Меж двух огней - Мстислав Константинович Коган

лапу пронзает острая боль. Она подламывается, роняя всё тело на ступеньки. Оно воет, колотя по камням покалеченной конечностью. Сознание ликует. Желанное избавление так близко! Но тело не сдаётся. Из последних сил ползёт вперёд. Туда, откуда доносился крик.

Что-то острое и холодное разрывает нарост на морде. Режет плоть, проникает внутрь черепа и взрывается острой, нестерпимой болью. Лапы сводит судорога. Они начинают колотить по ступенькам, пытаясь достать хотя-бы одного врага. Отогнать их от себя, дать отползти, спастись, залечить раны. Сознание ликует. Ликует чувствуя скорое избавление.

Шею обжигает резкая боль. Слышится треск разрываемой плоти. Хруст ломающегося позвоночника. Все ощущения пропадают. Оба существа, и то, которое управляло телом, и то, которое было заточено внутри него, медленно растворяются в холодном небытии. Видение обрывается.

Я открыл глаза. И тут же прищурил их от непривычно яркого света. Постоял немного, привыкая к нему. Затем опустил взгляд туда, где должен был быть колдун. Однако на месте его не оказалось. Лишь дряхлый, изъеденный язвами и цингой старик в изорванной одежде сидел чуть поодаль, опершись спиной о стену и обхватив руками колени, бормотал что-то бессвязное.

— … мужчины, женщины и дети. Они бьются в клетке собственного сознания. Горят изнутри. Так ярко… — старик поднял на меня взгляд. По его впалым щекам текли слёзы. Губы тряслись, — Почему? Почему ты мне это показал?

Меня прошиб холодный пот. Я уже видел этого старика в обносках. Когда-то давно, со сне. Он точно так же сидел возле этой каменной стены и спрашивал меня, почему я ему это показал. Кажется что-то такое мне снилось ещё в Вестгарде. А может в Риверграссе? Не помню. Но… Похоже те сны, которые я видел, начинали сбываться. И там, где стражники столпились на какой-то площади, готовясь отражать нападение лезущих через стену тварей — нападение на малые рифы. Эти слова — теперь. Кто-то пытается меня о чём-то предупредить? Или просто система заранее выстраивает и прописывает алгоритм моего поведения, попутно измываясь надо мной через такие сны? Значит и остальные сны, которые я видел, но смысл которых всё ещё не раскрылся — рано или поздно сбудутся? Горящая, разорённая столица? Заражённые на улицах города? Огромная армия церковников, входящая в девять башен и приступающая к их зачистке? Странное устройство на храмовой площади, к которому волокут выживших со всего города? Твою то мать, опять одни вопросы. Вопросы, которые пожалуй, сейчас подождут, но потом обязательно нужно будет к ним вернуться.

— Потому, что ты должен был увидеть, что натворил, — слова сами срывались с языка, — Почувствовать это своей шкурой, прежде чем пройти рубикон.

— Я… Я… — скорчившийся у стены колдун был не в силах вымолвить ни слова. Он лишь трясся и повторял раз за разом, — Горят изнутри. Так ярко. Зачем…

Я покачал головой, и в гробовой тишине, нарушаемой лишь гудением пламени да его бормотанием, направился обратно к столу. Тяжело опустился на ящик и молча уставился на сидящую напротив меня Сюзанну. Шумно выдохнул, помотал головой, пытаясь хоть немного прийти в себя. А затем сказал всего два слова.

— Он понял.

— Хорошо, — грустно улыбнулась магичка, протягивая Дельрину потёртый кожаный тубус, — Там внутри пергамент с формулой и рецептом. Постарайтесь распорядиться ею мудро. Может быть, тогда вам удастся исправить то, что натворил Альберт.

— Благодарю, — Дитрих взял тубус и спрятал его в сумку на поясе, затем снова посмотрел на колдунью, — Что вы хотите?

— Две вещи, — улыбнулась она, — Возможность покинуть город, которую хотел предложить нам Генри. И знания. Знания о том артефакте, который заполучил ваш орден. Взамен — лекарство от чумы и полное прекращение любых атак. По одной простой причине. Мы покинем эти края и вы нас больше никогда не увидите. Да рыцарь, — в голосе Сюзанны послышались грустные нотки, — Ты всё правильно понял. Мы оставляем север на вашу милость и признаём своё поражение. Нам просто нечем больше с вами воевать отстаивая нашу свободу и право на жизнь. А через месяц-другой такой борьбы, воевать будет просто некому. Поэтому нам остаётся лишь надеяться на то, что вы дадите нам уйти. Хотя… — она ухмыльнулся, — Вы можете попытаться добить нас. Положите, правда ещё тысячу, или две своих братьев как минимум. И заодно исполните мечту Альберта. Дадите ему возможность умереть в бою, мстя за всё братство магов.

— Что для этого нужно? Чтобы обеспечить вам проход из города? — слова давались Дитриху тяжело. Рыцарю приходилось делать над собой титанические усилия, чтобы спокойно разговаривать с людьми, только что превратившими пять сотен его товарищей в слепую, безмозглую нежить. Идея отпускать своих врагов и убийц у которых столько невинной крови на руках ему явно претила, но разум подсказывал, что это будет лучше ещё большего числа потерянных жизней.

— Молчание, — коротко ответила Сюзанна, — Молчание о том, что ты тут видел и слышал, ближайшие несколько дней. Потом, — она выразительно посмотрела на меня, словно бы прочитав мои мысли, — Мы, вместе с отрядом Генри будем уже далеко, и твои слова перестанут иметь какое-либо значение.

— Мои люди встретят вас в условленном месте, — кивнул я, посылая ей мысленный образ подворотни, находящейся в паре кварталов от Алых врат, — И проводят вас туда, куда нужно, — мысленный образ корабля, стоящего в порту.

— Признаюсь честно, — рыцарь брезгливо поморщился, — Мне претит сама идея договариваться о чём либо с такими, как вы. Я презираю и ненавижу вас за всю ту кровь, пролившуюся на городские улицы. Но разум мне подсказывает, что Генри прав. Даже если мы вас добьём, это не изменит уже содеянного. А новая кровь не нужна ни вам, ни нам. Так что… Да. Я даю вам слово, что буду молчать об увиденном. Ровно четыре дня. И да, я постараюсь добыть информацию о том, о чём вы просили и передать её Генри. Уж не знаю, зачем он и Айлин за вас вступаются. Как по мне, так вы этого попросту не заслуживаете.

— Мы вступаемся не за них, — покачал головой я, — А за горожан, которые гибнут из-за вашего конфликта.

— Благородно и разумно, — согласился Дитрих, — Даже жаль, что вы хотите уплыть с ними. Честно говоря, ваше присутствие в рядах ордена могло бы предотвратить множество бед, а со временем и изменить отношение храмовников к людям, наделённым