Жизнь во время войны - Люциус Шепард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Там есть еще. Я... я не помню.
– Не торопись, старик, – сказал Минголла. Через минуту Джек запел снова:
И в своем великом царстве стал бы новым королем,Я бы сжег все церкви к черту, а Лас-Вегас беднякам...
Он снова запнулся, Минголла чуть поддержал сто хорошее настроение, и Джек запел в третий раз, но уже совсем другую песню, почти речитатив:
Ангел, мой ангел, попробуй услышать...вдруг ты поверишь, вдруг ты ответишь.Неужто сигнал мой слабее, чем свет,неужто заглушат помехи беду?Мы все потерялись в войне и отчаянье,черный ноябрь наши жизни рисует,а люди чужие проносят молчаниеоб очень серьезной печали их глаз.Мы прячемся в храмах, мы веруем в ложь,но мне не прожить без единственной правды,которую ты нам на крыльях несешь.
Ангел, мой ангел, ты видишь, темнеет,и ветер нас лупит охапками роз,и льдины чернеют, и лед под ногтями,мне сердца не жалко, захочешь – бери,мой ангел, девчонка моя.Я все поломал, значит, все починю,как только услышу хоть слово, клянусь.Ангел, мой ангел, ты разве на небе,а может, в тюрьме, о свободе моля,в телах согреваясь, дыханье тая,сигнал все слабее, и сил больше нет...
– Это не все, – сказал он. – Там еще много.
– Что ж ты не записываешь, старик? – Джилби помахал мачете, словно выводя буквы. – Возьми бумагу и запиши.
– Ага, ладно, – согласился Джек, почесывая голову, и вдруг расплакался.
Гораздо больше сил Минголла тратил на Джилби. Однажды, решив, что тому не повредил бы сексуальный опыт, он отыскал женщину, наплел ей что-то про наставленные рога и притащил в пустой дом; в комнате был постелен ковер с серыми пыльными вмятинами в тех местах, где когда-то стояли столы и стулья. Женщина была толстой и слегка потрепанной, на что Джилби сказал:
– Ну и корова, прям даже не знаю. Женщина улыбнулась и призывно вильнула бедрами.
– Ладно,– согласился Джилби.– Может, сиськи ничего.
Минголла оставил их одних, а когда вернулся, оба уже спали, рука Джилби по-хозяйски расположилась у женщины на бедре. Минголла не был уверен, что между ними вообще что-то было, но после этого Джилби стал чуть больше походить на себя прежнего.
В тот же вечер они вышли к задней стене дворца, откуда хорошо была видна баррикада: длинная стена из непрочных досок, прибитых к дырявому каркасу десяти футов высотой, по бокам две сторожевые вышки столь же шаткой конструкции. Как детские беседки. От баррикады через травянистый луг к далеким зеленым холмам уходила грунтовка, и Минголла представил, как угоняет джип, таранит стену и забирается на эти холмы. Красивая фантазия, но он прекрасно знал, что Дебора ни за что с ним не поедет. Да и вообще, по пути их наверняка застрелят.
Джек свернулся в пыли калачиком, а Минголла и Джилби уселись на заднее крыльцо. Отсюда было видно, как вдоль баррикады вышагивают стрелки. Сумерки сгущались, и на сине-сером небе появились россыпи звезд. Черные окна домов неподалеку от дворца совсем не отражали свет – обсидиановые прямоугольники в оправе блекло переливающегося камня; ветер гонял по асфальту обрывки целлофана; тощий запаршивевший кот со шкурой цвета варенья подкрался неслышно и остановился почтить их своим холодным любопытством.
Джилби ковырнул ногой расколотую бейсбольную биту – видимо, чье-то оружие, – поднял ее и повертел в руках.
– Классно было бы, знаешь, – проговорил он.
– Что? – Минголла присматривался к темным фигурам стрелков.
Джилби молчал так долго, что Минголла подумал, не сбился ли тот с мысли.
– Поиграть, – произнес он наконец. – Классно было б поиграть. А ведь можно.
– В бейсбол?
– Ага, собрать ребят. – Не сводя глаз с биты, он качнул ее на пробу.
Сама мысль о том, что Джилби с его затупленной реакцией будет играть в бейсбол, нагоняла на Минголлу тоску. Он представил, что получится, если состричь эти светло-крысиные патлы, смыть со щек въевшуюся грязь, а лицу придать твердость и мрачноватую снисходительность. Ничего не выходило. Старый Джилби был мертв, новый умирал.
– Можно ведь, а... можно... – Джилби помахал битой. – Что со мной, старик? Что-то очень хуевое, да?
– С чего ты решил?
– Ага... хуево. А ты взялся починить.
– Ну да, – сказал Минголла. – Что-то сломалось.
– А ты починишь? Врать не хотелось.
– Вряд ли.
Джек пошевелился, что-то пробормотал сквозь дрему, и Джилби отвел волокнистый взгляд.
– Вообще-то, какой с меня игрок... – Слова пробивались медленно, одно за другим, словно капли густого сиропа. – Но чего ж не попробовать. На правом поле хотя бы. Оттуда все равно никогда не выбивают. – Он постучал битой по асфальту. – Нормально, знаешь. Правое поле тоже ничего... там хорошо видно.
Минголла подтянул к лицу колени, уткнулся в них лбом и закрыл глаза, жалея, что нельзя захлопнуть себя целиком.
– Я когда-то играл вторым... В лиге Бейба Рута[27]. Крепкая лига, старик. Особенно в Детройте. Ниггеры прутся на всех шипах, да еще скалятся, и все на вторую базу, прикинь.– Он приладил биту на плечо, как для воображаемой подачи.– Джеку похуже, чем мне, а?
– С ним непросто.
– Он бы тогда просто смотрел... или спал. Нравится ему спать.
Классно было бы другое, думал Минголла,– взять пистолет и выстроить в ряд всех Сотомайоров и Мадрадон. Отстреливать им сперва ноги, потом выше, по куску за раз. Или шарахнуть – что там припас Исагирре на случай, если провалятся переговоры; Минголла вдруг понял, что надеется на этот провал и будет только рад, если в один прекрасный день кланы увидят у себя над головой свистящие ракеты.
– И стукнуть я еще, пожалуй, смогу, если потихоньку, – говорил Джилби.
– Мы потом это обсудим, ладно? – предложил Минголла. Сердце болталось тяжелым комом, словно было сделано из чего-то жирного и отвратительного вроде лярда.
– Конечно, ладно. Конечно.
Звезды разгорались, небо окрашивалось в кобальт. На баррикаде включили прожектор; яркий меч света вспыхивал в окнах пустых домов, качался над головами.
– Минголла?
– Чего?
– Помнишь Бейлора? Где теперь Бейлор?
– Улетел в Штаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});