Екатерина Великая - Анри Труайя

Однако эта вторая «нога» завязла крепко. Побед давно не было. На протяжении нескольких месяцев русские войска безуспешно осаждают турецкую крепость Измаил. Король Пруссии Фридрих Вильгельм поощряет националистическое движение в Польше. Пользуясь трудностями России, он обещает польским патриотам помочь сбросить русское господство, вернуть им Галицию, отошедшую во время раздела к Австрии, и защитить в случае нападения. В марте 1790 года подписывается договор об оборонительном союзе между Пруссией и Польшей. Он явно направлен против России. Екатерине приходится молча сносить унижение. У нее нет возможности ответить. Сначала надо покончить с турками. И вот забрезжила надежда. Суворов берет Измаил после трех кровопролитных штурмов. Пятнадцать тысяч русских погибло во рвах крепости. «Гордый Измаил у ног Вашего Величества», – пишет Суворов императрице. Екатерина на седьмом небе от радости. Неужели это конец? Но нет, бои продолжаются. Она чувствует себя усталой, ведь ей уже шестьдесят лет. Она уже не верит в осуществление планов относительно Греции. Не верит, что ее внук Константин когда-нибудь станет императором Дакии. Ну что ж, зато благодаря ей, Екатерине, хоть Александр поцарствует в расширившейся, объединенной и сильной России. В Яссах предпринимаются робкие попытки переговоров. И та и другая стороны затягивают встречи. Каждая стремится утомить противника упрямством и спесью. Идут дни, гибнут люди, полномочные представители расходятся, потом встречаются вновь. Екатерина полна решимости не отдавать ни клочка завоеванной земли. Она не похожа на Людовика XV, упустившего владения короны в Америке. Россия стала частью ее самой, оторвать кусок от России – это все равно что заживо снять кожу с Екатерины.

Она уже давно забыла, что была рождена немкой. Власть досталась ей не в силу кровного родства, она была приобретена и взлелеена ее любовью, трудом и упорством. Она сама сотворила себе родину и, казалось, даже и предков. В глубине души она считает своим отцом не Христиана Августа Анхальт-Цербстского, а Петра Великого.

Глава XXIV

Зубов против Потемкина

В шестьдесят с небольшим лет, несмотря на непрерывные хлопоты и заботы, Екатерина предстает перед всеми женщиной невысокого роста, плотного телосложения, с прямой осанкой, седеющими волосами и властным взглядом. «Я была чрезвычайно удивлена, увидев, что она мала ростом, – отметит госпожа Виже-Лебрен после приема во дворце. – Мне казалось, что она должна быть высокого роста, такой же большой, как ее слава. Она была довольно полной, однако лицо оставалось красивым… Печать гения, казалось, лежала на широком и очень высоком лбу ее. Глаза – добрые и умные, нос – правильной греческой формы, кожа свежая, а все лицо очень живое… Я сказала, что она была маленького роста, но в дни приемов, выходя с высоко поднятой головой и орлиным взором, с уверенностью, которую дает привычка повелевать, наконец, с тем величием, которое сквозило во всем, она казалась мне царицей мира».

Даже очень недоброжелательно настроенный Массон, учитель математики великих князей, признает в «Тайных воспоминаниях о России», что императрица сочетает полноту с изяществом и высокомерный вид знатной дамы с чрезвычайной приветливостью. Ходит она медленно и мелкими шагами, с высоко поднятой головой и ясным взглядом, здоровается легким наклоном головы и, подавая придворному для поцелуя свою белую пухлую ручку, обязательно произносит несколько ласковых слов. «И вот тогда-то, – читаем мы в мемуарах Массона, – единство ее облика как бы распадалось и мы видели перед собой уже не великую Екатерину, а просто пожилую женщину, у которой во рту не хватало зубов, а голос был надтреснутым и невнятным. В нижней части лица было что-то грубое и даже жестокое, в светло-серых (?) глазах сквозила некая фальшивость, а складка на переносице придавала ей чуть зловещий вид».

В будние дни одежда ее очень проста: широкое, свободного покроя платье из лилового или серого шелка, по так называемой «молдавской моде», с двойными рукавами, удобные туфли на низком каблуке. Бриллиантов в простые дни Екатерина не носит и все кокетство вкладывает в прическу. Зачесанные назад, слегка припудренные волосы открывают широкий и высокий лоб. В дни больших приемов она надевает корону с бриллиантами и платье «на русский лад» из ярко-алого бархата. Стремясь ограничить роскошь уборов и уничтожить влияние парижской моды, Екатерина велит придворным дамам носить такую же, далеко не всем идущую одежду. Тем пришлось отказаться даже от причесок а-ля королева или «бель-пуль», ибо указом от 22 октября 1782 года сооружения на голове высотой более двух с половиной дюймов запрещены. Строгость становится правилом. Двор Екатерины – это Версаль, но под русским соусом. «Здесь, – пишет граф де Дамас, – все похоже на красивый набросок, а не на совершенное произведение… У домов красиво выглядят только фасады, а люди, назначенные на какой-либо пост, плохо представляют себе, что и как они должны делать…

Кажется, что азиатская одежда простого народа и французское платье высшего общества не дошиты до конца… Характеры всего лишь обузданы, но не смягчены… При дворе полно простушек, которые с удовольствием вернулись бы к себе в деревню, есть и бритые подбородки, которым до сих пор кажется, что с бородой-то было гораздо теплее…»

Несмотря на указы, предписывающие большую скромность придворных одежд, столичная и провинциальная аристократия выставляет напоказ роскошь и беспечность, приводящую в изумление иностранцев. Следуя примеру императрицы, дворяне по своему желанию строят во всех уголках России бесчисленные дворцы, загородные домики, оранжереи, манежи и крепостные театры, высаживают «французские» или «английские» сады, заставляют рыть пруды и возводить гроты, дают праздники и балы с фейерверками. Излюбленные места таких безудержных сумасбродных забав – императорские дворцы в Царском Селе, Петергофе и Гатчине. Жизнь не по средствам становится правилом. Гардеробы ломятся от нарядов. Маршал Апраксин сшил себе более трехсот камзолов. Новоиспеченные дворянчики гордятся тем, что счет их чулок и туфель идет на сотни. Все соперничают в роскоши карет, породистости лошадей, блеске упряжи.

Многие мелкопоместные дворяне влезают в долги и разоряются, лишь бы только сохранить привычный дом и прислугу. Желая удержаться на плаву, они продают или закладывают часть имений. Главная цель – казаться не хуже других. Становится модным иметь бесчисленную дворню. О влиятельности вельмож судят по количеству их ливрейных лакеев. У самых богатых число прислуги колеблется от трех до восьми сотен. Для дворянина средней руки приличным считается иметь около ста пятидесяти слуг. Бедные дворяне обходятся двадцатью. Большая часть этих слуг – привезенные барином из деревни крепостные крестьяне. Зачастую сам хозяин не знает слуг ни по имени, ни в лицо и лишь жалуется на их леность. Не получая никакого жалованья, эти люди за кров и стол выполняют самые различные обязанности. Среди них есть, разумеется, дворецкие, лакеи, посыльные, горничные, повара и поварята, кондитеры, булочники, истопники, судомойки, прачки, бельевщицы, швеи, вышивальщицы, кружевницы, кучера, берейторы, конюхи, грумы, привратники, швейцары, ночные сторожа, а в самых больших усадьбах – еще и портные, сапожники, шорники, аптекари, шуты, музыканты, актеры, певцы и художники. Да, даже актеры набираются из людского стада, которым владел барин. Прибывшие из-за границы учителя обучают и воспитывают самых талантливых крестьян. Слегка обтесав, их используют для развлечения хозяина и его гостей. Граф Каменский тратит тридцать тысяч рублей, чтобы поставить роскошный спектакль в своем театре. У графа Шереметева, в селе Кусково, есть труппа актеров и певцов, которой завидовала сама Екатерина. Желая отпраздновать подписание мира с Турцией, Лев Нарышкин воспроизводит в своем имении, с помощью статистов в военной форме, главные баталии прошедшей войны. Меломан Скавронский требует, чтобы слуги обращались к нему оперным речитативом.