Орда встречного ветра - Дамазио Ален

Я тут отыскал двух перцев, достаточно древних, чтоб припомнить две другие Орды, которые тут до нас прошли: 32-ю и 33-ю. Мой дед, седьмой Голгот, — это его кровь у меня в жилах, оно всегда так через поколение бывает, — так вот у него была мысль неплохая, как мне тут рассказали: он притащил двух горсов прямо в устье посмотреть, как зверье поскачет по коридору. Эти рыльники повсюду проходят. Говорят, они немного соплами поворотили и погнали к верховью, а мой дед следом за ними, не промах был. Он четверых в тот раз потерял — все равно меньше, чем мой папаша, тот ублюдок, что меня на свет через мою мамашу выплюнул. Тот фланговиков вперед бросил. Они там нащелкали закладками по всем щелям, обмотались репшнуром, как на ярветер в поле. Как попало, лишь бы живо! В конце Пака их так шманало, что фаркопщиков прямо со входа размазало о стенку. Раклеры за ними в бинокль смотрели, как тех швыряло. Да и кто б опорные удержал, если тебя привязать, как кусок тухлятины, на крюк!

Каким макаром мы пойдем, я еще пока сам не решил. Жду, когда Ороси вернется со своими аэроданными. Тальвег меня пока по почве просветил. Я думал пойти фронтальным ударом, Пак поставить каплей, лучше потом по

ходу подправлю строй, смотря какой угол атаки будет у шни в этой кишке. Я как-то не очень хочу ползти там по плитам, сцепление будет дерьмовое, а шлемы из свинца лить времени нет. Паку придется хорошенько подобраться и толкать сзади. Судя по скоростям, которые передают по анемо, то в лучшем случае Клинок сможет просто на ногах устоять. Но ни шага вперед мы не сделаем. Шансов ноль, тут мечтать не приходится. Если остальные у нас за спинами толчка не дадут, то нас как на тельфере назад всем блоком оттащит. Нужно будет отработать строй, прежде чем соваться в щель к этой дамочке…

) Нэ Джеркка одолжил мне отличный масляный фонарь, и я не спеша спустился на восемь пролетов вниз, то и дело останавливаясь прочитать надпись на стене, расшифровать, что написано на полу, рассмотреть карты на потолке. Названия в основном были указаны на видимой стороне блоков, а по бокам сделаны две небольшие выемки, чтобы их легче было вынуть и поставить на место. Большинство из тех, которые я достал посмотреть, были исписаны мелким почерком по всем шести поверхностям, хотя некоторые содержали всего одну фразу.

Я случайно наткнулся на два стоявших рядом блока с заглавием «Жить». Заинтересовавшись, вынул первый, присел на ступеньку и прочел:

«Проживай каждый миг, будто он последний». Взволнованный и потрясенный, я поставил книгу на место и, дрожа, вынул из стенки вторую. Судя по стилю, она принадлежала тому же автору:

«Проживай каждый миг, будто он первый».

Я поставил второй блок на место, и чувства захлестнули меня. В этих двух фразах было столько силы, столько глубины жизненного толкования, что они совершенно

ослепили меня, сбили с ног, спирали этой мысли пронзили меня, глубоко врезались в плоть и пробурили в ней отверстия, через которые внутрь начал струиться воздух, а с ним в тело тут же попал нектар прочтенных мною слов. Я плохо понимал, что происходит, но чувствовал, как они делают почву во мне плодородной, как готовят ее к долгому и прихотливому цветению. Мне стало понятнее, что Нэ Джеркка имел в виду, когда говорил о компактности. Одним словом, жизнь моя больше не была прежней — все вдруг сдвинулось, обрело новые грани, о которых я раньше даже не догадывался, она словно оказалась в схватке с самой собой, с нее слетела вся шелуха под лезвием столь точного идеала, что теперь я не в силах буду о нем позабыть, отныне он лишал меня оправданий и легких отговорок, в общем, меня захватило целиком. «Жить» будет теперь моей настольной книгой, из тех, что цитируются по памяти.

