Три зимовки во льдах Арктики - Константин Бадигин

Но где взять новый груз? Уж если рисковать, то рисковать до конца, - я разрешил Токареву пустить в дело тяжелую трубку для взятия грунта, отрезав от нее большую часть, дабы максимально облегчить прибор.

Чтобы мотор не зря расходовал топливо, пока мы готовились ко вторичному промеру, механики переключили динамо, которую он приводил в действие, на зарядку аккумуляторов.

Люди работали в эти часы самоотверженно. Они забыли о холоде, забыли о том, что с раннего утра никто ничего не ел. Приходилось силой прогонять то одного, то другого в кают-компанию, где Гаманков, исполнявший обязанности повара, расставлял разные закуски.

В 21 час 30 минут неожиданно погас свет. Оказывается, в довершение всех бед порвался изношенный приводной ремень. Механики зажгли керосиновые фонари и вооружились шилом и дратвой. Через полчаса ремень был сшит, и палуба «Седова» снова озарилась светом.

Наконец уже поздним вечером все было готово. На конце троса раскачивалась тяжелая трубка, обрезанная Токаревым наполовину. Мы поглядывали на нее с некоторой опаской, но заменить ее было нечем. Откладывать же измерение еще на две недели, пока будет изготовлен новый прибор, мы просто не могли, - нервы у всех были напряжены до крайности, и каждому хотелось довести опыт до конца именно в этот день.

В 22 часа 10 минут глубоководная лебедка снова заработала. Хотя люди пробыли уже 12 часов на морозе, никто не проронил ни одной жалобы. Все взоры были устремлены на майну, в которой тускло поблескивала вода, быстро покрывавшаяся ледяными иглами. Там, под водой, решался исход нашего эксперимента.

В первый раз решили опустить трос только на 4000 метров, а затем, если он не достанет до дна, опускать его глубже и глубже, увеличивая каждый раз длину выпущенного линя на 50 - 100 метров.

Около полуночи мы начали выбирать трос. Старались вращать барабан лебедки возможно плавнее и медленнее, чтобы не потревожить лотлинь. Вероятно, ни один рыбак в мире не следил за кончиком своей лесы, выходящей из воды, с таким вниманием, как мы наблюдали за последними метрами линя.

Впервые после трех неудачных попыток, когда всякий раз на дне оставались тысячи метров троса, происходило нечто необыкновенное: счетчик отсчитывал сотни, десятки, а проволочная нить все тянулась и тянулась из воды. Наконец в майне мелькнуло что-то большое и черное, послышался плеск, и Шарыпов крикнул:

- Стоп! Груз вышел!..

Дрожащими от волнения руками он держался за тяжелую трубку Экмана, благополучно вернувшуюся с глубины в 4 километра. Храпцы были плотно сжаты.

Что же? Значит - победа? Но радость наша была преждевременна: когда мы разжали храпцы, никаких признаков грунта обнаружить в трубке не удалось. Мы одержали победу лишь наполовину: в эту ночь было доказано, что наш новый трос пригоден для глубоководных измерений и что даже тяжелая трубка может вернуться со дна океана, если только нам удастся избежать возникновения колышек. Но до дна океана мы не достали. Очевидно, наспех приготовленный груз сорвался и закрыл храпцы раньше времени.

Надо было бы повторить опыт еще несколько раз, спуская лотлинь на 4050, 4100, 4150 метров, - до тех пор, пока он не достигнет грунта. Но люди настолько обессилели за 14 часов непрерывной работы на ветру и тридцатиградусном морозе, что я решил отложить повторение эксперимента.

Измерение глубины мы закончили около полуночи. А уже через час послышался хорошо знакомый звон, треск и грохот, - началось сжатие, вскоре достигшее исключительной силы. Экипаж, не успев отдохнуть, немедленно отправился к аварийным базам, вблизи которых появились трещины. Это был памятный аврал по спасению склада горючего, описанный мною выше.

Почти десять дней отнял у нас этот непредвиденный аврал, и лишь в последних числах января нам удалось вернуться к подготовке нового, пятого по счету опыта.

Практика показала, что проволочный лотлинь в состоянии удержать на весу тяжелую трубку. Но для того чтобы мы могли действовать более смело и с меньшим риском, следовало все же заменить эту трубку более легким прибором. И наши механики вызвались изготовить второй экземпляр облегченного приспособления. Токарев, Шарыпов и Недзвецкий мастерили его втроем в течение восьми рабочих дней. Прибор вышел на славу, еще лучше, чем первый.

11 февраля, когда «Седов» продвинулся далеко на северо-восток и находился уже на 85°51',3 северной широты и 120°50' восточной долготы, мы предприняли очередную попытку измерить глубину.

И на этот раз было зверски холодно - термометр показывал 35 с половиной градусов мороза. Вырубленная во льду майна почти мгновенно затягивалась ледяным салом, и нам часто приходилось ее расчищать, чтобы уменьшить трение лотлиня. Приходилось особенно внимательно следить за блок-счетчиком, который то и дело покрывался льдом.

Измерение глубины мы начали довольно поздно - с 16 часов 5 минут, так как с утра Ефремов, Буторин, Гаманков и Гетман были заняты на гидрологической станции: с 9 до 16 часов им удалось взять 16 проб воды с различных горизонтов, до глубины в 2 000 метров включительно.

И вот после пятиминутного перерыва работы возобновились. Я решил на этот раз действовать сугубо осторожно, к для начала мы вытравили всего 3 600 метров троса.

В 17 часов 40 минут мы выбрали весь лотлинь. Прибор Токарева благополучно вернулся на поверхность. Механики засияли, увидев свое детище целым и невредимым. Но храпцы прибора оставались раскрытыми. Это означало, что он не достиг дна.

- А ну, давайте на четыре тысячи двести! - сказал я Буторину, дежурившему у лебедки.

Боцман пустил свою машину в ход, и через полчаса блок-счетчик отметил, что наш лотлинь находится на глубине, превышающей 4 километра.

В 19 часов 55 минут мы снова выбрали трос. Снова прибор Токарева вынырнул из воды, и снова его храпцы оказались раскрытыми. Ни одной крупинки грунта нам не удалось обнаружить в трубке прибора. Океан был значительно глубже, чем мы предполагали.

- Давайте на четыре тысячи семьсот пятьдесят! - скомандовал я.

Тонкая стальная нить в третий раз ушла в воду.

В 20 часов 35 минут мы начали выбирать лотлинь. Выбирали его медленно в течение полутора часов. Как будто бы все шло хорошо. Но в самом конце опыта (под водой оставалось лишь 550 метров троса) неожиданно произошла новая авария: когда замок сращенной проволоки проходил через блок, послышался легкий хруст металла, и в то же мгновение конец троса с прибором скрылся в стылой воде...

Я стиснул зубы. Всякому терпению есть предел. Мы могли скрепя сердце примириться с потерей полукилометрового троса. Но каждый раз топить в майне новый прибор - это уже слишком большая роскошь... Пришлось скомандовать: