Орден костяного человечка - Андрей Буровский

Обошли, проверили сооружение. Расчет людей, много лет ставивших тенты над кострами, палатками и столами, вряд ли мог оказаться неверен. Вода стекала с тента, собиралась в канавах, ничего не попадало в раскоп. Правда, в самом раскопе еще плескалась какая-то мутная жижа, где трудно разделить воду и землю.

— А ну-ка, дайте мне ведро!

Епифанов спрыгнул в раскоп, мгновенно ушел по щиколотку в коричневую жижу. Кряхтя, зачерпнул полное ведро.

— Принимайте! Мне — второе ведро!

И после пятого ведра:

— Все понятно?! Так черпать…

По тенту, по машине, по земле давно лупили струи сильнейшего ливня, жидкая грязь от земли летела во все стороны от этих ударов. Фомич включил дворники, чтобы хоть как-то видеть происходящее.

— Проверка боем! — крикнул, сияя, Андрей.

— Ура! — заорал в ответ Витя, и все подхватили:

— Ура-а!!!

Настроение, с утра унылое в преддверии долгой скучищи, стало веселым, боевым. Ну что с того, если с неба льются потоки воды? Что с того, если с тента на землю катятся натуральные водопады? Ведь все равно под тент не попадает ничего, а ведь в раскопе дождь ничего не испортил — потому что находки ведь пока не пошли, до погребения пока метр-полтора… Вот вычерпаем грязь, за сутки, может быть, даже за ночь просохнет, и можно будет продолжать раскопки. Утром нас победила стихия… А теперь мы ее победили! Ура!

Грязь становилась все более плотной, ведрами брать ее стало трудно. Пока это была грязь, а не мокрая, но все-таки земля, кидали ее лопатами. А к тому времени и туча промчалась, шум дождя ушел за ворота оградки, потащился в сторону Улуг-Коми.

— Вот, и вымыться нечем!

Андрей только что собирался умываться потоками воды с тента — после копания в грязи.

— Мужики! Давайте на речку!

— На речку! Ура!

И с теми же воплями народ помчался прыгать в кузов. Шевеля кустистыми усами, Фомич еле полз на первой скорости; в одном месте машину занесло на жидкой грязи. Дорога и была — жидкая грязь.

— Завтра будет такое же — не повезу!

— Завтра уже не так нужно, дойдем сами.

Над Салбыкской долиной появилось синее небо, поплыли пухлые белые облака. Тут же начало парить, и степь скрывалась в беловатых струйках испарений. Чуть ли не на глазах эти беловато-прозрачные струйки превращались в облачка… Тоже белесые, прозрачные, но облачка поднимались, уплотнялись, и за те полчаса, что полз Фомич до края долины, некоторые облачка, начавшиеся на глазах людей в мокрой степной траве, уже приобрели некую сероватую непрозрачность, и чувствовалось — что бы ни нагнало еще, а эти облачка и сами по себе вполне могут пролиться дождем…

Речка вышла из берегов, залила малопроезжую дорогу; Фомич ехал прямо по воде. Из-за перевала выкатывалась новая клубящаяся чернота, над горами все дрожало и колыхалось, готовое пролиться таким же, как только что, ливнем.

Любой человек, хоть раз бывавший в этих местах, сразу сказал бы, что пошли сплошные дожди, что это надолго, и что уже с первых суток потопа включился местный механизм круговорота воды в природе. То есть даже если дождя больше и не нагонит, все равно от солнца будет парить, а поднявшийся в небеса пар снова будет проливаться дождями. И еще дня два над долиной будет висеть сплошная пелена дождей.

— Если хотите в реку, то быстрее! — указал Епифанов на клубящуюся тучу, начавшую сползать по склону сопки.

— Сейчас грянет!

— Мужики! В этом дожде и отмоемся!

С жизнерадостными воплями отряда мешалось такое же восторженное «Ква!!!» из всех ям и канав, тоже доказывая, что пелена дождей — это надолго! Уж лягушки это знают точно, тут и к бабке ходить нечего…

Как ни лил дождь, 7 июля уже можно было покопать в раскопе. Фомич, как ни зарекался, все-таки отвез народ на раскоп, сказав, что никуда больше не поедет, даже за хлебом.

— И не надо! Хлеб испечем! — заявил Епифанов решительно, а Володя поддразнил Ли Мэй:

— А вы сможете испечь хлеб?

— Разумеется, — пожала плечами Ли Мэй, и Володе сделалось неловко. Им вообще стало как-то неловко друг с другом после этой ночи в разных спальниках. Глаза встречались — и тут же убегали в стороны. Сталкивались руки — и торопливо отдергивались. Что-то оставалось недоговоренным. Что-то балансировало на грани, готовое сорваться… знать бы еще, в какую сторону.

В этот пасмурный день, выбрасывая мягкую землю прямо под дождь, в странном полумраке раскопа, прикрытого тентом, сделали первую находку. И это была странная находка.

— Череп! — завопил внезапно Дима.

Действительно — в темной мешаной земле перекопа, без всяких признаков могилы, странно желтела теменная кость. За какой-нибудь час-полтора сняли и всю землю со скелета. Крупный мужчина лежал в скомканной позе, лицом вниз, держа левую руку под грудью, правую откинул в сторону. Никаких признаков могилы; пластмассовые пуговицы под костями таза, металлические, со звездой, под грудью и животом. Медали и орден Красного Знамени у ребер левой половины груди. Перочинный ножик чуть ниже костей грудной клетки — наверное, так и лежал в кармане пиджака или форменной куртки. Да, и костяной человечек на шее. Расплющенная пуля — в районе спинного хребта. Человека этого убили, и он так и лежал, как рухнул когда-то в раскоп.

— Тут милиция нужна, а не ученые… — подвел итог наблюдения Витя.

— Скелет, допустим, мы все-таки вынем… — непреклонно добавил Епифанов. И заколебался… — Ладно, сегодня надо дать знать властям, пусть завтра забирают находку… Машенька, вам придется зарисовать все это… гм… археологическое чудо.

Ли Мэй согласно закивала, мольберт у нее был с собой.

— Только вот кто же поедет в милицию…

При этих словах взгляд Епифанова уперся в Фомича, и он тут же завопил, что не поедет, чтобы не гробить машину.

— А давайте мы на лошадях? Тут Никита вроде собирался в Усть-Буранный… Мы с Димой и съездим.

И это предложение Андрея устроило, наконец, всех.

— Если трудно будет вернуться, вы там и ночуйте, Андрюша. Я вам денег дам… вот! — уговаривал Епифанов. — Не вздумайте там рисковать!

Парни тут же подули к кошарам, а остальной отряд ждал Ли Мэй. Уехать без нее, чтобы девушка топала потом по дождю, было бы нехорошо, а ездить дважды… Даже идею такого рода подавать при Фомиче было опасно.

Успел пролиться еще один дождь, успели приехать очень озабоченные, очень серьезные милиционеры и стали паковать кости скелета. Разговаривал с ними Епифанов, а потом пришлось еще Володе. Милиционеры засели в главной палатке, стали снимать показания, и все решили, что это надолго.

Успели поужинать и попить чай, а милиция немного сбавила служебный пыл, убедившись, что скелет все-таки старый, и вряд ли кто-то, убитый экспедишниками, успел бы в него превратиться. Один молоденький милиционер даже стал ухаживать за Ольгой, но его увезли вместе с другими, начальство не позволило остаться.