Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян

– Припоминаю, что, когда мы впервые встретились, – мимоходом заметил Шуран, – вы подсчитали, сколько ударов понадобится, чтобы победить меня.

– Десять, – отозвался Кест.

– Вы все еще утверждаете, что это так?

Никто из них не шевельнулся, но Кест бросил взгляд на скользкую тропинку за спиной Шурана, по которой пришел рыцарь:

– Теперь вы не хромаете, а раньше сильнее опирались на левую ногу. И правый бок берегли, когда мы только встретились. Это из-за ранения или вы просто делали вид?

Шуран улыбнулся.

– Если бы я вам сказал, что получил ранение, когда упал с подстреленной лошади, то как бы вы расценили мои шансы сейчас?

– Семнадцать ударов, – без запинки ответил Кест.

– Неужели? Значит, я приобрел семь лишних ударов, чтобы насладиться жизнью. А если бы я сказал, что притворялся, чтобы скрыть свое мастерство, сколько бы вы мне отвели?

Кест не дрогнул лицом, но я видел, что он лихорадочно думает, как ответить.

– Двадцать два, – наконец сказал он.

– Гениально. Ну раз уж вы были так добры и удовлетворили мое любопытство, позвольте еще немного испытать ваше терпение.

Шуран начал двигать левой рукой легко и проворно, даже не пытаясь угрожать или удивлять. Казалось, он просто слушает прекрасную музыку и движется в такт ее ритму, играя пальцами мелодию. На миг мне даже показалось, что это какой-то трюк или заклинание, но я заметил, что Кест внимательно следил за его движениями, и лишь тогда сообразил: Шуран демонстрирует свои способности.

– Тридцать один, – сказал Кест. – Нет, тридцать девять.

Шуран продолжал двигать рукой, меняя направление и темп. Можно было посчитать это пустым позерством – но я бы никогда не смог сравниться с ним в плавности, точности движений и идеальному владению рукой.

– Пятьдесят четыре, – сказал Кест.

– Неужели? И это всё?

Кест поглядел на Шурана – рыцарь улыбался, но это совсем не влияло на его движения.

– Семьдесят, – поправился Кест.

Шуран рассмеялся, издав на удивление мелодичный смех, который нисколько не отразился на плавности движений.

– Девяносто четыре, – сказал Кест.

– Осторожнее, – ответил Шуран. – Если мы продолжим, то вскоре вы скажете мне, что не сможете победить меня.

– Девяносто четыре, – повторил тот.

– Кто научил вас владеть клинком? – спросил Шуран.

– Отец. Друзья. Враги.

– Хорошо сказано. Я полагаю, что важно учиться у лучших, вы не согласны?

Неожиданно что-то в улыбке Шурана меня насторожило: в ней не было намека на безумие или угрозу, но все же она напомнила что-то знакомое. Нет, я не встречал ее раньше, но видел что-то связанное с ней. Бывает так, что ты видишь прекрасную женщину, и тебе кажется, что ты ее уже когда-то встречал, а потом понимаешь, что знавал мужчину, который за кубком вина в трактире рассказывал тебе о любви всей своей жизни, и вот теперь ты ее нашел.

– Что-то здесь не так, Кест, – предупредил я.

– Ну же, неужели мы остановились на девяноста четырех? – спросил Шуран. – Неужели я не смогу лучше?

– Кто вас учил? – ответил вопросом на вопрос Кест.

– А-а?

– Вы спрашивали, у кого я учился. Кем были ваши учителя?

– А, вы об этом, у меня был лишь один. Мой отец – говорили, что он очень хорош. Я удивился, когда он взялся за мое обучение, потому что отец никогда не возился с детьми. Меня он отчего-то стыдился. Поэтому первые семь раз, когда я просил его научить меня, он меня избивал до полусмерти.

– Видимо, потом он вас пожалел? – спросил Кест.

– Пожалел? Возможно. Думаю, поначалу это его забавляло. Он был холоден, ему нравилось смотреть, как я истекаю кровью. Мою мать это несказанно огорчало.

Движение руки, тон голоса, улыбка…

Все совпало.

– Боги, Кест! Я знаю, кто научил его. Знаю, кем был его отец.

– Святые угодники, – поправил Шуран, улыбка его стала еще шире, а рука наконец успокоилась. – В данном случае правильнее всего будет воскликнуть не «боги», а «святые угодники».

