Баллада о Лорелее (СИ) - Морозевич Юрий В.

Алекс с сомнением хмыкнул и тоже откинулся на спинку кресла. Пот градом катился по щекам и противными струйками заползал прямо за шиворот.

Несколько секунд истекли в томительной тишине, нарушаемой лишь тонким попискиванием аварийного сигнала в передатчике скафандра. Звук, всего лишь несколькими мгновениями ранее олицетворявший собой безумную надежду на спасение, теперь внушал одно сплошное уныние. Эфир абсолютно безмолвствовал, и этот факт вольно или невольно навевал невеселые мысли о том, что нет, никто их не слышит и наверняка не придет на помощь. Просто потому, что никого нет поблизости на этой поганой планете. А если даже и есть, то кому, спрашивается, может прийти в голову совершенно безумная мысль о том, что в подобной катастрофе способен уцелеть хоть кто-нибудь. В особенности, учитывая убийственные условия на поверхности. А может, Каттнер что-нибудь перепутал со своими проводами, и никакой сигнал бедствия вообще никуда не уходит…

Видимо, подобная мысль пришла в голову не только Алексу, потому что Каттнер внезапно поднялся, склонился над развороченным пультом и начал внимательно разглядывать его обнаженные внутренности. Не обнаружив ничего криминального, он присел на корточки над скафандром и снова монотонно забубнил в микрофон:

— Мэйдэй… мэйдэй… Всем, кто нас слышит…

Да никто нас не слышит! И никогда не услышит! Потому что нет никого на этой сволочной планете! И затея с посылкой радиосигнала была исключительно идиотской с самого начала. Глупо хвататься за несуществующую соломинку…

Каттнер, наконец, прекратил бесполезные попытки возвестить о себе окружающему миру и снова уселся в кресло. Впервые с момента катастрофы Алекс уловил во взгляде напарника признаки безнадежности.

Вот это да! Неужели наш железный десантник все-таки сдался и вот-вот готов окончательно потерять веру в благополучный исход самого смертоубийственного из всех приключений, в которых ему довелось побывать? Никогда бы не подумал. Но если это действительно так, тогда нам точно крышка…

— Послушай, Каттнер, — Алекс постарался не подавать виду, что заметил изменение в настроении напарника. — Давно хотел спросить… Какого черта ты вообще ввязался в сомнительную историю с угоном «Ириды»? Неужели только деньги?

Каттнер даже не пошевелился, неподвижным взглядом уставившись в стену над развороченным пультом. А когда Алекс уже потерял всякую надежду на ответ, вдруг заговорил, не поворачивая головы:

— Да, деньги… что же еще?.. Только деньги, и ничего более. Когда весь мир вокруг тебя построен исключительно на деньгах, то их наличие или отсутствие мгновенно перерастает в проблему выживания. Хочешь поспорить?

— Нет, не хочу. Все это, конечно, верно, пусть и звучит немного цинично. Вот только не верю я, что ты пошел на преступление исключительно ради денег. Не верю, и все тут.

— Значит, не веришь… — Каттнер так и не повернул головы. — Ну, хорошо, тогда слушай… Чуть больше года назад на одной из трасс в швейцарских Альпах произошла автокатастрофа. Одна из многих, что ежедневно случаются по всему миру. Беспилотный грузовик внезапно потерял управление, самопроизвольно сменил эшелон и на полной скорости влетел прямо в борт туристического автобуса. Одиннадцать человек погибли на месте… и среди них моя жена. Дочь выжила просто чудом, однако, получила серьезные ранения и в крайне тяжелом состоянии была доставлена в клинику. Врачи собирали ее буквально по частям… но настоящего чуда так и не случилось. Почти восемь месяцев она провела в коме, а когда очнулась, то лечащий врач сообщил, что моя дочь рискует навсегда остаться прикованной к больничной койке. Лечение возможно, но, во-первых, довольно рискованное и без каких бы то ни было гарантий, а во-вторых, потребует весьма длительного времени и значительных материальных затрат. То есть тех самых проклятых денег, которых почему-то никогда не бывает много. Все мои невеликие накопления к тому времени уже ушли на оплату содержания дочери в клинике… а нужно было много, много больше. Пришлось взять кредит в банке под залог нашего дома, потому что никаких других источников столь значительных средств не просматривалось даже в отдаленной перспективе.

