Маска времени - Мариус Габриэль

— В немалой степени.

— Путешествуя по Европе, Джозеф, по-видимому, встречался со многими знаменитыми писателями своего времени: Джеймсом Джойсом — в Швейцарии, Эрнестом Хемингуэем — в Испании, Томасом Элиотом — в Лондоне, Эзрой Паундом — в Италии. Эти имена вам известны?

— Конечно.

— Джозеф знал о том, что собираются делать нацисты с евреями в Европе. Он пытался предупредить остальных, но его почти никто не слушал. Невероятно, не правда ли?

— Продолжайте. Продолжайте, пожалуйста, мистер Лефковитц.

— Говоря честно, я уже почти все вам рассказал. Приблизительно в это же время Джозеф записался добровольцем в британскую армию, чтобы воевать с нацистами. В Африке его захватили в плен и отправили в Италию. В 1943 году он бежал. И неожиданно исчез. Этот дневник частично объясняет, что же с ним произошло в дальнейшем. Информация, которую получила ваша мать в России, дополняет общую картину. Я очень благодарен вам за предоставленный материал. Он значит очень много. Но вернемся к 1943 году. Когда Джозеф исчез, то Александр и Жюстин не могли найти себе места от горя. Они тщетно пытались отыскать пропавшего сына. Родители Джозефа погибли в один день в автомобильной катастрофе в штате Нью-Джерси перед Днем победы. Их автомобиль врезался в цистерну с химическим веществом и произошел страшный взрыв. Останки нельзя было даже опознать. Стариков похоронили в Джерси-Сити в прекрасном месте. С могилы отлично видна статуя Свободы. Но важно то, что Александр завещал все свое состояние Джозефу, словно не сомневался в его возвращении.

— Однако Джозеф так и не вернулся? — спросил Филипп.

— О, вот и самое главное. Вернулся. Понадобилось время, но в конце концов он вернулся.

Анна словно приросла к месту от услышанного.

— Как? Джозеф вернулся в Америку?

— Да. — Адвокат очень выразительно помолчал, явно наслаждаясь неподдельным удивлением посетителей.

— И в каком году? — после небольшой паузы спросила Анна.

— В 1960-м.

— Вы встречались с ним лично? — резко спросил Филипп.

— Нет. В это время я еще учился в колледже и готовился к выпускным экзаменам. Джозеф пришел к моему отцу сюда, в офис.

— Он пришел, чтобы потребовать наследство? — так же резко продолжал Филипп.

— Да. Ведь он был объявлен единственным наследником.

— Следовательно, все перешло в его руки?

— Совершенно верно. В один миг мальчик стал миллионером.

— Мальчик?

— Простите. О Джозефе я всегда думаю как о мальчике. Но вы совершенно правы. Тогда Джозеф уже был сорокалетним мужчиной и очень пострадавшим в этой жизни. Все его лицо было в шрамах и изуродовано, несмотря на пластические операции. Теперь он уже не походил на представителя богемы.

— Но это был Джозеф, так? — вновь спросил Филипп.

— Мой отец в этом не сомневался. У Джозефа оказались нужные бумаги, которые полностью подтвердили его личность. Но и без этого, я думаю, отец сразу же узнал сына своих давних друзей, несмотря ни на какие изменения.

— Можно ли поговорить с вашим отцом? — спросил Филипп.

— К сожалению, отец мой скончался в тот же год, через несколько месяцев после возвращения Джозефа. Сердечный приступ.

— А как Джозеф объяснил свое столь долгое отсутствие, мистер Лефковитц?

— Этого я не знаю. Но на основании вашей информации все мало-помалу проясняется. Как я уже говорил вам, меня в тот момент не было в офисе, но я дважды разговаривал с отцом перед его смертью по этому поводу. Речь шла об уплате налогов и прочем. Помню, что отца сильно потрясло возвращение Джозефа; ведь он в течение многих лет считал его мертвым. Джозеф словно вышел из могилы. Интересная история, не правда ли?

— Мистер Лефковитц, — с нетерпением вмешалась Анна, — пожалуйста, скажите нам, где мы можем найти Джозефа сейчас?

— Мисс Келли, вы мне предлагаете нарушить конфиденциальность клиента.

— Но мы хотели бы знать это.

— Простите, но здесь я должен прервать свой рассказ. Моя история кончается именно здесь.

— Тогда хотя бы скажите, жив он или нет?

— Фирма прекратила представлять интересы Красновских с 1960 года. Больше я вам ничего не могу сказать.

Вежливо, но твердо Лефковитц дал понять, что дальнейшие расспросы уже ни к чему не приведут.

— Мистер Лефковитц, — настаивала Анна, — я хочу сказать, что мы не продвинулись в своих поисках.

— Как знать. Записи в фондах Красновского доступны. Это и есть подсказка, мисс Келли.

С этими словами Лефковитц передал папку Филиппу и, поклонившись, вышел.

