Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Виктор Острецов

Фесслер был человеком «с отличным умом, дарованиями и глубоким знанием наук философских, языков: латинского, греческого и еврейского, обративший все сии способы на систематическое опровержение св. Писания, для замены учения веры (православной) иллюминатским. И сей человек выписан (Сперанским) с большими издержками, для преподавания еврейского языка и обучения его в критическом разборе книг библейских и где же? — в Петербургской духовной академии! Как действия его принадлежат к иллюминатству духовному, то и будут представлены в своем месте.» («Русская Старина», 1899, № 2. с.297).

С этими утверждениями Магницкого невозможно не согласиться. Многие историки, даже из самых осторожных, между тем также уверены, что Фесслер принадлежал именно к ордену иллюминатов, хотя и создал впоследствии масонское «духовное» ответвление, известное под его именем. Магницкий не скрывает факта создания Фесслером ложи «Полярная звезда», как и факта своего членства в ней. Он рассказывает о своих личных беседах с Фесслером в кабинете М.М. Сперанского. В этих беседах, пишет Магницкий Императору Николаю, «дошло дело до систематического и уже прямого опровержения христианства». Он подробно описывает ход этих бесед. Фесслер начисто отрицал Божественность Христа и видел в Нем малоудачного волшебника. Далее рассказывается о времени губернаторства в Симбирске, о столкновениях с мастером ложи кн. М.П. Баратаевым по поводу запрещения им открывать масонам ложу здесь, в Симбирске. Не обошел Магницкий и сюжета с Библейским обществом, в котором сам принимал самое активное участие.

В разделе «академическое иллюминатство» Магницкий критикует само устройство наших университетов. В стране самодержавной эти высшие учебные заведения имеют устройство чисто республиканское. К тому же, в одном вопросе они имеют власть, принадлежащую по праву только Царю: голосованием преподавателей они могут выбрать любое лицо в ординарные профессора, что дает звание надворного советника по табелю о рангах, а, следовательно, и дворянство и право приобретать недвижимое имущество.

Иллюминатство, пишет он далее, проникает в сам язык и в оценки в исторической науке. Юлиан Отступник стал «мудрецом», древние республики, оказывается, благоденствовали, а их философы были воплощенной добродетелью, цареубийцы — титаны духа и доблестные мужи. Они убивали царей ради свободы и счастья граждан. «И молодой человек, — заключает Магницкий, — принимает сию сказку иллюминатства за историю на всю жизнь, ибо переучиваться уже ни охоты, ни времени не будет.»

Заметим, впоследствии эти «сказки» назовут марксистским подходом к истории, хотя «сказки» либеральных историков, уверенных, что человечество живет ради «прав человека», прелестей английской конституции и олигархической демократии, в условиях «прогресса» ничем не лучше. О проникновении идеологии, догматики в область научную уже было упомянуто, (см. выше «Русская правда и ересь утопизма»). Философия же, по мнению Магницкого, проповедует утонченный материализм, заменяя Творца Вселенной то вечным эфиром, то другим каким-нибудь «вечным» началом, вроде влажности. Философия боготворит природу, распространяя пантеизм, древнее языческое, оккультное учение, и отвергая тем самым догмат о св. Троице и Божественность Спасителя нашего Иисуса Хориста. В конце концов, сложился среди ученых, пишет Магницкий, «академический заговор». В учебных заведениях воспитывается поколение молодых людей, враждебных правительству и государственному строю (там же, с. 18). И это поколение так обложило правительство, что «ни один голос, ему противный, не мог к нему (т.е. правительству — В.О.) проникнуть. «Сами» уставы университетов открыли широкую дверь иноземному иллюминатству, к нам приехали такие люди, которых потом насилу выгнали, но уже с чинами ...» («Русская Старина» 1899, № 3, 602).

Не оставил Магницкий без внимания и тему проникновения в среду духовенства иллюминатства. Основную опасность он видит в проникновении философии в духовные академии. А равно и в том, что одновременно были исключены из преподавания чисто церковные дисциплины. В результате «духовенство нового духа составило уже особую касту ...»

По примеру западных церквей, у нас появились магистры и доктора, что совершенно чуждо духу церкви.

«Вместе с тем, по мере, как усиливалось офилософствование нашего духовенства, ослаблялась положительность православного учения. Журнал невской академии («Христианское чтение») вмещает многие статьи из книг методистов и сектаторов ...» (там же, с.618). Кого же готовит духовная академия, спрашивает Магницкий. Чтобы понять это наглядным образом, «надобно видеть магистров наших академий, как мне то случилось, в сердце России, среди простого селения симбирских, нижегородских или воронежских крестьян. Смело можно сказать, — заключает тему Магницкий, — что расколы усиливаются именно от того, что сие духовенство, совершенно иностранное народу, не удовлетворяет его духовной потребности, во всей простоте и доступности истинной веры отцов его.» (там же, с.618).