Каттнер внезапно замолчал, явно пытаясь справиться с волнением, вызванным трагическими воспоминаниями. Он по-прежнему сидел в своем кресле, неподвижный, словно сфинкс, и лишь побелевшие костяшки пальцев, стискивающих подлокотники, выдавали бушевавшие в душе чувства. Алекс затаил дыхание, боясь пошевелиться.

Наконец, Каттнер произнес:

— Ну, а дальше все на редкость банально. Деньги за дом ушли, как в песок… затем неизбежные просрочки по платежам банку и, наконец, постановление суда о выселении. Плюс сумасшедшие счета за реабилитацию дочери, оплачивать которые я уже был не в состоянии… Вот тогда-то и возникла уникальная возможность поправить дела, совершив один-единственный рейс на Лорелею. Пусть даже абсолютно незаконный. Похоже, те, кто предложил эту сделку, явно были в курсе моих семейных обстоятельств… Так что деньги, исключительно деньги! Ну что, до сих пор не веришь?

— Извини, я не знал, — пробормотал Алекс.

Бывший капитан пиратской команды Эдвард Каттнер неожиданно предстал перед ним абсолютно в новом свете. Нет, конечно же, Алекс нисколько не оправдывал бандитский налет на мирный корабль и попытку доставки в солнечную систему совершенно незаконного груза… И все же. Мотивы, побудившие бывшего десантника преступить закон, стали немного понятнее.

Каттнер, наконец, повернул голову и посмотрел на Алекса взглядом, в котором странным образом смешивались смертная тоска и угрюмая решимость идти до конца.

— Понимаешь теперь, почему мне необходимо вернуться?

Еще как понимаю, подумал Алекс. Тем более, что мечтаю вернуться ничуть не менее твоего.

— А ты не пробовал обратиться за помощью к друзьям… знакомым… Не может такого быть, чтобы не отозвался хоть кто-нибудь.

— У меня нет друзей, — глухо отозвался Каттнер. — После вынужденной отставки половина из них разбежалась сразу же… словно крысы с тонущего корабля. А другая половина с каждым ушедшим годом вспоминала обо мне все реже и реже, пока не забыла окончательно.

— Думаю, ты не совсем прав. На космофлоте до сих пор помнят, кто такой Эдвард Каттнер. По крайней мере, рядовые десантники и пилоты звездных кораблей. И поверь, даже твоя последняя выходка с угоном «Ириды» на мой взгляд не способна так уж сильно поколебать их уважение к человеку, который ни при каких обстоятельствах не бросает своих в беде. Но даже если дела обстоят именно так, как ты говоришь… В любом случае, можешь считать, что по крайней мере один друг у тебя теперь есть.

— Это кто? Ты что ли? — Каттнер повернул голову и принялся рассматривать Алекса так, словно увидел его в первый раз. — Не смеши… Ты мой конвоир, если не сказать тюремщик… Какая уж тут дружба.

— Можешь думать что угодно, — ответил Алекс. — Но если мы все-таки выберемся из этой передряги, обещаю, что приложу все усилия к тому, чтобы тебе помочь. В конце концов, брошу клич по всему космофлоту… и поверь, найдется немало тех, кто не останется равнодушным.

Каттнер отвернулся, а затем встал с кресла и снова склонился над лежащим на полу скафандром.

— Мэйдэй, мэйдэй… — раздался его голос, и в нем больше не чувствовалось обреченности, так поразившей Алекса всего несколько минут тому назад.

Внезапно из шлемофона донеслись какие-то новые звуки: шорохи, потрескивания, неясные хрипы и вздохи…

Каттнер оборвал фразу на полуслове и замер, прислушиваясь. Алекс боялся даже вздохнуть, чтобы лишним движением не спугнуть замаячившую на далеком горизонте безумную надежду на чудо. Сердце оглушительно стучало где-то у самого горла.

Неужели… неужели нас все-таки кто-то услышал? Нет, не верю… не могу поверить… такого просто не может быть… обычные атмосферные помехи…

Тонкий оглушительный свист пронесся по замершему в ожидании невероятного тесному помещению, оборвался на высокой ноте, и тут же в наушниках скафандра раздался негромкий голос: