В какой стране жить хорошо, или Cафари на «Большую пятерку» - Елена Лебедева

Грелки? Это из фильмов про войну. А что обогреватель газовый, она сразу поняла, потому что в доме сильно запахло газом.

– Но газом же пахнет, это же вредно. А вытяжки что – нет? У нас в России в отдельном помещении ставят котел и по всему дому делают разводку труб и батареи. Горячая вода циркулирует, и во всем доме всегда тепло.

– Нет, такого в Австралии ни у кого нет. Да у нас и холодно не бывает, сейчас в доме шестнадцать градусов. Нормальная температура.

– У меня дома всегда двадцать три градуса зимой и летом.

Она посмотрела на стены:

– А кондиционеры у вас где?

– Вон решетки в потолке, смотри, – и он повернул какой-то рычажок. В доме все загудело и засвистело. Из дыры в потолке подуло холодным воздухом. – У нас летом очень жарко. До сорока градусов бывает, без кондиционера не обойтись, – продолжил он.

– А в спальне такой же, или у вас тоже только в одной комнате прохладно?

– Нет, что ты, в спальне тоже есть, – рассмеялся он.

– И так же гудит сильно? – поинтересовалась она.

– Да, а как же, конечно гудит. Других кондиционеров не бывает, – продолжал он ей объяснять.

– Бывают – обычные электрические кондиционеры, они практически бесшумные. С таким звуком уснуть же будет невозможно, – возразила она.

– Да ты что! Ты знаешь, сколько они стоят? Да потом еще за установку нужно платить, и за электричество еще. Это очень дорогое удовольствие! Ты даже себе не представляешь, как это дорого, поэтому никому не нужно.

– Почему же никому не нужно? У меня дома в каждой комнате по кондиционеру. И ничего, хватает денег.

– Не может быть такого. Ни у кого такого нет, – опять не согласился с ней Рассел.

Опять тупиковая тема. Нужно выпить таблеток, чаю с медом и спать: больше таких дискуссий она не вынесет.

Она уже собиралась лечь, как вдруг услышала возглас Салли:

– Ой, что это в горшке выросло?

Это же помидоры взошли, наверное. Она совсем про них забыла!

Она вышла в маленький садик. В горшке росли десять крепеньких ростков. Она рассказала Салли, что хотела сделать им сюрприз и накормить их русскими помидорами. Через пару недель их нужно будет пересадить их горшка в землю. Салли эта идея очень понравилась: она никак не могла поверить, что это так просто – вырастить помидоры.

– И что, они будут такими же, как в супермаркете? – удивилась Салли.

– Нет, они будут гораздо лучше. Огромные, розовые, сочные и очень вкусные, вот такие большие, – она обвела руками круг размером с футбольный мяч.

– Да ты что, – шепотом произнесла Салли. – Таких я еще никогда не видела. Вот здесь, смотри, – она показала место между двумя пальмами, – можно посадить здесь.

Вернувшись в комнату, она выпила две спасительные таблетки и через минуту уже спала…

Будильник на телефоне прозвонил, как она и хотела, через четыре часа. Она выпила еще таблетки, спать не хотелось. Было около десяти вечера. Она вышла в зал. Супруги смотрели какое-то кино про морских котиков. По щекам Рассела текли слезы. Заметив ее, они предложили ей присоединиться. Рассел, остановив диск, начал пересказывать душещипательную историю про бедных котиков и проблемы загрязнения окружающей среды. Слезы текли все сильнее и сильнее, он даже начал всхлипывать.

– Вот я такой тонко чувствующий человек: когда смотрю что-то грустное, могу и всплакнуть, – с некоторой гордостью произнес он. – Да ты садись с нами, я тебе вина налью.

Он принес ей красивый фужер из цветного желто-красного стекла с переливами, такую же тарелку, на которой красиво разложил чипсы. Сбоку он положил две салфетки – красную и желтую. Расставив все на столе, он окинул композицию удовлетворенным взглядом (слезы за это время успели подсохнуть) и включил диск. Первые же кадры вызвали новые ручьи по его щекам.

Вино ей пить было нельзя – она принимала антибиотики, фильм на английском ее тоже интересовал мало. Но самое большое раздражение, как ни странно, вызвал вид рыдающего мужчины. Ничего плохого в этом вроде бы не было: он же из-за животных плачет, но какое-то странное чувство ее посетило – как-то это неприятно выглядит. Она сослалась на головную боль и ушла в свою комнату. Лучше почитать «Алхимика». Нужно уже за учебу браться, а то быть ей на предпоследнем месте. Последнее место уже было занято балбесом Лео, постоянно спящим на последней парте. К этому уже все привыкли, его никто не будил и не обращал на него внимания.

Почитать не удалось: позвонила Леля.

