Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок - Марина Александровна Королёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одно можно сказать абсолютно уверенно: «танк» и «танкер» – прямые родственники.
Танцевать от печки
Почему в России всегда «танцуют от печки»? Впрочем, кто вспоминает сейчас о самих танцах, когда произносит это выражение? «Давай будем от печки танцевать» – значит, приступая к какому-нибудь делу, давай-ка вернемся к исходному пункту.
Казалось бы, при чем здесь танец от печки? Может, это просто иносказание такое? И да, и нет, потому что обычай такой действительно существовал. А вот литературным оборотом это выражение стало только в середине XIX века после того, как упомянутый обычай был описан в неоконченном романе «Хороший человек» В. Слепцова (1836–1878). Герой романа, дворянин Сергей Теребенев, после бесплодных скитаний по Европе возвращается в Россию. Он думает о том, что ему предстоит делать. И вдруг вспоминает, как его в детстве учили танцевать. «Представилось, что стоит он в зале, у печки, с вывернутыми в третью позицию ногами». Все – и родители, и дворня – с интересом смотрят на обучение молодого барчонка. Вдруг Сережа сбивается с такта и останавливается. «Эх, какой ты, брат! – с укором говорит отец. – Ну, ступай опять к печке, начинай сначала. – Извольте становиться к печке, – уныло говорит учитель. <…> Вся эта сцена представлялась Теребеневу с мельчайшими подробностями… <…> Теперь положение стало ему совершенно ясно: деревня, Москва, Петербург, Европа; дошел до края, и опять туда, в деревню. Да, именно в деревню, потому что печка не в Петербурге, даже не в Москве, она там, в деревенском доме. <…> И для того, чтобы начать сначала, необходимо вернуться к той же самой изразцовой голландской печке…»
В этой картине – не только сцена танца от печки, но и те мотивы, которые привели к переосмыслению, к обобщению фразы «танцевать от печки». Вот уж и печки – редкость, и не танцует от них никто, а выражение «танцевать от печки» каждый говорящий по-русски произносит легко и с пониманием.
Танцо́вщик, танцо́вщица
Балет у нас в самом деле лучший в мире, кто бы что ни говорил. Правда, нас со всех сторон теснят, а некоторые даже подвергают этот тезис сомнению: с новаторством-то у нас не очень. Зато классический балет пока прочно удерживает позиции. Российские танцо́вщики все-таки самые лучшие. Вот только время от времени у кого-нибудь возникает вопрос: а может быть, «танцовщики́»?
Стоит открыть словари, чтобы понять: такого варианта попросту не существует. Ведь даже Орфоэпический словарь под редакцией Р. Аванесова, который обычно приветствует всяческие варианты, считая их стимулом к развитию языка, и тот ставит восклицательный знак: нет, не рекомендуется говорить «танцовщи́к»!
«Танцо́вщик», «танцо́вщица» – этот вариант словарь признает единственно правильным.
«Танцо́вщики и танцо́вщицы Большого театра в сентябре поедут на гастроли, но пока они здесь, мы успеем сходить на спектакли и успеем полюбоваться на лучших танцо́вщиков и танцо́вщиц. А когда закончатся их гастроли, мы снова пойдем на “Лебединое озеро” и будем аплодировать танцо́вщикам и танцо́вщицам. Естественно, не теряя при этом головы и не забывая, где, собственно, ударение в словах “танцо́вщик” и “танцо́вщица”».
Тапки, тапочки, шлепанцы
Вечер. Семья начинает потихоньку собираться: вот уже на кухне возня, телевизор включен, радио работает. В общем, дом оживает. Наконец, с работы приходит мама. Снимает пальто, ищет тапочки. В этот момент в прихожую заходит такса, глаза у нее хитрые-прехитрые.
– Ага, – говорит мама, – где мои тапочки? Один тапок – вот он, здесь. А где мой второй тапок?!
Такса забивается под тумбочку. А сын, который выглянул в коридор, торжествует:
– Значит, мамочка, ты не знаешь, какого рода «тапочки»?!
Мама пожимает плечами: «Почему я должна всё знать? Ты знаешь – вот и расскажи».
Итак, столь необходимые нам домашние предметы: тапки, тапочки, шлепанцы. Поскольку предметы эти парные, мы редко употребляем их названия в единственном числе. Чаще говорим: «принесите тапочки», «дайте шлепанцы», «где мои тапки?», и здесь знание рода не требуется. Но вот что-то случилось, парочка распалась, и мы уже ищем свой тапок… или свою «тапку»?
Правильно – «свою тапку», «свою тапочку». Потому что «тапка» – «она», и «тапочка» – тоже «она». Словари не рекомендуют говорить «свой тапок, свой тапочек». Итак, еще раз: «где моя тапочка?», «ты нашел свою тапку?», «я никак не могу найти свою тапку», «вот она, моя тапочка».
А вот со «шлепанцами» – другая история. «Шлепанец» – мужского рода. «Он» – «шлепанец». «Где твой шлепанец, ты опять его потерял?» – «Правый шлепанец – вот он, а левого нет».
Но почему «тапка» и «тапочка» женского рода, а «шлепанец» – мужского, я, честно сказать, объяснить не берусь. Могу лишь подсказать, как это проще запомнить. Шлепанцы дома в основном носят мужчины – вот и слово мужского рода, а остальное («тапки», «тапочки») – женского.
«Вот моя тапка», «вот ее тапочка», «вот твой шлепанец».
Тарабарщина, абракадабра
– Что за тарабарщину вы несете? Выражайтесь понятнее, иначе я ничем не смогу вам помочь.
Тарабарщина. Нечто бессмысленное и непонятное, как определяют это понятие толковые словари. Собственно, современному человеку, говорящему по-русски, и без словарей понятно, что такое «тарабарщина»: само звучание слова говорит о какой-то бессмыслице, ерунде, абракадабре. Но это современному! А если обратиться к истории, мы обнаружим, что слово «тарабарский» было термином, и весьма почтенным: «тарабарский» означало «тайнописный». Сочетание «тарабарская грамота» употреблялось для обозначения одной из систем тайнописи, которая была известна с XV века (а с XVII века ее называли еще и «риторским письмом»). Суть была вот в чем: согласные буквы выстраивали в два ряда – и писали верхние буквы вместо нижних, а нижние вместо верхних, гласные при этом оставались неизменными. Как вы можете догадаться, такая система служила отличным способом шифрования: ее использовали в дипломатической переписке, ею активно пользовались в своих тайных письмах старообрядцы. Авторы словаря-пособия «Из истории русских слов» упоминают, что употребление тарабарской грамоты не было редкостью и в воровской среде.
Откуда само это слово, «тарабарский»? Предполагают, что образовалось оно от диалектного «тарабар» – говорун, краснобай, болтун. А «тарабар», в свою очередь», от звукоподражательного глагола «тарабарить», то есть болтать (тары-бары). «Тарабар» – иронический синоним слова «ритор», так что появление сочетания «риторское письмо» не было случайным: тайнопись воспринимали как письмо ученых, книжников, риторов.
А
