Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев

Андропов останавливался в санатории для правительственной элиты “Красные камни". Главный корпус санатория скрывается за бурыми глыбами известнякового шпата, в одной из них высечен барельеф Ленина, за оградой — акации и розовые кусты, среди них — бетонный пролет лестницы, ведущей к главному, из серого камня, административному зданию, с приятной для глаза ассимметрией всех трех этажей. По бокам лестницы — столь памятные всем отдыхающим в этих краях — гипсовые юноша и девушка, державшие на вытянутых ладонях матовые шары фонарей. Примечательная деталь: девушка обнажена, зато на юноше — дань целомудренным советским вкусам — гипсовые плавки. Этот санаторий, а точнее, скрытую в глубине парка андроповскую дачу, Горбачев должен был знать наизусть — так часто он наезжал сюда на правах гостеприимного хозяина, иногда один, иногда с женой Раисой Максимовной, чтобы, по просьбе Андропова, развлечь его болезненную супругу и походить с ней, за компанию, по специальному лечебному маршруту в парке — так называемому теренкуру.

К этому времени (середине 70-х годов) Раиса Максимовна Горбачева закончила заочную аспирантуру по марксизму-ленинизму при Московском университете. Приезжая по правилам аспирантуры по несколько раз в год все в то же университетское общежитие на Ленинских горах, где она провела с мужем “медовый год", она сравнивала сонный, провинциальный уклад жизни в Ставрополе с интенсивной, полной богатых возможностей жизнью столицы. В отличие от несколько флегматичного мужа, она была честолюбива и всячески поощряла вялые порывы его честолюбия. По свидетельству одной ее ставропольской приятельницы, Раиса Максимовна Горбачева часами простаивала в “Детском мире" за недосягаемым в Ставрополе дефицитом. Еще больше любила она ездить в столицу вместе с мужем на съезды партии — “отовариваться": делегатам за символическую цену выдавались недоступные даже москвичам товары — каракулевые шапки, дубленки, банки с икрой, импортные стереокомбайны. По свидетельству той же ее ставропольской знакомой, Раиса Максимовна одевалась и вела дом не по-ставропольски, а по-московски, питала слабость к импортным вещам, хотя сам Горбачев строго придерживался демократического партийного кодекса поведения и наотрез отказывался носить яркие свитера и куртки, которые жена покупала ему в Москве.

Конечно, иметь женой “партийную даму“, нацеленную на марксизм-ленинизм, не очень-то уютно; в таком супружестве отсутствует семейная теплота и непосредственность, съеживается интимный быт. Как выразился один московский чиновник, такая атмосфера напоминает “затянувшееся на всю жизнь партийное собрание". Однако, Раиса Максимовна вовсе не была идеологическим ортодоксом; раннее вступление в партию и последующая специализация в области марксизма создавали в ее честолюбивых расчетах наилучшие условия для карьеры. После защиты кандидатской она преподавала историю партии в Ставропольском педагогическом институте — вплоть до внезапного вознесения Горбачева в Москву в 1978 году. Их дочь Ирина к тому времени окончила Ставропольский медицинский институт и сравнительно рано выскочила замуж за сокурсника Анатолия, сейчас хирурга в московской больнице. Семейная жизнь Горбачева, по воспоминаниям ставропольчан, была ровной, удачной, с несомненной гегемонией жены в вопросах воспитания дочери и с ее честолюбивым давлением на мужа, которому свойственно было удовлетворяться достигнутым — будучи партийным секретарем Ставропольского края и членом ЦК, он не посягал на большее. Однако осенние наезды к ним в Кисловодск Юрия Владимировича Андропова создали редкую, почти уникальную ситуацию. При содействии жены, Горбачев не замедлил ею воспользоваться. Можно даже сказать, что честолюбивый шеф тайной полиции разбудил в Горбачеве спящего честолюбца, а точнее, честолюбца заснувшего — после студенческого фиаско в самом начале его политической карьеры.

Будучи человеком недоверчивым и подозрительным, Андропов никогда не вступал с людьми в отношения дальше служебных и должностных — только по субординации. Со своими многочисленными сотрудниками в КГБ он поддерживал корректные, вежливые, но исключительно деловые отношения, никогда не допуская фамильярности. Никто из них не смел поинтересоваться здоровьем жены или институтскими успехами его детей — Ирины и Игоря.

В отличие от Хрущева и Брежнева (которые всех до единого своих друзей детства и юности перетащили в Москву), у Андропова не оказалось достаточно людей, которым он мог бы безусловно доверять — отсюда те исключительные сложности, с которыми он столкнулся в подборе надежных кадров, когда стал руководителем страны. У него просто не хватало “своих людей".

Андропов был человек замкнутый, застегнутый на все пуговицы в смысле проявления свох чувств и реакций, слегка даже чопорный, почти стыдливый. Горбачев был, возможно, единственным человеком не из семейного круга Андропова, который нередко общался с ним не в официальной или рабочей обстановке, а на отдыхе, в атмосфере досуга, расслабленности, когда шеф тайной полиции был не в черной паре с темным галстуком, а в пижаме и шлепанцах, и переговаривался при Горбачеве со своей женой. Вольно или невольно, но, когда однажды Горбачев приурочил свой отпуск в Кисловодске к приезду сюда Андроповых, он установил с руководителем КГБ отношения еще более доверительные, дружеские, почти домашние, какие Андропов редко с кем себе дозволял.

Для него Горбачев, его земляк и младший товарищ, был единственным в своем роде человеком, с которым он чувствовал себя раскованно и был откровенен — до известных пределов, естественно. К тому же Горбачев умел нравиться начальству, особенно кремлевскому: был ненавязчив, учтив и внимателен, сопровождал Андропова по Тебердинскому заповеднику, по местам, памятным Андропову с детства. А в то позднее лето 1977 года, коща Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна отдыхали в Кисловодске одновременно с Андроповыми, Горбачев, чтобы избежать фамильярности, которую Андропов терпеть не мог, поселился не в правительственном санатории “Красные камни“, а по соседству, в не менее престижном пансионате “Синие камни“, что особенно понравилось шефу тайной полиции. Именно в это время он начал свой крестовый поход против коррупции, расточительства и обуржуазивания партийных верхов. И начал он его, как читатель помнит из второй главы книги, с брежневского ставленника Сергея Медунова, который царствовал в соседском Краснодарском крае. Это вовсе не значит, что Медунов был больше замешан в коррупции, чем другие провинциальные деятели, — просто на Медунова у Андропова имелось подробное компрометирующее досье, которое помог собрать ему Горбачев, пользуясь тем, что Андропов даже время отдыха не любил тратить попусту. И совместная эта детективная работа не могла не сблизить их еще больше. Что же касается коррупции, то и сам Горбачев не был воплощением бескорыстия, что отчасти объяснялось тягой его жены к излишествам. Во всяком случае, из двух источников одновременно — из грузинского и ставропольского — нам известно о столкновении между двумя протеже Андропова — Михаилом