошо.

Шли дни, и подготовка двигалась полным ходом, как физическая, так и духовная. Весь месяц все трое придерживались строгих ограничении в пище, чтобы очистить свое тело для Работы, намеченной на начало августа. Теперь, к исходу июля, Ивейн добавила еще периоды полного поста и увеличила время медитаций, дабы усилить способности к сосредоточению.

Одно из оставшихся дел она откладывала почти до самого конца — это свидание с Джаваном. Она ни словом не обмолвилась об этом Джорему с Квероном, опасаясь, что они могут запретить ей это. Не стала она на сей раз и принимать чужое обличье, дабы сохранить в неприкосновенности запас энергии для Работы, до которой оставалось всего два дня. Помимо всего прочего, она теперь регулярно не высыпалась, ибо прочитала, что недостаток сна помогает обострить восприятие адепта.