Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самые тяжелые и представлявшиеся унизительными статьи постылого трактата перестали существовать. Британская печать изливала досаду. По словам газеты «Морнинг стар», «европейские державы с мечом, подвешенным над их головами, пошли на уступки России, которая с помощью пера достигла того, ради чего готова была применить силу. Она, и только она, может поздравить себя со счастливым результатом своей беспредельно дерзкой политики»[642].
* * *
Франко-прусская война встретила, и не случайно, живейший отклик в Румынии. Латинская сестра традиционно представлялась здесь светочем всего прекрасного, что существовало в мире, а в земной ипостаси в Париже проходила обучение и получала образование молодая поросль интеллектуальной элиты. Князь Карл успел разочаровать либеральную часть бомонда – типичный Гогенцоллерн, замшелый консерватор. В 1870 году экс-господарь А. И. Куза был избран в нижнюю палату, что свидетельствовало об отпущении ему грехов. Правительство выступило с декларацией о нейтралитете, но ввернуло в нее фразу о солидарности с Францией. Чрезвычайная легкость, с коей был свергнут Куза, подмывала на повторение переворота, на этот раз с Карлом. Пробудились республиканские симпатии, сеть заговора охватила Бухарест, Крайову, Плоешти, Бузэу, военный лагерь Фурчени. Его участники не в состоянии были представить, что Франция потерпит молниеносный разгром, когда сие свершилось, конспираторы присмирели, произошло лишь одно выступление в Плоешти. Отставной офицер А. Кандиану-Попеску с группой сторонников захватил здесь склад с оружием и телеграф, арестовал власти, объявил о свержении князя Карла с престола. Движение подавил майор, занимавшийся в городе призывом в армию, не понадобилось даже прибегать к услугам батальона, по приказу правительства переброшенного в Плоешти. Впоследствии суд оправдал и его, и еще 40 действительных или мнимых противников режима, посаженных было под арест. Вердикт суда свидетельствовал о царивших в стране настроениях[643]. Еще позже сам Кандиану подвизался в роли адъютанта принца Карла, что бросало тень на его принципиальность и силу его республиканских убеждений.
Гогенцоллерн разослал в столицы жалобу на подданных – нет на них управы, нужна твердая рука для наведения порядка. Ознакомившись с ламентациями Карла, Александр II слегка позлорадствовал – нечего ему было записываться в вассалы к султану. Державы-покровители предложили ему свои симпатии, но не поддержку, им было не до балканского захолустья, все внимание приковала к себе Франко-прусская война.
Парламент в ответе на тронную речь раскланялся со всеми, выразив признательность благородной нации, связанной с румынами узами крови (понятно кому), осудив выступление в Плоешти, подтвердив верность конституции и господарю, который под нее подкапывался.
Карл опубликовал в газете «Аугсбургер альгемайне цайтунг» письмо вымышленному другу обидного для румын содержания: страна одним прыжком перешла от деспотического правления к ультралиберальному, а румыны не обладают гражданскими добродетелями, «необходимыми в квазиреспубликанском государстве». Ответ парламента на тронную речь он назвал «шедевром фанариотского коварства» и объявил о своем желании покинуть трон и вернуться на родину, влекущую его «с магнетической силой»[644].
Казалось, пути страны и монарха разойдутся. Он в одиночестве торжествовал по случаю триумфа фатерлянда на поле боя. А вокруг все притихло. Никакой общественной бури не произошло. Министр-президент И. Гика высказал мнение, что князь сочинил письмо, будучи глубоко обеспокоен судьбами страны; депутат-оппозиционер Н. Бларенберг отказывался верить в желание князя отказаться от престола. Палата депутатов засвидетельствовала преданность трону и несгибаемую решимость сохранить верность конституции, сумев и монархические чувства излить, и либеральную невинность соблюсти[645]. Последний всплеск волнений произошел 10 (22) марта 1871 года в Бухаресте. Немецкая колония во главе с консулом И. Радовицем чествовала возведенного на императорский престол Вильгельма. Здание, где происходило торжество, окружила шумная толпа молодежи, главным образом студентов. Полетели камни в витрины ресторана, посыпались стекла, человек полтораста ворвались в зал с криками «Да здравствует республика!», «Долой иностранцев!», «Ко дворцу!». Полиция присутствовала, но бездействовала. Немцы оказались не робкого десятка и выдворили буйных протестантов из помещения. Войска появились ночью, когда площадь обезлюдела[646].
Утром И. Гика явился во дворец с повинной и получил отставку. Карл заявил, что останется в Румынии лишь в случае формирования правительства, пользующегося его доверием (то есть ему послушного). 11 (23) марта палата заседала весь день за закрытыми дверями. В полночь удалось сформировать консервативный кабинет во главе с Ласкаром Катарджи. Он поставил рекорд долгожития – пять лет. И консерваторы, и либералы выбрали твердую власть и подчинились воле монарха. Чудовищная коалиция помещиков и крупной буржуазии доказала свою жизнеспособность.
* * *
В 1873 году случилось нечто ранее невозможное и невообразимое – образовался союз трех императоров, Германского, Российского и Австрийского. Поползли слухи о возрождении Священного союза, совершенно фантастические, потому что троица не замышляла и не учиняла походов против революционных супостатов и со своими подданными разбиралась поодиночке. Но охранительное начало в комбинации все же присутствовало, хотя и в оборонительном варианте. В бумагах Горчакова сохранились свидетельства о серьезной тревоге в связи с активностью I Интернационала: «Характер и сила этой опасной организации, проявившиеся в процессе Парижской коммуны, поразили все правительства. Они увидели в ней социальную опасность, в той или иной степени угрожающую всем»[647].
Заботы троицы были посвящены не расплодившимся социалистам, а улаживанию европейских, и прежде всего балканских, дел. Партнеры были заинтересованы в поддержании стабильности на континенте (пока что). Берлину следовало озаботиться приобщением южных немцев к прусским порядкам, что требовало и времени, и хлопот. Австро-Венгрия, выдворенная из Италии и Германии, с непрекращавшимся кипением национальных страстей, временно притихла в своих балканских притязаниях. Россия, которая всегда стояла на страже европейского мира, проводила курс на возрождение балканских народов эволюционным путем. Война устранялась из процесса как средство катастрофическое для страны и гибельное для проводившихся преобразований. Резко обострились отношения с Великобританией на почве споров о разграничении в Средней Азии. Обеспечить себе тыл на случай перерастания напряженности в открытую схватку было просто необходимо. Поэтому – никаких фантастических устремлений на Востоке, крайняя сдержанность и осторожность. Александр II сказал как-то: пусть Османская империя существует, пока не придет час ее развала, тем более что заменять ее нечем.
Трудно шло сближение с «изменницей» – Веной. В 1871 году внешнеполитическое ведомство монархии возглавил представитель венгерской магнатской группировки граф Дьюла (Юлиус) Андраши. Его предшественник К. Бойст еще не расстался с мечтой о реванше, мадьяр же смирился с пребыванием Австро-Венгрии в младших партнерах у Второго рейха в обмен на поддержку австрийских позиций на Балканах.
Андраши
