Беспокойное сердце - Владимир Семичастный

Так же дело обстояло и с музеями В.И.Ленина. Мало того, что есть Центральный музей В.И.Ленина в Москве, создавались они и на местах, причем в городах, где Ленин никогда не бывал. Это бездумное тиражирование обесценивало саму идею.

Остался в памяти и такой факт. Когда Шелепина избрали членом Президиума ЦК партии, он отказался от охраны. Брежнев и Суслов буквально обрушились на него:

— Ты что, хочешь быть среди нас «белой вороной»?

— По-моему, следует экономить государственные деньги, — парировал Шелепин, — и потому охранять нужно лишь генерального секретаря ЦК КПСС, председателя Верховного Совета СССР и председателя Совета Министров СССР.

С ним не согласились и в приказном порядке заставили иметь охрану.

Бурю негодования у Суслова, которого активно поддержал Брежнев, вызвало заявление Шелепина на одном из заседаний Политбюро, что ему стыдно стоять на Мавзолее Ленина и видеть, как несут его портрет. Он тут же внес предложение: впредь никаких портретов, кроме портретов Маркса, Энгельса и Ленина, на демонстрации не носить и на домах не вывешивать.

С этим уже не согласились и другие члены Политбюро, доказывая, что такова традиция и менять ее не стоит: народ-де к ней привык.

Неординарность Шелепина вызывала все большее недовольство Брежнева.

Однажды на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС, на котором присутствовали все первые секретари ЦК компартий союзных республик и группа первых секретарей крайкомов и обкомов партии Российской Федерации, обсуждался вопрос о крупных животноводческих комплексах. В своем выступлении Шелепин говорил о крайне тяжелом положении в сельском хозяйстве, привел истинные цифры и факты, а не те, которые предоставляло ЦСУ СССР. Поддержав идею создания крупных животноводческих комплексов, он подчеркнул, что они должны создаваться не в ущерб мелким и средним животноводческим фермам. (На практике многие из них потом были ликвидированы, что, конечно, отрицательно сказалось на снабжении населения мясом и молочными продуктами.) В заключение своего выступления Шелепин внес предложение об освобождении с поста министра сельского хозяйства В.В.Мацкевича.

Брежнев тогда никак не отреагировал на замечания и предложение Шелепина. Но на другой день вызвал его и резко спросил:

— Как понимать твое вчерашнее выступление?

— А так и понимать, как было сказано.

— Твоя речь была направлена против меня! Ты что, не знаешь, что сельское хозяйство курирую я? Значит, все, что ты говорил вчера, — это против меня. Какое ты имел право вносить предложение снять с работы Мацкевича? Ведь Мацкевич — это моя личная номенклатура!

Шелепину дорого обошлось это. С той поры он каждый раз записывался для выступления на пленумах ЦК, но ни разу ему не дали слова.

У Шелепина, как, кстати, и у Брежнева, были довольно трудные отношения с Косыгиным. Брежнев ревновал к Косыгину, к его авторитету экономиста и финансиста, но как политик он был гораздо сильнее. Несмотря на некоторую слабохарактерность, Косыгин был подчас необъяснимо упрям.

Однажды Шелепин рассказал мне о споре, который разгорелся между ним и Косыгиным по вопросу увеличения производства сахара. Косыгин стоял за расширение посевных площадей, а Шелепин с цифрами в руках доказывал необходимость реконструкции сахарных заводов. Шелепин досконально изучил проблему. Сахарная свекла при уборке имеет 14–16 % сахара, а после длительной лежки, к моменту обработки, из-за отсутствия достаточного количества перерабатывающих заводов, их технической отсталости теряет почти все — остается до I %. А потому такая лежалая свекла шла подчас на патоку. В случае модернизации сахарных заводов нам и Куба была бы не нужна! Шелепин пытался внушить эту мысль Брежневу, но тот остался к ней равнодушен и поддержал в споре Косыгина.

Шелепин рассказывал мне, как позже, перед одним из пленумов ЦК, он обратился к Косыгину с предложением внести на заседание поправки к проекту плана, предусматривающие более высокие темпы повышения жизненного уровня народа.

— Если вы этого не сделаете, — сказал Шелепин, — я как член Политбюро ЦК и‘председатель ВЦСПС сам буду вынужден выступить на пленуме.

При этом он изложил Косыгину ряд конкретных предложений, за счет чего можно было бы реально повысить жизненный уровень.

Примерно через час после этой беседы Шелепина пригласил к себе Брежнев и спросил:

— Какие у тебя отношения с Косыгиным?

— Нормальные, — с недоумением ответил Шелепин. — Но вы же хорошо знаете, что на многих заседаниях Политбюро мы с Косыгиным не раз спорили по принципиальным вопросам. Для пользы дела!

— Ты говорил ему, что собираешься выступить на пленуме?

— Говорил, — ответил Шелепин.

Тогда Брежнев стал настойчиво уговаривать его не выступать, твердо обещая многое поправить при рассмотрении годовых планов.

Шелепин сдался, о чем впоследствии не раз сожалел: ничего, конечно, исправлено не было.

Иногда и мы спорили. Например, когда возник вопрос о реорганизации комсомола, Шелепин поддержал идею создания отдельно — студенческой комсомольской организации, отдельно — рабочей, отдельно — сельской молодежи. Я категорически возражал. Полагал, что студенческая молодежь, выделившись в отдельную организацию, все подомнет под себя и мы загубим работу с сельской и рабочей молодежью. Спорили ожесточенно!

К счастью, все это не состоялось, поскольку в ЦК партии к этой идее отнеслись неодобрительно.

Вопреки попыткам нынешних СМИ представить нас «молодыми заговорщиками», совершенно определенно заявляю: мы ими не были. Мы были единомышленниками, сторонниками реформ. В стране было что поправлять, и на это должны были быть направлены реформы.

Но тогда в Кремле засели «старцы». Им не было дела до нужд страны! Вся их забота — удержаться у власти до поры, когда ногами вперед понесут. Им было не до реформ. Ведь даже скромные реформы Косыгина захлебнулись в самом начале: то Минфин «обрежет», то Госплан «не даст». А в результате местные органы уходили от выполнения поставленных задач. Потому все эти реформы превратились в бюрократическую затею, формальность, не более того.

О моей и Шелепина неуживчивости стали распространять всяческие слухи. В западной прессе писали, что Шелепин и другие выходцы из комсомола после снятия Хрущева хотят восстановить сталинизм.

Выдумано и утверждение о якобы представленных Шелепиным каких-то «сталинистских» предложениях к готовящемуся докладу Брежнева о 20-й годовщине Победы. На самом деле Шелепин никакого участия в подготовке этого доклада не принимал.