Последняя крепость - Юрий Никитин

– Так что же… не убивать же теперь?.. Гонсалес, выводи его наверх. Там разберемся.

Он со злостью посмотрел на священника, латинос толкнул пленника в спину, тот ушел по тоннелю к вертикальной шахте. Дуглас хмурился, Стивен задал нелегкую задачу, сказал раздраженно:

– Надеюсь, после дозачистки с вертолетов этих дотов останется меньше.

Стивен буркнул:

– Удивительно, что с самолетов все не разрушили.

– Тогда эти бункеры были пустыми, – объяснил Дуглас. – Их успели занять во время первой бомбардировки. Но все равно, все равно… Я сам не ожидал, что наши возьмутся так круто! Вот что значит остаться единственной страной на планете и не иметь соперников! Никто не посмеет раскрывать пасть про права человека… А ты чего такой злой?

Стивен ответил и сам ощутил, что его голос вздрагивает от злости, даже от сдерживаемой ярости:

– Эта война… когда большинство уничтожает то, что не любит и чего боится… большинство всегда не право… но если большинство не так уж право… то, может быть, не так уж и право было, когда изгоняло иудеев из своих стран? Ты же сам говоришь, что ритуальные убийства христианских младенцев лишь предлог?

Дуглас покровительственно улыбнулся:

– Дело не в том, право или не право. Стивен, ты дожил до таких лет, а все еще веришь в такие понятия… Лично мое мнение, конечно, не право. Всегда!.. И во всем. Но весь наш социальный институт построен на праве большинства определять политику государств, работу социальных институтов и вообще всю жизнь общества. Так что у нас большинство хоть по большому счету и не право, но в обыденном, повседневном плане, увы, за ним решающее слово. В смысле, право по факту большинства. Потому мы здесь. И потому стираем с лица планеты остатки Израиля.

Глава 12

В командном бункере все толпились вокруг Файтера. Президент в очередной раз доказал свою мудрость, теперь он обводит всех усталым отеческим взглядом и все никак не может почему-то рассказать, как именно разгадал сложнейший ребус, как сумел перехитрить МОССАД, кнессет, правительство Израиля и даже всех его раввинов… как Израиля, так и всего мира.

– И все-таки, – сказал Гартвиг настойчиво, – вроде бы и нехорошо в такой ситуации ликовать, когда целая страна фактически уничтожена… однако я как патриот больше ликую, что цела моя страна! И я счастлив, не стыжусь в этом признаться, счастлив, что на корню уничтожена страна, которая заложила в наших городах сорок атомных бомб!

Все хлопали, выкрикивали подбадривающее, Файтер видел на лицах восторг и обожание.

Он вздохнул, развел руками. Все мгновенно умолкли.

– Евреи, – сказал он негромко, но в мертвой тишине его услышали все, – слишком много рассказывают о том, что их МОССАД – самая лучшая разведка мира. Хотя сам… как его, забыл, лучший разведчик МОССАДа, на его счету масса удачных дел, хотя помнят только из-за поимки Эйхмана, так вот он честно и откровенно признался, что МОССАД ничуть не лучше других, что это только деза, умело запущенная в массы… Такая же деза насчет тех жестокостей, на которые идут иудеи, уничтожая своих врагов…

Он видел, как наступило короткое замешательство, Гартвиг нашелся первым:

– Простите, господин президент, но разве в Ветхом Завете не рассказано, как иудеи уничтожали всех в Палестине? Женщин и детей убивали на месте, сжигали посевы, рубили сады, убивали скот…

Олмиц добавил:

– А как насчет того, что жителей захваченных городов живыми укладывали под молотилки, бросали в горящие печи?

Файтер развел руками:

– В наших интересах сказать, что все так и было. И что мы, уничтожая Израиль, уничтожили самый кровожадный и самый извращенный народ на свете. Но здесь все свои, верно? Во-первых, кто тогда не был жесток, вот культурные и просвещенные римляне, от которых ведем римское право, от них у нас сенат, Капитолий, именами их богов и героев называем ракеты, самолеты… один «геркулес» чего стоит!.. так вот римляне тысячами распинали людей на крестах вдоль дорог, чтобы все проезжающие, значит, любовались этой рекламой римского образа жизни…

Он умолк на миг, все смотрят жадно, он сказал уже тише и без улыбки:

– Во-вторых, почему не предположить, что это было поэтическое преувеличение? Так сказать, зачатки информационной войны. Дескать, вот какие мы звери, так что опасайтесь с нами задираться. Писали тексты не историки, это вам всякий скажет!.. К тому же Тора дополнялась и дописывалась, а ее положения со временем сдвигались все больше в сторону, как ни странно, гуманности. И, скажем честно, нередко обгоняя в гонке к справедливости соседние народы. Однако и мы, и евреи ноздря к ноздре поднимали на щит цитаты об исключительной жестокости иудеев… и о верности их традициям Торы.

Он умолк, посмотрел на всех смеющимися глазами, только Бергманс увидел в них боль и стыд, снова развел руками, уже как-то беспомощно.

Гартвиг сказал первым:

– Вы хотите сказать… они раньше нас успели с операцией устрашения?

Файтер кивнул:

– Вы всегда отличались быстрым умом, Джордж.

– Раньше на несколько тысяч лет, – проронил Юмекс задумчиво.

Гартвиг прошептал в страхе:

– Но ведь им чуть-чуть… еще бы самую малость… и они бы преуспели! Я ведь ни секунды не сомневался, что раз бомбы заложены, то их взорвут!.. Взорвут, как не взорвать?

Файтер сказал медленно:

– На это и был расчет. Кто бы ни заложил столько бомб под города противника – взорвал бы. Обязательно! Русские рванули бы и просто так, чтобы стереть Америку с лица земли, а все остальные народы – попади в такое отчаянное положение, в каком был Израиль…

Он видел по разгоряченным победой и шампанским лицам, что в опьянении сладкой победой не поняли, что победа не такая уж и сладкая. Что, когда пройдет хмель, многим икнется.

Кому-то даже станет стыдно.

Дуглас проводил взглядом латиноса с пленником, повернулся к Стивену. Он хотел что-то сказать, но взглянул на раввина, нахмурился, затем злая улыбка искривила его тонкие аристократические губы.

– Суть в том, – сказал он, – что любой человек, обожравшись траханьем и развлечениями, начинает томиться в поисках чего-нить возвышенного, духовного. Если это не временная блажь, то начинает углубляться в это дело все больше и больше. И самое неприятное, что рано или поздно такой человек обязательно приходит к евреям.

Стивен сказал с недоверием:

– Почему это?

– Они первые и единственные, – объяснил Дуглас и покосился на притихшего раввина, – измыслили бога, который не трахает чужих жен, коров, коз, кур, не дрочит на крыше, как делал Зевс на башне Данаи… Помнишь, «в ее лоно пролился золотой дождь» и она, забеременев, родила Персея… У них изначально бог, который не умирает и не воскресает, как всякие собакоголовые осирисы. У евреев, если ты не понял. Значит, все ритуалы умирающего и воскресающего – пошли на хрен. Понятно, нет никаких красочно дикарских войн и драк между богами, он же один, а с собой драться как-то странно. Так в мусорку идет вся мальчишечье-драчливая мифология, кто кого из богов как трахнул, кто у кого коров угнал, кто на кого зуб имеет за то, что тот его жену поимел в облике коня или лебедя.