Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— Есть! — решительно ответила Летта. — Я. Я не позволю тебе сделать эту глупость, не позволю рисковать ее свободой и жизнью. Не позволю. Ее слишком усердно ищут, стоит ей выйти на улицу, немедленно попадет в когти «Воронов»!

— Адали, — вздохнул Ромэр. — Пожалуйста, выслушай. Я понимаю, почему ты беспокоишься. Если тебе от этих слов станет легче, знай, я тоже не в восторге от ситуации. Но это единственный выход. Не для меня, для нее. Посмотри ее глазами. Положение, в котором она оказалась, просто ужасное. Кто она здесь, в стране, готовящейся воевать с ее родиной, против ее людей? Кто? Пленница? Заложница?

— Спасительница короля. Ангел из сказа, — резко ответила Летта.

— Пусть ангел, — сквозь усталость и безжизненность в голос Ромэра пробилась горечь. — Но это только в легендах все красиво и благородно. А здесь, если мой план сорвется, будет война. Такая же, как первые две. Ты видишь, что происходит, видишь, как воодушевлены люди. И ты знаешь, как такой настрой в смеси с ненавистью к захватчикам может выплеснуться. Ты видела эту кровь. Я не хочу, чтобы Нэйла была здесь в это время.

— Она сильная, справится, — уверенно ответила адали. — Да все наши женщины видели войну. И ничего, живы.

— А многие наши женщины были причиной войны? — уточнил арданг. Летта не нашлась с ответом, и Ромэр продолжил: — Нэйла освободила одного, а из-за него погибнут сотни. Ее народ. И она это понимает. Я уверен, что она выдержит, если война, разгоревшаяся из-за ее милосердия, будет лишь новостями из далеких краев. Но не уверен, что она справится, если война будет прямо под окнами.

Ромэр был прав. Я с ужасом представляла себе то, что в ближайшее время ожидало Арданг. И наблюдать все это воочию совершенно не хотела. С другой стороны ехать в Верей было страшно. Трудно было довериться незнакомым людям, сложно надеяться на лучшее, на сохранение моей тайны. А сердце пропускало удары, стоило представить, как я пытаюсь получить документы на выезд, когда мой точный словесный портрет лежит на столе у каждого чиновника. Гримом нельзя скрыть все. И уверена, опытный человек сразу разоблачит такую маскировку.

В гостиной повисла пауза. Не такая напряженная, как прежде, но я решила все равно не спускаться, пока не позовут.

— Хорошо, что, наконец, могу понять, что движет тобой, — вздохнула Летта. — В чем-то ты прав. Но прошу, поговори с Нэйлой. Она не хочет уезжать, я в этом уверена. И помни, я ее из дома не выпущу. У стражи глаз наметанный, гримом никого не обманешь. А рисковать ее свободой и жизнью ради сомнительной пользы я не позволю.

— Здесь для нее слишком опасно, — бесцветным голосом ответил Ромэр.

— Вне этого дома опасностей еще больше, — женщина была непреклонна. — Не знаю, какие у вас между собой договоры, что ты ей обещал, но в Верей ей нельзя. И не переживай, она поймет.

Еще одна пауза. Я знала, что лицо арданга, задумавшегося над словами тети, словно окаменело, лишившись выражения так же, как и голос.

— Ты тоже так думаешь? — Ромэр обратился к дяде.

— Да, — коротко ответил Клод.

Снова пауза.

— Я поговорю с ней, — пообещал арданг, признавая правоту родственников.

Разговор Ромэр решил не откладывать и тем же вечером попросил меня остаться в гостиной после того, как Клод и Летта ушли наверх. Он снова жестом предложил мне выбрать место, но опять сидеть через стол я не хотела. Поэтому села на диван, пытаясь придать нашей беседе менее официальный характер. Не вышло, — Ромэр, взяв стул, сел рядом с диваном, так чтобы оказаться напротив меня. Мы некоторое время молчали, сверху доносились приглушенные голоса хозяев. Подумалось, что арданг не знал, с чего начать.

— Нэйла, — Ромэр посмотрел мне в глаза. — Надеюсь, ты поймешь правильно. Знаю, ты хотела уехать из страны, скрыться. Если после моих слов, твое желание останется неизменным, я сделаю все, чтобы ты смогла уехать.

Он снова помолчал и продолжил сухим официальным тоном:

— Заверяю тебя, что я тщательно продумывал все варианты. Есть способы доставить тебя в Арден, а после и в Верей скрытно, с наименьшим риском.

— Не сомневаюсь и очень благодарна тебе, — вставила я. В уголках рта Ромэра появился намек на улыбку, но тон остался прежним.

— Ехать в Верей опасно. Если мне позволено быть до конца откровенным, тебе опасно даже покидать этот дом. Я не хочу пугать, однако Стратег настроен решительно. Ему нужно найти тебя.

— Понимаю, — кивнула я.

— Положение твое незавидное. На одной чаше весов возможность быть пойманной людьми Стратега при попытке уехать в Верей. На другой — ситуация здесь. В Арданге будет неспокойно, а если мой план провалится, возможна война. Даже затяжная, — голос Ромэра был тихим и безжизненным, лицо не выражало эмоций. Если бы не слышала его разговоров с родственниками, никогда не сказала бы, что арданг не одобряет мой отъезд в Верей. — Это сложное, трудное решение. Но это только твой выбор. Я обязан тебе всем и помогу в любом случае.

— Думала, мы уже договорились, что ты ничего мне не должен, — чуть резче, чем следовало, ответила я. Но мысль, что Ромэр помогает мне, лишь возвращая долг, показалась даже в чем-то оскорбительной.

— Я помню все наши разговоры, — мне показалось, что взгляд арданга на мгновение изменился, в нем, как и в бесстрастном голосе, проскользнула мягкость. Но лишь на миг. Следующие слова прозвучали отрезвляюще холодно и безжизненно. С трудом скрыла дрожь, и призналась себе, что мне тяжело было находиться рядом с таким Ромэром. Словно не существовало месяцев общения, не было нашего с ним путешествия, не было пророчества. Словно я опять в первый раз после той страшной ночи вошла в подземелье, говорила с пленником, не скрывавшего своего недоверия и подозрительности. И снова разговоры о долге…

Хотелось прекратить эту беседу, вежливо встать, кивнуть и уйти в свою комнатушку.

— Я помню и твое отношение. Но все же считаю себя твоим должником. Вряд ли это когда-нибудь изменится, — он улыбнулся одними губами.

— Друзья не считают, кто кому больше должен, — пытаясь совладать с раздражением, ответила я. Он промолчал, только кивнул.

Я отвернулась от арданга, стараясь сосредоточиться на основной проблеме. Не смогла. Тон Ромэра, его слова и холодность, граничащая с отторжением, обижали. Было горько и больно.

В глазах неприятно защипало, но я запретила себе плакать. И почему рядом с Ромэром мне так сложно сохранять видимость спокойствия? Почему ардангу без труда удавалось держать эмоции в узде? Несправедливо… Но вывод напрашивался сам собой. Потому что я влюбилась. Глупо и безнадежно… А он рассматривал меня как часть пророчества. Даже хуже. Как благодетеля, откупиться от которого невозможно, которому останешься должным, что бы ни делал. Обида и отчаяние продиктовали мои следующие слова, и была рада, что пошла на поводу у чувств.