Я все еще был под впечатлением от случившегося, когда дошел до нужного этажа. Нэ Джеркка предупредил, что в этом зале уже кто-то есть, и я старался ступать без шума, чтобы не мешать. Крошечный лучик света виднелся в темноте огромного зала и освещал блок в руках читателя. Я нерешительно поздоровался, но сидевший в кресле мне не ответил, и я стал светить своим фонариком по поверхности стен. Но вот читатель встал и, не убрав предыдущий блок, отправился за следующим. Пол рядом с креслом усыпали деревянные дощечки, глиняные кирпичи и слитки. Когда посетитель снова сел, я находился как раз в метре за его спиной и не удержался, чтобы не бросить на него любопытный взгляд. У него, а может у нее, были светло-каштановые кудри. Человек, видимо, был достаточно высокого роста. Я передвинулся, стараясь не привлекать внимания, и стал вглядываться в его лицо, сначала

со спины, потом в профиль. Когда же увидел на плече накидку с расцветкой арлекина, то аж подпрыгнул:

— Караколь?! Карак… Это ты?

— …

— Карак, это я, Сов!

— Угу…

Голос у него был как у человека, которого потревожили в глубочайшем сосредоточении. Взгляд его был устремлен на куб, по которому он продолжал водить пальцем, и трубадур даже не поднял головы, чтобы поздороваться со мной.

— Эй, Карак, ты в порядке? Я за тебя переживал! Мне удалось остановить Масхара Лека! Но мы нигде не могли тебя найти, не знали, нашел ли ты, где спрятаться. Между Верхнежителями и раклерами завязалась драка, и мы по итогу оказались в Панцире. А потом мы с Ороси решили отправиться сюда. Но я и думать не гадал, что ты тоже тут окажешься!

— …

— Я рад, что нашел тебя… Ты такое состязание им закатил!

— …

— Караколь? Ты меня вообще слышишь или нет?

Я вырвал блок из его рук и положил книгу на пол. Мой жест вывел Караколя из оцепенения, он посмотрел на меня долгим, прозрачным взглядом, но потом, похоже, на самом деле понял, что я здесь.

— Привет, Сов. Ты что тут делаешь? — безразличным тоном спросил он.

— Пришел читать об автохронах… Как ты сюда вошел?

— Через дверь.

— Охранники тебя пропустили?!

— Нет, но я все равно вошел.

— Ты весь сам не свой, Карак. Ты еще в себя не пришел? У тебя проблемы?

— Может быть. Но это не имеет значения.

— Почему не имеет? Для меня имеет. Я могу тебе помочь!

Он с любопытством взглянул на меня и, пользуясь моментом, поднял с пола свой блок. Я разглядел на корешке: Рассасывание автохронов.

— Никто не может мне помочь.

— Но Масхар Лек обезврежен! Мы пройдем через Вой-Врата через три дня! Никто больше не сможет покушаться на твою жизнь, как только мы покинем Альтиччио!

— Моя жизнь, как и твоя собственная, подвластна девятой форме. Преследование не имеет значения. Настоящая опасность в девятой форме. Прочти, сам поймешь. Прости, Сов, мне сейчас не хочется беседовать. Я хочу понять.

— Ты знаешь, какова девятая форма?

Но он оставил мой вопрос без ответа и углубился в чтение блока. Я не настаивал. У меня были странные впечатления от этой встречи, которая меня, откровенно говоря, немало покоробила. Мне было неприятно и даже больно чувствовать его отстраненность спустя каких-то четыре часа после состязания, которое нас так сплотило. Порой от столь внезапного безразличия меня словно обдавало холодом, от него покрывались инеем все прожитые вместе моменты взаимопонимания, потому что оно обрывало столь важную для меня связь, а я нуждался, что скрывать, в этом постоянном переплетении с ним. Караколь же был человеком исключительно настоящего момента, все остальное он моментально забывал. Интерес, который он питал к людям, зависел не от крепости дружеской нити или от давности знакомства, но скорее от способности