Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставшись в одиночестве, Порта смирилась, вывела свои войска из четырех крепостей на сербской территории с оставлением в них тяжелого вооружения. В Сербии отпраздновали торжество народного дела. Михаил Обренович отправился в Стамбул, где его встретили с почетом. Но в следующем году он пал жертвой интриг и междоусобиц. Балканский союз тихо скончался. Обнаружившиеся между его участниками противоречия по территориальным вопросам стали в дальнейшем тем фактором, что превратил Балканы в «пороховой погреб Европы».
* * *
В 1866 году началось восстание греков на острове Крит под лозунгом «нерасторжимого союза с матерью родиной». Повстанцам удалось захватить горную твердыню Сфакию. Потом разнеслась весть – игумен монастыря Аркадион Гавриил взорвал пороховой погреб, предав смерти много карателей. Европейская общественность восхищалась отвагой потомков древних эллинов. А на земле Крита развернулась трагедия: османские войска сравнивали с землей деревни, уничтожали плантации оливковых деревьев, жители скрывались в горах. Наступил голод. На мятежный остров стали прибывать суда с добровольцами из Греции.
Все державы стремились избежать большой войны, но на этом их согласие кончалось. A. M. Горчаков считал «самым естественным» выходом присоединение острова к королевству, а в случае недостижимости этой цели – предоставление Криту широкой автономии наподобие существовавшей в Румынии[629]. Были выделены деньги на покупку голодающим критянам хлеба. Митрополит Филарет призвал паству к жертвам в пользу единоверцев. Отозвался и «свет», на новогоднем балу в пользу страдальцев была собрана немалая сумма.
Державы направили в критские воды военные корабли под предлогом защиты своих подданных от грозивших им бедствий. Капитан первого ранга И. И. Бутаков, командир парового фрегата «Генерал-адмирал», по своей инициативе стал вывозить с острова беженцев тысячами. Но единомыслие в российском обществе отсутствовало, появились оптимисты и пессимисты. Творить расправу на остров прибыл Омер-паша, повстанцы сражались стойко, на смену погибшим вставали новые бойцы – и так два года. Многим представлялось, что Балканы все в огне – Балканский союз, Критское восстание, вечно мятежная Черногория. Газета «Современные известия», отражая подобные настроения, писала: «Если бы дело дошло до действительной борьбы, если бы только между всеми было дружное согласие, к чему тут союзники и покровители? Греция с юга, Сербия и Румыния с севера, Черногория с северо-запада, восстание в середине, – разве тут устоять хоть с двадцатью Омер-пашами?»[630]. М. Н. Катков, выступая в «Московских ведомостях», придерживался иной точки зрения: Европа «начнет сочинять всякие протоколы, подпишут какую-нибудь хартию, которую турки примут, не собираясь ее исполнять». Но и он полагал: «Единство балканских народов – вот ключ к успеху»[631]. В правительственных сферах A. M. Горчаков, министры финансов М. Х. Рейтерн и внутренних дел П. А. Валуев, шеф жандармов П. А. Шувалов стояли за действия в рамках «концерта», председатель кабинета И. П. Гагарин, глава военного ведомства ДА. Милютин, Н. П. Игнатьев считали возможным прибегнуть к разрыву дипломатических отношений с Высокой Портой с целью побудить ее к уступкам. Возобладало мнение первых. В марте 1867 года представители России, Франции, Пруссии, Австрии и Италии договорились о демарше в пользу критян. Британец к пятерке не примкнул, он признавал правомерность присоединения острова к Греции, но только с санкции султана. Предложение держав о проведении на Крите плебисцита Порта отвергла.
В недрах французского правительства возник план спасения Османской империи путем ампутации отдельных ее частей. Грецию при этом предполагалось вознаградить Фессалией, частью Эпира и островом Крит. В ведомстве на Певческом мосту проект подвергся сокрушительной критике. Щедрость в нем предполагалось проявить лишь там, где существовала надежда на укрепление французских позиций. Сербия, Босния, Герцеговина, Македония отдавались на произвол мусульманского государства, подпираемого Европой. Претворение проекта в жизнь разобщит, а значит, и перессорит балканские народы. Россия помышляет о будущем христиан, Франция – об укреплении Османской империи, приходил к печальному выводу Горчаков.
Порта, убедившись, что ей ничего, кроме бумажных протестов, не угрожает, согласилась лишь несколько расширить административные права критских христиан.
Силы повстанцев иссякали, они обратились к королеве Виктории с просьбой о защите, но получили отказ. Множилось число инсургентов, полагавших нужным смириться, однако самые упорные еще держались. В августе 1868 года вожди встретились в Аскариесе и вынесли решение – добиваться присоединения к Греции. По кругу пустили чашу с кровью, каждый присутствующий пригубил ее в знак клятвы. Но в октябре руководители большинством голосов высказались за обращение к державам с просьбой о посредничестве и прекращении военных действий на условии предоставления административной автономии, обеспечивающей благосостояние жителей. О присоединении к Греции – ни слова[632].
Почувствовав силу, Высокая Порта потребовала прекратить вмешательство в ее внутренние дела. В январе-феврале 1869 года в Лондоне заседала конференция послов, по сути дела капитулировавшая перед Стамбулом. Она рекомендовала королю Георгу прекратить формирование отрядов волонтеров и не допускать вооружения судов для действий против Турции. A. M. Горчаков отводил душу, характеризуя ситуацию как «ублюдочную, негодную». Критянам предложили удовлетвориться введенным Портой 18 октября 1867 года Органическим регламентом, по которому власть на Крите принадлежала вали и командующему войсками. Первый имел двух заместителей, христианина и мусульманина, хотя христиане на острове составляли 3/4 жителей. Восстание затухло. Горчакову оставалось признать свое бессилие.
* * *
В 1870 году Франция тяжело, по большому счету, расплатилась за упрямое цепляние своей дипломатии за Парижский договор 1856 года, утратив в войне с Пруссией (а точнее – с коалицией германских государств во главе с нею) две провинции, Эльзас и Лотарингию. Вероятно, тесный военно-политический союз с Россией мог бы избавить ее от подобной участи. Но его надо было оплачивать отказом от поддержки нейтрализации Черного моря. Ничего опасного для режима Луи Наполеона появление эскадры в Севастополе не представляло, Босфор и Дарданеллы были закрыты для прохода боевых судов. В дополнение к международному запрету по их берегам располагались сотни пушек, что делало прорыв в Средиземное море просто невозможным. Но ведь итоги Крымской войны были преподнесены французской общественности как национальный триумф, а с триумфом следовало обращаться осторожно, особенно при посыпавшихся позднее неудачах на внешнеполитическом поприще. A. M. Горчакову, когда перед ним в сентябре 1870 года появился эмиссар находившегося в бегах французского правительства А. Тьер с намеками о поддержке, оставалось лишь выражать сочувствие. Встретили посланца приветливо, ласково, разве что слов соболезнования не произносили, чтобы не унижать поверженную державу. Горчаков с горечью сказал Тьеру: «Вы найдете здесь
