Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

Ю.Любимов вынужден сделать замены и в «Пугачеве» ставит вместо Высоцкого молодого актера Валерия Черняева. Вспоминает сам В.Черняев: «Будучи артистом молодым и амбициозным, я ре­шил: вот он, перст судьбы! Вышел Хлопуша № 2 и заорал со сцены: "Пр-роведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!" А в зале зрители программками шуршат и друг у друга спрашивают: "А что, не Высоцкий разве?" Некоторые встали и ушли, им было все рав­но, как ты играешь, все ждали своего любимца».

О ситуации в театре стало известно в Управлении культуры исполкома Моссовета. По Московскому театру драмы и комедии на Таганке издан приказ №183: «Артист Высоцкий В. С., начиная с 17 октября с. г., систематически нарушал трудовую дисциплину: не являлся на спектакли, приходил в театр в нерабочем и нетрезвом состоянии, что вынуждало руководство театра к срочным заменам его в спектаклях, к заменам спектакля «Жизнь Галилея», где В. С. Высоцкий является единственным в театре исполнителем заглав­ной роли и, кажется, должен был бы чувствовать особую ответст­венность в эти дни не только перед руководством театра, но и пе­ред зрителем.

Все вышеприведенное, грубейшие нарушения трудовой дисци­плины и систематическое пьянство В. С. Высоцкого вынудили ди­рекцию театра освободить артиста Высоцкого В. С. от работы в те­атре по статье 47 КзоТ пункт «Г» со 2 декабря с. г.».

3 декабря Высоцкого уложили в больницу. Диагноз — алкоголь­ная интоксикация. Врачи констатировали общее расстройство пси­хики, перебои в работе сердца... Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. Разве с его характером это было возможно? Кроме того, Высоцкого уже ждали на съемках фильма «Опасные гастроли».

8 декабря в больнице его навещает Любимов:

—   Тебе надо вшить ампулу, — уговаривает он Высоцкого. — Врачи говорят, что если ты и дальше будешь вести себя подобным образом, то года через три наступит конец.

«Ампулы» будут потом. Но в тот момент Высоцкий ответил:

—  Я не больной и ампулу вшивать не буду!

Он стремился доказать всем и, прежде всего, самому себе, что может собственными силами выбраться из запоя, когда сам того пожелает. Он хотел преодолеть болезнь волевым усилием, напере­кор диагнозу и судьбе.

10 декабря Высоцкий обратился в партком, местный комитет и к художественному совету театра с покаянным письмом, кото­рое закончил словами: «Разберитесь внимательно в этом письме. Время от времени каждый человек должен подводить итоги. Я под­вел их и на этот раз увидел позади очень много черной краски. Те­перь нужно высветлять. Я чувствую, я знаю, что у меня есть силы для этого».

13 декабря это письмо зачитали на общем собрании театра и Высоцкого в очередной раз восстановили в правах артиста Театра на Таганке. Правда как бы с испытательным сроком с 15 декабря до конца сезона — на договор с урезанной до 100 рублей зарплатой. Очевидно, возобладал здравый разум, и коллеги прониклись его со­стоянием. Ю.Любимов: «Высоцкий — несчастный человек, любя­щий, при всех отклонениях, театр и желающий в нем работать».

Так закончился этот очень сложный, с преобладанием черных полос год.

ПЕСНИ О ВОЙНЕ 1969 г.

Я пишу много военных песен,

хотя войну не прошел —

мне не довелось

дер­жать в руках оружие по возрасту.

К этому времени популярность песен Высоцкого и интерес к его личности достигли самых отдаленных уголков страны. Он по­лучал горы писем, но на них никогда не отвечал... А в конце 72-го ответил всем сразу:

Сержанты, моряки, интеллигенты,

Простите, что не каждому ответ, —

Я вам пишу, мои корреспонденты,

Ночами песни вот уж десять лет.

В начале осени 68-го года пришла бандероль. В ней японские плавки, несколько пачек японской жвачки, две пустые кассеты, от­крытка с видом Владивостокской бухты и письмо от китобоев фло­тилии «Слава». В письме китобои писали о том, что, уходя в море на много месяцев, они брали с собой записи его песен и слушали, слу­шали... И на это письмо Высоцкий отвечать не стал — «отвечать — так всем, а на это жизни не хватит». А кассеты попросил Людми­лу отослать обратно — они дорогие.

