И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

С топинамбуром Пётр Дмитриевич поступил так же. Весь выкопал, разделил на три части по крупности и снова закопал, даже себе не оставил ни одного клубенька попробовать. На следующий год. Семена собрали и сразу посеяли, Пожарский про разведение топинамбура семенами ничего не слышал, но раз есть семена, то почему бы их не посадить.

Подсолнух не порадовал. Семечки были мелкие. Их было много, это да. Но вспоминая семечки далёкого будущего, Пётр только вздыхал. Здесь поступили следующим образом, отобрали сотню самых больших семян и сотню помельче, а остальные сразу посеяли, про стратификацию подсолнуха княжич не помнил, но на всякий случай подстраховался.

Настала пора кукурузы. Буксбаум привёз три початка. Получилось больше полутора тысяч семян. Взошли не все, и часть погибла при пересадке, но всё равно было около тысячи растений, почти две сотки засадили. Кукуруза порадовала. На каждой было по два початка, только на нескольких три. Эти отложили отдельно, их и будем сажать. Сколько можно посадить на следующий год? Рассаду выращивали в теплице, вся теплица на эти тысячу растений и ушла. Ладно, построим пять теплиц, и сделаем их двухъярусными, получится десять тысяч кустов. Вот столько семян и нужно собрать. Стоп. Ещё нужно столько же на запас и столько же на случай если урожай погибнет. Получается тридцать тысяч семян. А у него сейчас две тысячи двести початков ‑ это больше миллиона семян. Замечательный злак эта кукуруза, спасибо инопланетянам. Если пересчитать на гектар, то урожайность составила почти пятьдесят центнеров с га.

Следующей по очереди снова была картошка, но выращенная из семян. Взошло около сотни растений и получилось больше пятисот маленьких клубеньков, надо их на всякий случай в ящики с песком поместить и в подвал убрать. Посадим на следующий год и займёмся селекцией.

Так, теперь горький перец. Жаль, нет сладкого. Интересно, его после вывели из горького, или Буксбаум просто семян не нашёл. Ладно, будем пока выращивать, то, что есть. Пётр выбрал самые крупные стручки и отложил отдельно, это будут семена. Много его не посадишь, нужна теплица, но ведь он хотел построить пять теплиц, да по сто кустов, получается пятьсот, вот столько на следующий год и посадим.

Помидорки были небольшие, выросло тридцать кустов. Большая часть урожая уже была превращена Полуяровым в томатный сок и убрана в погреб, а последние ещё висели на кустах. Василий Петрович самые крупные ягоды отобрал отдельно и семена с них получил. Пожарский съел несколько штук, вкусно. Нужно гарем порадовать. Хотя от помидор бывают аллергии, а его девчонки беременны или грудью кормят, нет, лучше не рисковать, попробуют на следующий год. А этими угостить учёных, тут по паре штук на человека хватит.

Кабачки Полуяров по наказу княжича собрал, как мороз первый вдарил, и сложил в погреб, сейчас там лежало больше двух десятков зелёненьких крепышей. Вот их надо будет завтра потушить с мяском и угостить девчонок. Тыкв было тоже больше десятка, но они были не очень крупные. Ничего будем и с тыквами и с кабачками тоже заниматься селекцией. Жизнь длинная, смотришь к концу её, и выведем огромные тыквы, как по телевизору показывали, там, вроде до тонны вес доходил.

Ещё в этот день Пётр раздал лесникам кедровые орешки и наказал посадить везде в лесу, а на следующий год, если взойдут, обязательно его позвать и показать. Плохо, что летом он всегда на Урале, надо быстрее уж отпускать Миасс в самостоятельное плавание.

Событие шестьдесят восьмое

Захариас Янсен по приезде в Вершилово получил огромный двухэтажный терем, рубленный из толстенных сосен с тремя печами и удивительно тёплый. Дом был совсем новый и замечательно пах лесом. Его жена Катарина немного прихворнула по дороге из Москвы и травницы просто набросились на неё, заставляя пить отвары по шесть раз в день. Сам очковый мастер ходил к травницам три раза, а сын Яков походил с матерью одну неделю, а потом пошёл в первый класс местной школы. Фамилии преподавателей школы знал любой образованный человек в Европе. Что уж говорить, даже сам Рубенс учил детей рисовать, это было непонятно. У Рубенса десятки учеников и любой из них мог бы учить детей, но вёл урок рисования именно Рубенс. А ещё все ждали, когда приедет маркиз Пожарский и начнёт учить детей географии. Про эти уроки ходили легенды, причём не среди местных крестьян и уж не среди детей. Легенды ходили среди учёных, что просто кишели в Вершилово. Столько нет и в университетских городах.