Она так давно ни с кем не разговаривала по-русски, что, заслышав ее голос, ощутила счастье и первые минуты наслаждалась просто звуками, абсолютно не вникая в смысл сказанного подругой, как будто это была просто музыка.

Постепенно смысл стал до нее доходить.

– Представляешь, – тараторила Леля, – я стала философом. Вот слушай, какое я изречение придумала: «В России две беды – мужики и дороги». Скажи, оригинально? И какой глубинный смысл.

Так, понятно, у Лели опять проблемы с мужем. Видимо, проблемы действительно серьезные, потому что никакие катаклизмы мира ранее не могли настроить Лелю на философский лад.

– Нет, ну ты представляешь! Где-нибудь в этом мире есть нормальные мужики? Чтобы он пришел домой вовремя, чтобы сесть за стол, поставить красивую посуду, свечи зажечь, вина налить. Всегда все на бегу. Прибежит – я салат режу. Схватит из миски кусок, нальет себе пива и сядет где-нибудь на притычке. Зачем тогда я это все готовлю? Рецепты всякие изучаю, романтику пытаюсь создать. Уже сил нет терпеть! Что там, у тебя в Австралии – есть нормальные мужики, чтобы можно было налить по фужеру шампанского и сидеть обнявшись, смотреть на закат?

– О да, здесь есть такие экземпляры, – рассмеялась она.

– Срочно вылетаю к тебе, – решительно сказала Леля.

– Не торопись. Как ты относишься к тому, что он будет плакать?

– В каком смысле «плакать»? – удивилась Леля.

– В прямом, – пояснила она. – Понимаешь, я только здесь поняла, что то, чего мы все хотим от мужиков, быть не может. Нам нужен брутальный романтик. Но он либо настоящий мужик, и тогда ему все равно, какая тарелка на столе, главное – что в ней лежит. А если он свечки под цвет подушек на кровати покупает и обожает закаты с рассветами, то он будет истерить и плакать по каждому поводу. Что ты выбираешь?

– Ты это серьезно? – удивилась подруга. – Я тебе про мужиков говорю, а ты мне про баб рассказываешь.

– Ну так вот, получается, как в анекдоте. Если ты хочешь выйти замуж за богатого, умного, красивого и романтичного мужчину, нужно выйти замуж четыре раза.

Я сама себе не представляла, насколько это ужасное зрелище – видеть, как мужские слезы катятся по любому поводу. Вот так-то, подруга. Так что зажги свои свечки и сиди с Серегой. Он все равно их не заметит, а тебе приятно. Зато мужик он настоящий, а не слезомойка романтичная.

– Я правильно поняла: ты мне пытаешься доказать, что по-другому не бывает? – все еще не веря в ее объяснения, с надеждой спросила Леля.

– К сожалению, диагноз окончательный и обжалованию не подлежит, – вынесла она свой приговор.

Ее авторитет в глазах подруги был незыблем. Леля всегда ей верила.

– Ну, ладно, значит, будем с этим жить. Если лучшего в природе не существует, значит, то, что у меня есть, – лучшее. Следовательно, я счастлива, – произнесла Леля как аффирмацию. Кого она пыталась убедить – себя или ее, – было непонятно.

– К этой мысли нужно привыкнуть, только поначалу обидно и досадно. Ну, нет так нет, не умирать же, – попробовала приободрить она подругу. Да и не только ее, но и себя тоже…

Утром она чувствовала себя гораздо лучше, но знала, что таблетки нужно продолжать пить пять дней. Позвонила Доминика и спросила ее, как она себя чувствует. Узнав, что дело пошло на поправку, она предложила ей все-таки остаться дома, а проблему с посещением обещала решить с куратором группы.

Вот об этом она вообще не подумала.

– А какие могут быть проблемы? – удивленно спросила она.

– Ну, если ты пропустишь два занятия без справки от врача, то тебя отчислят, и деньги не вернут.

– Ничего себе, строгости какие! Что же, пропустить занятия нельзя, что ли? – спросила она Доминику.

– Нет, конечно. Никто не может пропускать занятия – ни студенты, ни преподаватели. У преподавателей в год есть пять дней, когда они могут не приходить на работу. Они называются «sick days», в переводе – больные дни. Ты можешь проболеть их за один раз или брать каждый раз по одному дню; а можешь, если вообще не болел весь год, просто не приходить на работу пять дней. Это оплачивается.

– Я что-то не поняла. А если ты серьезно заболела и не выздоровела за пять дней, ты не можешь дома лежать? Нужно на работу выходить больной, что ли? – спросила она Доминику.

– Ну почему же. Конечно, можно болеть дома, только за свой счет, – ответила ей Доминика как о чем-то само собой разумеющемся, – а у вас разве не так?

– У нас, конечно, не так. Я буду болеть, пока не выздоровею. Мне оплачивается больничный – столько дней, сколько решит врач.