Людмила уговорила брата Валерия записать на кассеты все, что найдет из Володиных песен, написала подробное письмо и отпра­вила по адресу.

В январе 69-го приехали в Москву вернувшиеся из плаванья китобои и пришли к Нине Максимовне. Она адресовала их к Люд­миле: «Володя тебе не велел писать, а раз написала — теперь вот принимай». Пришлось принять... Приехав на Беговую, они раскры­ли внушительные чемоданы и ящики, уставили квартиру банками крабов, красной икры и кальмаров. Принесли с базара детям вед­ро самого лучшего винограда без косточек. Они играли с детьми, строили из кубиков дворцы, пели больному Аркадию колыбельные песни типа «Раскинулось море широко» и рассказывали про кораб­ли, про путину, про то, как ловят в Японии кальмаров и как солят баночную селедку.

С Высоцким они тоже виделись, и песни он им пел, и в театр водил, а через несколько лет был у них во Владивостоке.

«ОПАСНЫЕ ГАСТРОЛИ»

Это первая в моей жизни роль шан­сонье в кино...

Да и в театре я таких ролей еще не играл...

В январе дирекция Одесской киностудии обратилась к Ю.Лю­бимову с просьбой о разрешении Высоцкому сниматься в фильме «Опасные гастроли» в период с 13 января по 15 июня 1969 года.

Фильм снимал режиссер Г.Юнгвальд-Хилькевич по сценарию М.Мелкумова. В основу сценария была положена подлинная исто­рия, рассказанная А.Коллонтай, — о том, как с 1909-го по 1915-й год она вместе с М.Литвиновым возила оружие в Россию. По сюжету группа артистов помогла революционерам перевезти в Россию ору­жие и марксистскую литературу из-за границы. Кроме Высоцкого в картине снималось целое созвездие талантливых актеров — Нико­лай Гринько, Ефим Копелян, Иван Переверзев, Георгий Юматов...

Высоцкий соблазнился материалом роли, и ему очень хотелось реабилитироваться за все проколы последнего времени: после всех театральных неприятностей и жизненных передряг хотелось вновь заявить о себе... Его герой в фильме одновременно и участник ре­волюционной борьбы, и артист варьете. В подполье этого человека звали Николаем Коваленко, по сцене — эффектно, на одесский ма­нер — Жорж Бенгальский.

Сюжетно этот фильм пересекался с «Интервенцией». В основе сценария обеих картин лежат реальные события из истории револю­ционного прошлого страны, действие происходит в Одессе, Высоц­кий вновь подпольщик, то и дело меняющий свои маски. Режиссер попытался перенести замысел, предложенный Г.Полокой для «Ин­тервенции», в свою картину. Но если Полока использовал для худо­жественного решения «Интервенции» совершенно новые формы, то Г.Хилькевич предложил зрителю традиционный вариант мюзикла. Высоцкий здесь появился в том же костюме, который был в преды­дущем фильме. Казалось, роль как нельзя лучше отвечает возмож­ностям артиста. Он мог удовлетворить снедающую его жажду игры. Мало того, что его персонаж вел двойную жизнь, он еще был артистом-эстрадником, что давало повод к дополнительному лицедей­ству. В сценах с Коваленко требовалось играть героическую реши­мость, мужество, риск — это тоже составляло «сферу» Высоцкого. Было и переплетение личности самого актера с образом героя филь­ма. «Мне кажется, — говорит Высоцкий от имени Николая Кова­ленко, — будто я все бегу-бегу и когда-нибудь обязательно не успею». Наконец, по роли следовало много петь, ну а что касается песен, то после «Вертикали» их жаждали слушать тысячи и тысячи зрителей. Надо думать, что на песни Высоцкого и возлагали свои главные на­дежды и создатели картины, и студия. Таким образом, под соусом историко-революционной романтики удалось до некоторой степе­ни легализовать творчество Высоцкого, которое в ту пору находи­лось за рамками официальной советской культуры.