Захариас разобрал привезённый багаж и сходил, посмотрел, какое стекло варят в Вершилово. Качество его не устроило, и мастер заявил об этом управляющему Онисиму Петровичу Зотову. Тот поскрёб затылок и переговорил с мастерами. Сварили другое стекло. Захариас опешил, ничего подобного он не видел. Зотов назвал это стекло хрусталём.

‑ Много мы сделать не можем, есть проблема с одним из компонентов, но когда надо подходите.

Захариас отшлифовал две линзы и собрал первый на Руси телескоп. Оценить его работу пришли все астрономы Вершилова. Да, если этот маркиз решил собрать всех астрономов Европы, то не хватает только Галилея. Телескоп оценили, лучше ещё никто в мире не делал.

А на следующий день приплыло десятка два лодей с Урала и с ними маркиз Пожарский. Маркиз появился у Янсена через неделю, видно занят был. И с порога огорошил. Нужно бросать делать телескопы и начинать чеканить монету. Захариас показал Петру оборудование, на котором он подделывал талеры.

‑ Не пойдёт, ‑ маркиз покачал головой, ‑ делай пока подзорные трубы.

Второй раз Пожарский пришёл через два дня и привёл с собой двух математиков Симона Стивена и Михаэля Мёстлина и здоровущего мужика с огромной рыжей бородой. Сам маркиз хоть и был молод, но вырос уже почти на голову выше Захариаса, да и в плечах был ого‑го, но кузнец рыжий был как бы, ни в два раза шире его. Они долго осматривали станки Янсена и заглядывали в рисунки, что принёс Пётр Дмитриевич. Симон уже прилично говорил на русском, а сам Пётр неплохо владел одним из диалектов немецкого. Эскизы показали и Захариасу. Там был станочек для изготовления бурта на монете. Монету просто проворачивали вдоль ребристой полоски. Хитро придумано. Были формы для отливки листа, были вальцы для прокатки листа и придания ему нужной толщины. Ещё был станок, где по заготовке монеты не стучали, а выдавливали изображение прессом. Был ещё один пресс для вырубания самих заготовок. Да это был не его жалкий станочек.

Захариас посмотрел на всю эту красоту и решил, что раньше января следующего года ему эти станки не сделают. Каково же было его удивление, когда через десять дней прибежал мальчишка и позвал Захариаса в кузницу. Станки были готовы, были готовы и две матрицы для выдавливания аверса и реверса. Да даже листы серебра уже отлиты и отожжены.

Вместе с кузнецом Янсен прокатал листы до нужной ширины и отправил их на повторный отжиг и мойку в винном уксусе. Монеты вырубили, нанесли гурт и выдавили изображение.

Посмотреть на новые блестящие монетки собрались те же. Что тут можно сказать. Таких качественных монет не делали нигде в Европе. Их практически невозможно было подделать. Нет, возможно, всё, но для этого нужно иметь такое, же оборудование, а где его взять. Одни зеркальной чистоты вальцы, обработанные на токарном станке невиданной конструкции, чего стоили.

На монете, на аверсе была цифра "1" и под ним надпись "рубль", ниже по кругу шёл венок из дубовых листьев. На реверсе был двуглавый орёл и надпись по кругу "российская империя". Монета специально была чуть тяжелее талера.

‑ Зачем, ведь можно сэкономить немного серебра, ‑ спросил Захариас у маркиза.

‑ Во всём мире должны знать, что русские деньги самые полновесные и в них самое чистое серебро, это должен быть эталон, на который все будут равняться. Вот представь, приедет купец в Испанию, скажем, и начнёт расплачиваться нашими рублями, их понятно, сразу начнут сравнивать с другими серебряными монетами, а они и чище и красивее и тяжелее. Ведь это поднимет престиж Руси. Запомни Захариас одну вещь. Сначала ты работаешь на престиж, а потом престиж работает на тебя и за тебя.