Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джон, довольный этой идеей, называл ее ловким ходом. Но Алиенора знала, что это средство не защитит их надолго от опасности, исходящей от французского короля. Она умрет, и ее герцогство опять окажется уязвимым. Но королева старалась нанести полное поражение Артуру и Констанции, и дать Джону время обезопасить и упрочить свою власть, и этого должно быть достаточно.
Филипп внимательно наблюдал за ней. Он не владел мастерством легко покорять людей, как Гарри и Ричард. Он не побеждал даже с мечом в руках. Однако в этих тускло-голубых глазах королева угадывала безжалостный и холодный ум. В отличие от мужчин из ее семьи он умел быть терпеливым и умел дожидаться того, чего хочет. Филипп никогда не сравнился бы с Ричардом на поле боя, да и на поприще дипломатии Ричард его превосходил. Но сможет ли Джон устоять против такого решительного и беспринципного противника? Впрочем, Джон тоже умен, хитер и коварен. Он не ягненок, готовый к закланию, это будет война волков.
* * *Мариам сидела в садовой беседке, единственном месте, где могла укрыться от чужих глаз. За все свои тридцать три года она никогда не испытывала ни такого страха, ни подобной беспомощности. Вот если бы хоть поговорить с мужем и матерью Джоанны! Но Раймунд в трех сотнях миль отсюда, а королева в Нормандии, занята помощью младшему сыну.
Тыльной стороной ладони Мариам утерла влажные щеки. Слезами тут не помочь. Да и вообще – когда слезы могли изменить то, что суждено? Услышав шаги на садовой дорожке, Мариам отодвинулась вглубь беседки, надеясь остаться незамеченной. Но потом она услышала свое имя, ее окликал голос, который она только что призывала в мечтах. Вскочив на ноги, она выбралась на дорожку.
– Морган? – она не могла поверить. – Я думала, после смерти Ричарда ты вернулся домой, в Уэльс.
Он уже подошел к ней и взял ее руку в свои.
– Я ездил в Уэльс, – сказал он.
Ему хотелось повидать брата и сестру, навестить могилы родителей. Но пробыл там всего пару недель, поскольку в Уэльсе у него больше не осталось корней. Любопытство стало золотым ключом, открывшим Моргану мир с бесконечными горизонтами, заоблачными перспективами и необыкновенными чужестранными землями. Платой за такую свободу стала утрата родины.
– Я вернулся проверить свои поместья в Нормандии, – сказал он, умолчав о реальной причине – Морган просто не знал, куда теперь деться. После смерти Ричарда он стал кораблем без руля и был уверен только в одном – что не хочет искать убежище в гавани Джона. Он даже подумывал присягнуть Артуру, ведь это сын Жоффруа. Но Артур – пешка в руках французского короля, служить ему – значит подчиниться Филиппу Капету, а это еще противнее, чем служить Джону.
– Высадившись в Барфлере, я узнал, что Джоанна больна, и отправился прямиком в Фонтевро. Я ее пока не видел, дама Беатриса сказала, что она спит. Насколько тяжело она больна, Мариам?
– Она побывала в аду, Морган. Я не знаю, как выразиться иначе. Джоанну всегда тошнило по утрам чуть больше, чем других женщин, но такого не было никогда. Бедняжка не могла не то что есть, но подчас даже воды попить. Тошнота никогда не проходила. Она реагировала на запахи, которые никто больше не чувствовал, запахи, которые раньше ее не беспокоили. Мы не могли пользоваться духами или мылом, когда купали ее, а свечи должны быть только восковые, а не сальные. Бывали дни, когда ее рвало по тридцать раз. Она потеряла в весе так сильно, что нам пришлось ушивать платья, а не увеличивать, как обычно мы делаем во время беременности. Тошнота началась на шестой неделе, и ничего ее не облегчало – ни имбирь, ни травяные сборы, ни молитвы святой Маргарите, которая защищает беременных. Не помогла даже святая реликвия, которую нам позволила на время взять аббатиса. Оставалось надеяться, что повитуха права, и после пятого месяца худшее останется позади. Джоанна называла август Обетованной Землей, он должен был принести спасение или погибель. Она об этом не говорила, но мы понимали, что дольше она не выдержит.
– И что теперь, когда настал август?
– Тошнота заметно уменьшилась, хотя полностью не прошла. Она, по крайней мере, может теперь поесть жидкого супа, не извергая его обратно. Но Джоанна по-прежнему очень слаба, Морган. У нее кружится голова при попытках встать, она вынуждена пользоваться ночным горшком, и чем больше времени проводит в постели, тем больше теряет силы. Джоанна не признается, но я знаю, ей страшно не пережить роды, и потому настаивает, чтобы мы ехали в Руан и нашли ее мать. Мы ей напоминали, что Алиенора обещала вернуться в Фонтевро к родам. Но Джоанна говорит, что не может ждать и Алиенора нужна ей сейчас. Мне кажется, она в самом деле убедила себя, что умрет без матери.
Морган помолчал.
– Это не удивительно, – наконец произнес он. – Я слышал, как мужчины, раненые в бою, зовут матерей. Эта потребность глубоко в нашей природе. Да и кто тверже встанет между Джоанной и смертью, чем Алиенора? – Рыцарь взял Мариам за руку. – Если Джоанна настроена найти мать, ее не остановить, что бы мы ни говорили. Тебе хорошо известно – она во всем такая же упрямая, как и любой из ее братьев. Но важно, что это не просто стремление, это необходимость. Если Алиенора облегчит ее страх, уверит, что дочь сможет выносить это дитя, мы должны быть благодарны за это Богу. Я мало что знаю о деторождении, но сведущ в боевых ранах, и у людей, которые думают, что поправляются, больше шансов выжить, чем у тех, кто уверен в своей смерти.
– Я знаю, ты прав. Но эта поездка будет тяжела для Джоанны. Руан так далеко.