Если открыть газеты времен царствования уже Николая II, где-нибудь за 1911 год, к примеру, то мы увидим точно такую оценку ситуации, связанной с подготовкой ученых мужей в духовной академии. (Например, см. «Новое время» за сентябрь 1911 г., статьи М.О. Меньшикова).

Не обходит Магницкий в своей записке и значение периодической печати («Мы видели в последнюю французскую революцию силу газетчиков»), как и еврейскую тему. В 1831 году он говорит в своей записке Николаю I: «ныне капиталы всей Европы приведены уже в руки жидов ...» (там же, с.629).

Общее заключение Магницкого по рассмотрении им «академического иллюминатства», то есть масонства в высшем образовании и научном мире таково:

«При сем положении классического иллюминатства на что еще тайные общества, приемы, присяги, испытания? Содержимая, на иждивении самого правительства ложа сия, под именем просвещения (курсив мой), образует в своем смысле от 20 до 30000 ежегодно такого нового поколения, которое через два или три года готово действовать пером и шпагою, а в течение каждого десятилетия усиливает несколькими стами тысяч тот грозный и невидимый легион иллюминатов, которого челны, действуя в его видах и совокупно и отдельно, и даже попадаясь правительству на самых злодеяниях, ничего открыть и показать не могут, ибо точно ни к какому тайному обществу не принадлежат и никаких особенных вождей не знают (такова поистине философическая история нашего мятежа 1825 г.) Каждый такой воспитанник чрез 10 или 15 лет по выходе его из университета, может предводительствовать полком или иметь влияния на дела высших государственных мест и сословий.» «Русская Старина», 1899, № 3, с.615-616).

Достаточно, примерно так говорит Магницкий, преподавать «естественное право» и «философию нравственную», приучающую молодого человека видеть в себе не падшее существо, которое искупил Спаситель, а «совершеннейший организм», как революция будет все сильнее и сильнее стучаться в двери и в конце — концов она ворвется в Россию и разрушит ее.

Такой общий вывод можно сделать из этой части записки бывшего члена Главного училищного правления, попечителя Казанского учебного округа и бывшего симбирского губернатора, бывшего личного секретаря А.В. Суворова, действительного статского советника Михаила Леонтьевича Магницкого.

Здесь же мы видим и ответ на вопрос, почему к середине 20-х годов руководство ордена уже не было заинтересовано в массовом распространении масонских лож и пошло на их закрытие: дело масонского просвещения уже было поставлено к тому времени на поток и масонские ложи сохранялись только для ученого мира, литературного и для среднего и высшего чиновничества. И когда, к началу XX века, созрела политическая необходимость, появилось и политическое масонство, создавшее политические партии: кадет, эс-деков и эсеров.

Заканчивается записка мерами, какие следует по его мнению предпринять, чтобы предотвратить опасность. О судьбе Магницкого уже было сказано. Любопытно, что после революции 1848 года в Западной Европе Николай I запретил все-таки преподавание философии. Преподавание «естественного права» также периодически то запрещалось, то дозволялось. Понятно, не один Магницкий понимал, что это самое «естественное право» есть разновидность пантеизма, материализма и что оно совершенно отвергает все христианские начала жизни, а, следовательно, и само право Самодержца на управление Россией. Выше уже говорилось о том, что на самом деле «естественное право» есть лишь выражение учения раввинистической философии, покоящейся на каббале и Талмуде. Ибо сокровенным выражением «естества» и его законов и является Тора, еврейское учение.

Магницкий может считаться первым русским черносотенцем и судьба его сходна с черносотенцами начала XX века. Публикатор всех этих всеподданейших писем (кн. Голицына и Магницкого) Шильдер не сообщает нам, оставил ли Император Николай Павлович какие-либо заметки на записке Магницкого. Скорее всего — нет. Ничего существенного возразить автору ее Он не мог. Просто тут, в этой основательной записке, не было места для обоснованного возражения. А может не оставил Он своих заметок и потому, что эта записка Магницкого вовсе не предназначалась для показа постороннему человеку, и в душе Царь был совершенно согласен с ее содержанием. Не было необходимости демонстрировать свою лояльность ордену. Конечно, это только предположение. Не более.