Экстр - Дэвид Зинделл

Весь огромный зал бы спроектирован так, чтобы привлекать взоры к этому помосту с пюпитром Верховного Архитектора.

Это сверкающее сооружение напоминало скорее трон, чем пюпитр простого чтеца. Массивное кресло из белого кевалина, по бокам и на подлокотниках пурпурые нейросхемы, – оно действительно притягивало взгляд – и теперь все старейшины тоже смотрели на него, ожидая.

Но стоило Данло войти, как все они повернули стулья на север и воззрились на пришельца, намана из неизвестного им Ордена. Данло шел по центральному проходу мимо рядов старейшин, которые показывали на него своими сморщенными пальцами, качали головами и выражали возмущение его длинными волосами и черным комбинезоном. Многие из них, бритые, в коричневых шапочках, проявляли заметные признаки зависти, глядя, как охрана сопровождает Данло в переднюю часть зала. Ему предложили занять место за белым столом под самым пюпитром Верховного Архитектора – одним из двух почетных столов, стоящих впереди всех других мест. Второй стол помещался по другую сторону прохода, делившего зал на западную и восточную половины. За ним сидели двадцать человек в ослепительно белых кимоно – старейшины наиболее высокого ранга: Бертрам Джаспари, Едрек Ивионген, Фе Фарруко Эде, Куоко Иви Ивиацуи, Суль Ивиэрсье и другие, с кем Данло еще предстояло познакомиться. Все они смотрели, как Данло ставит свой образник на стол и усаживается на твердое пластмассовое сиденье лицом к ним. Данло всю жизнь ненавидел стулья, а еще противнее было сидеть за длинным белым столом, где все прочие девятнадцать стульев пустовали.

Здесь, в огромности этого зала, под троном главы церкви и двумя тысячами враждебных взглядов, он чувствовал себя голым и очень одиноким.

Они убили бы меня с той же готовностью, как я в былые годы проткнул бы копьем тигра, забежавшего в пещеру моего племени. Вместе с этой мыслью Данло вспомнил стихотворную строчку, которую когда-то повторял, как молитву: “Лишь будучи один, не одинок я”.

Когда старейшины снова обернулись лицом к Данло (к пюпитру Верховного Архитектора), один из охранников вышел к помосту и сказал:

– Прошу встать. – Старейшины поднялись – совершенно синхронно. Дверь в южной стене отворилась, и в зал, сопровождаемая десятью охранниками, вошла старая женщина. С их помощью она поднялась на помост и заняла место за священным пюпитром. Из всех присутствующих только она носила белую шапочку, и только ее кимоно было вышито золотом. – Приветствуем нашего высочайшего Архитектора, – провозгласил первый охранник, – Архитектора Бога, Хранительницу Вечности, нашу Вечную Иви, Харру Иви эн ли Эде.

Архитекторы, опять-таки как один человек, молитвенно сложили пальцы и поклонились Верховному Архитектору. Данло тоже поклонился, но сделал это согласно протокрлу Ордена.

Держа руки по швам, он наклонил только голову, чтобы видеть глаза женщины, которую приветствовал. При этом он с радостью отметил, что Харра Иви эн ли Эде тоже смотрит ему в глаза. У нее они были большие, карие, мягкие и красивые, выдающие глубокую душевную ранимость. Данло, глядя на эту красивую старую женщину через двадцать футов разделяющего их пространства, сразу полюбил ее смелый взгляд. Несмотря на ее уязвимость, в ней чувствовалась редкая сила жизни.

Данло решил, что она человек гордый и могущественный, но самоотверженный в своей преданности тому, что считает истиной. Он сразу ей доверился, насколько он мог доверять деятелю церкви, взрывающей звезды, но перспектива столкновения с ее волей его не прельщала.

– Старейшины Койвунеймина! – произнесла Харра голосом старым и пересохшим, как струны ярконской арфы, но звучащим так же глубоко и приятно для слуха. Она осталась сидеть, но ее голос, не нуждаясь в усилении, разносился по всему залу, доходя даже до верхнего этажа лоджии. – Посвященные и все Достойные Архитекторы из городов Таннахилла и миров Известных Звезд! Мы собрались здесь сегодня, чтобы приветствовать Данло ви Соли Рингесса из Невернеса. Он… – В этом месте Харра сделала паузу и приложила пальцы к вискам. Ей было 128 лет, и память служила ей уже не так хорошо, как прежде. – Он пилот Ордена Мистических Математиков и Других Искателей Несказанного Пламени, эмиссар области, которую он называет Цивилизованными Мирами, а также, как это ни странно, эмиссар еретиков-нараинов с Нового Алюмита. Тяжкая ответственность для столь молодого человека. Он проделал долгий путь, чтобы передать нам приветствия от далеких народов галактики, и мы должны решить, следует ли нам принять его дар.

Сердце Данло отстучало пять раз, но никто так и не высказался. Старейшины молча сидели за своими столами, поставив образники прямо перед собой, и тысяча образов Николоса Дару Эде сияла над Койвунеймином, бросая шоколадные, фиолетовые и охряные блики на их старые лица. Зал вибрировал от высокого напряжения. Данло чуял горький запах старческого пота и страх, от которого у него сводило живот.

– Святая Иви! – воскликнул наконец один из старейшин за другим почетным столом, вскочив со стула так, точно через сиденье пропустили ток.

Этот малорослый человечек в возрасте шестидесяти одного года был очень молод для старейшины, но вид имел такой безрадостный и мрачный, словно и на свет явился древним старцем.

Его лицо, выдающее глубокий внутренний разлад, состояло из одних линий и складок. Данло никогда еще не видел, чтобы лицо человека было таким узким и острым – ни дать ни взять лезвие кремниевого топора. Но от хорошего топора его отличала асимметрия, говорящая то ли о наследственном дефекте, то ли о действии каких-то химикатов, которому он подвергся в утробе матери. Из-за смещения черепных костей голова у него выглядела остроконечной, как верхушка вулкана. Чтобы скрыть этот изъян, он носил стеганую добру, густо расшитую золотом и гораздо большего размера, чем у других Архитекторов. Звали его Бертрам Джаспари, и Данло сразу почувствовал, что это человек проницательный и непреклонный, а также хитрый, энергичный, неутомимый и совершенно безжалостный.

– Святая Иви, – повторил он, убедившись, что привлек к себе внимание старейшин. – Мою точку зрения на этот вопрос разделяют многие. Этот Данло ви Соли Рингесс – наман, принадлежащий к неизвестному нам Ордену. Хуже того – он эмиссар нараинских еретиков. Разве не сказано в “Схемах”: “Как жених собирает цветы для невесты, так и всякий человек должен выбирать мысли, которые наилучшим образом украсят его ум”. Мы за то, чтобы не давать этому пилоту слова. Кто знает, какие негативные программы управляют разумом намана? Слова его подобны вирусам, которые способны заразить нас всех. Он не посвящен и сидит неочищенный пред вечным ликом Эде; его вовсе не следовало допускать в Храм, не говоря уже о праве обращаться с речью к Койвунеймину и нашей Святой Иви.