Том 12. Матиас Шандор. ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ - Жюль Верн

- Ну, а письмо?.. Письмо?..

- Я так его и не нашел, господин Петер, - ответил старик. - Думаю, госпожа Батори потеряла письмо или уничтожила, а возможно, оно было похищено у нее, только я никогда не узнал, о чем там говорилось!

Здесь крылась какая-то тайна. Доктор, слушавший Борика в полном молчании, не знал, что и подумать о странном поведении госпожи Батори. Что заставило ее отправиться в особняк на улице Страдоне, которого она должна была бы всячески избегать, и почему отъезд Торонталя так потряс несчастную женщину, что она сошла с ума?

Старый слуга закончил в нескольких словах свой рассказ. Ему удалось скрыть от людей душевное заболевание хозяйки, и он распродал все их имущество. Тихое, спокойное помешательство вдовы Иштвана Батори позволило ему действовать, не вызывая подозрений. Он хотел только одного: укрыться в каком-нибудь месте, безразлично где, только бы подальше от этого проклятого города. Через несколько дней он сел с госпожой Батори на пассажирский пароход, совершающий рейсы по Средиземному морю, и добрался до Туниса, или, точнее, до Ла-Гуллетт. Здесь он и решил поселиться.

Они заняли эту заброшенную лачугу, и старик посвятил себя уходу за своей хозяйкой, которая, повидимому, потеряла не только рассудок, но и дар речи, Теперь денег у Борика оставалось так мало, что им грозила полная нищета.

Тут старый слуга вспомнил о докторе Антекирте и о сочувствии, которое тот всегда выказывал семейству Иштвана Батори. Но Борик не знал, где искать доктора. Все же он написал несколько строк и послал на волю божью свой отчаянный призыв. Оказалось, что провидение довольно хорошо справилось с задачей почтового ведомства, ибо письмо дошло до адресата!

Само положение подсказывало, что надо предпринять. Госпожу Батори усадили в коляску с Петером, Бориком и Марией, которая отныне должна была неотлучно оставаться при ней. Впрочем, несчастная больная не оказала ни малейшего сопротивления. Экипаж покатил по дороге в Ла-Гуллетт, между тем как доктор и Луиджи направились туда же пешком по песчаному берегу.

Час спустя все были на борту яхты. Якорь тут же подняли, и «Феррато», обогнув мыс Бон, взял курс на маяк острова Пантеллерия. Через день, на рассвете, судно уже входило в порт Антекирты.

Госпожу Батори тотчас же высадили на берег, отвезли в Артенак и поместили в одну из комнат Ратуши, куда переселилась и Мария, чтобы ухаживать за ней.

Как страдал Петер Батори! Его мать потеряла рассудок при обстоятельствах, которые, повидимому, так и не удастся выяснить. Ах, если бы узнать причину болезни госпожи Батори, тогда еще можно было бы вызвать какую-нибудь спасительную реакцию! Но никто этой причины не знал и вряд ли когда-нибудь узнает!

- Необходимо вылечить больную!.. Да!.. Необходимо! - решил доктор и посвятил себя этой задаче.

Дело было, однако, трудное, ибо госпожа Батори по-прежнему ничего не слышала, не замечала, и прошлое никогда не всплывало в ее памяти.

Но разве нельзя было использовать в лечебных целях ту огромную силу внушения, которой обладал доктор? Разве не следовало прибегнуть к животному магнетизму, чтобы вернуть рассудок несчастной женщине, - погрузить ее в гипнотический сон и не пробуждать до тех пор, пока не наступит желаемая реакция?

Петер Батори заклинал доктора сделать все возможное, чтобы вылечить его мать.

- Видишь ли, - отвечал доктор, - здесь гипноз не поможет! Душевнобольные как раз сильнее всего противятся внушению. Чтобы поддаться гипнозу, Петер, твоя мать должна была бы иметь собственную волю, которую я заменил бы своей! Повторяю, на нее гипноз не подействует!

- Не может быть! - твердил Петер, который никак «не мог примириться с этой мыслью. - Нет, я ни за что не поверю, чтобы мать так и не узнала меня. Придет день, и она узнает сына... сына, которого считает умершим!

- Да!.. Считает умершим! - повторил доктор. - Но... если бы она считала тебя живым... или очутилась перед твоей могилой... а ты вдруг появился бы перед ней...

Доктор ухватился за эту мысль. Ведь при благоприятных обстоятельствах такое нервное потрясение могло оказать прекрасное действие на госпожу Батори!

- Да, я попытаюсь! - воскликнул он.

И когда доктор объяснил, каким образом он надеется вылечить госпожу Батори, Петер бросился в его объятья.

Начиная с этого дня стали тщательно подготовлять задуманную доктором инсценировку. Речь шла о том, чтобы вызвать у госпожи Батори тяжелые воспоминания, стертые болезнью, и сделать это в обстановке, поражающей воображение, - тогда можно было надеяться, что в ее сознании произойдет благотворный сдвиг.

Итак, доктор обратился к Борику и Пескаду с просьбой воспроизвести как можно точнее рагузское кладбище и склеп семейства Батори.

На кладбище острова, в какой-нибудь миле от Артенака, стояла под купами вечнозеленых деревьев часовенка, очень похожая на ту, которая находилась в Рагузе. Оставалось внести кое-какие изменения, чтобы придать еще больше сходства этим двум памятникам. Затем во внутреннюю стену часовни вделали черную мраморную доску, где были начертаны имя Иштвана Батори и дата его смерти - 1867 год.

Тринадцатого ноября все было готово, оставалось приступить к испытаниям и постараться постепенно пробудить рассудок госпожи Батори.

Часов в семь вечера Мария и Борик вывели вдову из Ратуши и проводили на кладбище. На пороге часовенки госпожа Батори остановилась, равнодушная и безразличная, как всегда, хотя при свете лампады ясно выделялось имя Иштвана Батори, выгравированное на мраморной доске. Только когда Мария и старик слуга опустились на колени, в глазах больной блеснула искра сознания, но тотчас же потухла.

Через час госпожа Батори вернулась в Ратушу, а вместе с нею и все те, кто наблюдал хотя бы издали за этим опытом.

Прогулка повторялась изо дня в день, но безрезультатно. Петер Батори, сильно волнуясь, присутствовал на всех испытаниях и уже отчаивался в успехе, хотя доктор твердил ему, что время - их лучший помощник. Вот почему он намеревался нанести последний удар, лишь когда госпожа Батори будет достаточно подготовлена, чтобы ощутить всю его силу.

И все же при каждом посещении кладбища в душевном состоянии госпожи Батори наблюдалась некоторая перемена. Так, однажды вечером, когда Борик и Мария опустились на колени на пороге часовни, госпожа Батори, остановившаяся позади них, медленно приблизилась к железной ограде, положила на нее руку и, взглянув на мраморную доску, освещенную лампадой, поспешно удалилась.

Мария, следовавшая за ней, услышала, как старуха несколько раз прошептала чье-то имя.

Впервые за долгое время госпожа Батори заговорила!

Но каково было удивление, более того, недоумение тех, кто расслышал, что она сказала!