Когда я единственный раз повстречал этого человека, который, должно быть, являлся отцом Шурана, мне даже в голову не пришло, что у него могла быть семья. Я не сомневался, что мы скоро погибнем, и думал лишь о том, что мой лучший друг собирался отдать свою жизнь за то, чтобы мы с Алиной, Валианой и Брасти получили хоть небольшое преимущество, всего пару минут, и попытались сбежать. Кто бы мог подумать, что подобное существо, полностью посвятившее жизнь мастерству владения клинком, могло заниматься обычными повседневными делами: заниматься любовью с женщиной и завести ребенка?

– Кавейл, – сказал я вслух; мне показалось, что нужно произнести это имя, чтобы доказать, что я его не боюсь. – Вашим отцом был Кавейл, Разрезающий воду клинком.

Шуран перевел взгляд на меня.

– Я предпочитаю считать его наставником. Он не был слишком примерным отцом.

– Но как? – слабо и натужно спросил я.

– Даже святые… отвлекаются от своего дела, если можно так выразиться. Даже такие, как Кавейл, иногда ложатся в постель с женщинами.

– Но я полагал, что у святых не может быть потомства…

Шуран рассмеялся.

– Неужели? Фалькио, вы, наверное, наслушались стародавних легенд. Хотя, может, в этом и есть какая-то правда, если они спят с обычными людьми. Но, к счастью для меня, дело решилось полюбовно. Видимо, двое святых вполне могут иметь детей.

Биргида. Его мать – святая Биргида, Наплакавшая реку. Союз милосердия и жестокости порождает еще большую жестокость. Она пыталась усмирить жестокость Кавейла, но у них родился Шуран – сама жестокость во плоти. Всю свою жизнь он упражнялся, чтобы стать святым клинков – и стал бы, если бы не Кест, который, вопреки всем вероятностям, сумел победить Кавейла, чтобы спасти нас.

Но Шуран был рожден, чтобы стать святым.

– Итак, – сказал Шуран, снова переводя взгляд на Кеста. – Сколько же ударов вам потребуется, чтобы победить меня?

Я был фехтовальщиком с детства. С тех пор как взял в руки рапиру, упражнялся с ней почти каждый день. Я дрался на клинках, получал колотые и резаные раны, несколько раз едва не погиб. Когда проводишь жизнь подобным образом, то привыкаешь к мысли, что не всегда удается уследить за движением клинка опытного противника. Иногда он движется слишком быстро, и глаз не в состоянии уловить его. Поэтому ты начинаешь следить за движением локтя, постановкой ног, напряжением в плечах. И все это помогает тебе предугадывать его следующее движение. А если ты настоящий мастер, то можешь просто смотреть противнику в глаза. Этим и занимались Кест с Шураном.

Их мечи мелькали в воздухе так быстро, что лязганье металла о металл долетало до моих ушей лишь тогда, когда они уже разводили клинки. Они нападали так, как колибри порхает вокруг красной ягоды: небольшой надрез тут, пара капель крови там – достаточно, чтобы остановить противника хотя бы на долю секунды.

– Как вы полагаете, стали ли вы от этого быстрее? – спросил Шуран, обменявшись с Кестом пятью ударами – столько я насчитал, хотя их могло бы быть уже и пятьдесят.

– Быстрее от чего? – спросил Кест.

– От состояния святости, когда вы начинаете светиться красным. Это придает скорости?

– Понятия не имею.

Шуран склонил голову – естественное движение, но неразумное. Кест ввернул клинок и едва не коснулся горла рыцаря-командора. Шуран покрутил запястьем, чтобы отбиться, но не успел: клинка Кеста уже не было.

– А силы придает? – спросил Шуран, словно ничего не произошло.

– Не думаю, что моя рабочая рука стала сильнее.

– Что же тогда?

– Если честно, я не заметил, чтобы это вообще хоть что-то изменило. Возможно, я еще новичок в этом деле… Но думаю, что и Кавейлу это не дало ничего хорошего.

Гневная искра проскочила по лицу Шурана, и он бросился в атаку, нанеся целую серию ударов, которые, несмотря на всю их силу, выглядели чрезвычайно грациозно. Он двигался без малейших усилий – по крайней мере, так казалось, – переходя от диагонального удара, который мог снести Кесту челюсть, к мощному уколу в коленную чашечку. Клинок его летал то вверх, то вниз, мог нанести легкий порез, а затем с необычайной силой обрушиться сверху, угрожая разрубить противника пополам. Кест избегал ударов, иногда парировал, иногда аккуратно уворачивался, позволяя клинку проходить на расстоянии волоса от своего лица.