Бог Гнева - Рина Кент

Но это первый раз, когда он действительно трахает меня здесь.

Он добавляет еще один палец, заполняя меня так, что я не могу дышать. Я прижимаюсь к стеклянной двери, как будто это может спасти меня от лап этого мужчины.

Нет, не мужчины.

Теперь он зверь.

Он трахает меня пальцами в диком ритме, но когда я начинаю адаптироваться, он плавно убирает их и плюет на мою заднюю дырочку. Я приподнимаюсь на цыпочки от неожиданности и от того, насколько это эротично.

В тот момент, когда я думаю, что кончу от одного этого, он вводит свой член внутрь. Для равновесия я ударяю ладонями по стеклянной двери. Внутри только головка, но там так туго, что жжет и болит.

Несмотря на погоню, возбуждение и слюну, я не думаю, что смогу это сделать.

Он шлепает меня по заднице, я задыхаюсь, и он делает это снова.

И еще раз.

— Ты можешь взять меня. — Он добавляет еще один дюйм, на этот раз более легко. — Не выталкивай меня. Заглатывай мой член, как будто ты просишь об этом.

Еще один дюйм. Еще один мучительный стон, покрытый пульсацией болезненного удовольствия.

Его рука обхватывает мои волосы, собирая их в хвост, и он поднимает мою голову, заставляя меня посмотреть на нас в зеркало.

Я не узнаю себя.

Слезы текут по моим щекам, пот покрывает шею и грудь, а на ключице красуется сердитый засос.

Мое тело раскраснелось, руки дрожат, но мои твердые соски упираются в стекло, и мое возбуждение пачкает все это, когда мои бедра раскачиваются вперед-назад, а он все сильнее вводит в меня свой член.

Лицо Джереми напряжено как от удовольствия, так и от его звериной потребности. Я смотрю на зверя-мужчину, который сейчас претендует на последнюю частичку меня.

Как только он полностью входит в меня, то не дает мне времени на адаптацию, не делает это легко и нежно.

Он набирает скорость и трахает меня, как мое животное, сделанное на заказ. Грубо, жестоко, как будто мы оба этого хотим.

Он трахает меня так, будто ненавидит меня, хочет меня и одержим мной. Он трахает меня длинными, резкими ударами, такими глубокими и твердыми, что я ударяюсь о стекло при каждом ударе.

Его глаза не отрываются от моих через зеркало, поддерживая связь, настолько первобытную, что она пронзает меня.

Взгляд его глаз обжигает меня сильнее, чем его неумолимые прикосновения.

Когда я пытаюсь опустить голову, он заставляет меня поднять ее, вцепившись в мои волосы.

— Не прячься. Посмотри на свое лицо, когда я трахаю тебя как животное. Вот как ты выглядишь, когда тебя разрывает на части мой член, Сеси. Когда ты доишь меня и принимаешь всего меня, как хорошая девочка. Ты выглядишь такой восторженной и довольной.

Сеси.

Он подчеркивает свои слова безжалостными толчками, которые вызывают наслаждение. Я задыхаюсь, плачу и умоляю.

Острое ощущение сжимает низ моего живота. Мои мышцы сжимаются, а киска сжимается, когда оргазм захлестывает меня.

Я благодарна, что оказалась между Джереми и стеклом душевой кабины, иначе упала бы кучей на пол.

Его зубы покусывают мочку моего уха, а затем он мрачно приказывает:

— Скажи мое имя.

— Джереми, — стону я и повторяю это снова и снова, синхронно с его ритмом.

Он сходит с ума.

Абсолютно и совершенно без ума.

Он трахает меня с остервенением, все еще держа меня за волосы, заставляя меня видеть своё лицо при оргазме, избавляя меня от всех и каждого опасения, которое я испытывала по поводу секса.

Я выгляжу восхитительно опустошенной им.

Он выглядит неземным в своем зверином облике.

В любом облике, на самом деле.

Звуки шлепков, стонов и стонов раздаются вокруг нас, как извращенная колыбельная.

Он сильнее сжимает мои волосы и говорит возле моего уха горячим, низким тоном.

— Вот так я выгляжу, когда трахаю тебя, Сесилия. Не мужчина, не зверь, а все одновременно. Я выгляжу настолько одержимым тобой, что не могу насытиться, трахая и владея тобой.

Мое сердце едва не падает к его ногам, и прилив эмоций затапливает мою систему. Единственный способ выразить их — это назвать его по имени, что я и делаю, причем неоднократно, и он вознаграждает меня, кончая внутри меня.

Джереми – это зрелище, когда он в муках наслаждения. Его мышцы становятся твердыми, лицо напрягается, а зубы сжимаются в подобии рычания. Он выглядит не иначе, как бог секса, и я не могу унять нотку гордости за то, что именно я придаю его лицу такое выражение.

Он накрывает мою спину своей широкой грудью, поднимает мой подбородок и рычит рядом с моим ртом:

— Моя.

Мы остаемся так на минуту, липкие, грязные и пахнущие друг другом.

Через несколько мгновений мирной тишины он выходит, вырывая из меня хныканье. Я чувствую, как его сперма стекает по моему бедру к лодыжке. Я вижу, как он наблюдает за этим зрелищем в зеркале, но не могу отвести взгляд.

Джереми исчезает позади меня, собирает свою сперму на кончик пальца, а затем снова трахает ее в мою задницу.

— Ты так чертовски красива, когда покрыта моей спермой, lisichka.

Я стою на цыпочках, дрожу, стону и сжимаю ноги для любого трения.

К моему разочарованию, он перестает играть со мной и несет меня в душ, где он только что трахал меня. Сначала он моет нас, затем проникает в мою киску и трахает меня медленнее у стены.

Только когда я снова кончаю, зову его по имени и умоляю остановиться, он, наконец, вытирает меня насухо и несет в спальню, мы оба совершенно голые.

Джереми укладывает меня на матрас и накрывает простыней, но вместо того, чтобы уйти, он поднимает покрывало.

Я касаюсь его руки.

— Тебе, наверное, лучше уйти. Если папа найдет тебя здесь, он может убить тебя.

— Я знаю, — говорит он, но все равно опускается под одеяло рядом со мной.

Я не только не протестую, но и зарываюсь головой в его грудь и обхватываю его талию. Как бы я ни любила интенсивный секс, на который способен только Джереми, я также не могу жить без этих небольших моментов небытия сразу после него.

Мне нравится, как он моет меня, как сушит мои волосы и укрывает меня, но больше всего я не могу жить без того,