Анна с Филиппом последовали за ним. В кабинете были две двери, чтобы ожидавшие в приемной не могли встретиться с теми, кто выходил из кабинета. Адвокат вывел посетителей через вторую дверь, и они оказались в небольшой гостиной, которая также была уставлена полками с книгами. Адвокат решил задержаться в этой комнате.

— Моя личная библиотека. Это все материалы по холокосту.

Анна принялась разглядывать корешки бесчисленных томов.

— Похоже, что вам пришлось заняться самым настоящим исследованием.

— Тема обязывает. Она привлекает меня не только из соображений гуманности. С точки зрения юриспруденции холокост — величайшее преступление во всей истории человечества. Десять миллионов человек были убиты и ограблены сотней тысяч разбойников. Сумма ущерба сегодня равна триллионам долларов, не считая недвижимости. Причем назад было возвращено меньше одного процента. Как еврей, я подавлен, как юрист — увлечен.

— Просто никого не осталось, чтобы требовать возмещения убытков.

— Совершенно верно. Целые города были уничтожены в лагерях. Только очень немногие выжили после войны, но они встретились с бессердечием и бюрократизмом. А награбленное по-прежнему находится в неправедных руках. В швейцарских банках никто не может коснуться этого золота.

— Может быть, это объясняет хоть в какой-то мере причины холокоста? Похоже, что это убийство из корыстных целей.

— Ничто не может объяснить причины подобного преступления. Но добыча действительно была огромной. Она шла из Освенцима и других лагерей в третий рейх, главным образом — в управление контрразведки.

У дверей Лефковитц пожал им руки, сказав на прощание:

— Надеюсь, вы его найдете. После всего, что вы знали, это было самым главным достижением.

— Что вы имеете в виду?

— Вы установили, что Джозеф Красновский вернулся из царства мертвых.

— Ты уверен, что этих сведений достаточно, чтобы напасть на след? Ведь прошло более тридцати лет, — нерешительно спросила Анна Филиппа.

— Все, что нам остается, — это надежда, — пожал в ответ плечами Филипп. — Мои адвокаты сделают все, чтобы уцепиться даже за самый малый след, о котором говорил Лефковитц. А пока запасись терпением.

— Мне кажется, что я все ближе и ближе подбираюсь к нему.

Квартира Филиппа поражала своеобразной элегантностью. Мебель — смесь антиквариата и модерна. Картины — в основном абстрактная живопись в спокойных серых тонах — на стенах кремового цвета. Огромные окна давали великолепное освещение, а с высоты пятнадцатого этажа открывался потрясающий вид на парк.

— Не могу передать тебе, что я почувствовала в тот момент, когда Лефковитц отдал мне фотографию, — продолжила разговор Анна. — Нечто неведомое открылось во мне для самой себя.

— Анна, научись управлять своими эмоциями. Мы почти достигли цели, так что всякое может быть, и надо держать себя в руках.

— Но как? Все происходящее просто сводит меня с ума. Я не перестаю думать об этом даже во сне, Филипп. Только ты помогаешь мне оставаться в норме.

Он обнял ее сильными руками.

Анна тут же почувствовала, как нужен ей он, с его силой и уверенностью. С тех пор как она нашла дневник в сейфе матери, по-настоящему только Филипп продолжал расследование. Постепенно Анна отошла на второе место, погрузившись почти полностью в свои смутные переживания.

Она, всю жизнь занимавшаяся журналистскими расследованиями, с радостью передала бразды правления своему любовнику.

Выпустив Анну из объятий, Филипп мягко произнес:

— Давай что-нибудь выпьем. А может быть, сходим куда-нибудь?

Анна отрицательно покачала головой.

— Я не совсем хорошо себя чувствую. Мысленно я все время возвращаюсь к тому, что сказал Лефковитц. Неужели у евреев забрали безвозвратно все их имущество?

— Похоже на правду.

— Но куда же делись эти сокровища? Ведь почти всех нацистов схватили и осудили. Неужели ни с кого нельзя потребовать взятое назад?

— Это не так легко сделать. Они же не оставили награбленное просто так?

— Так где же все это? Как сказал Лефковитц, в основном в швейцарских банках. А часть награбленного была уничтожена во время войны. Определенное количество разошлось среди союзников, когда подбиралось в качестве трофеев все, что плохо лежало; часть спрятана в заброшенных шахтах, на дне озер, в пещерах на оккупированных в прошлом территориях. — Филипп подошел к бару и занялся коктейлями. — Награбленное также осело в Латинской Америке, куда нелегально переправлялись немало фашистов. Но швейцарские банки — это самое надежное. Почти до самого конца войны именно нейтральная Швейцария находилась под непосредственным влиянием фашистской Германии. Там легче всего было спрятать награбленное. — Филипп налил два мартини и передал бокал Анне. — Кстати, до войны большинство богатых евреев также хранили именно в швейцарских банках свои сбережения. Во время холокоста эти счета не аннулировались, а так и оставались в банке, который уже давно выполнял роль государственного департамента.