Секториум - Ирина Ванка

Не могу сказать, что изучение алгонических проявлений Вселенной увлекло меня больше, чем история или физкультура. Также не стану утверждать, что под влиянием Секториума эта тема сделалась для меня такой же неприлично позорной, как уфология для Академии Наук. Я знаю кое-что о своих «прототипах», как любой член-корреспондент наверняка осведомлен о летающих «тарелках». Но цивилизации 4-го ключа для наших сигов являются такой же химерой, как для ученых-землян зеленые человечки из космоса.

Алгоники, тем не менее, закрывают собой брешь в категории видов именно там, где цивилизацией быть максимально неудобно: на стыке материи и антиматерии. По этой причине они относятся к так называемым, «неустойчивым расам», также как мы относимся к «гуманоидам», а «белые» — к «субгармоналам».

Упоминания об алгониках содержат хроники нескольких древнейших архивов. Эти твари описаны, как эфирные субстанции, неуловимые для приборов, которыми пользуются расы 1–2 ключа. Эти существа, по свидетельству очевидцев, копируют любую флору и фауну, не имея собственных устойчивых форм. Их можно обнаружить, как теневое свечение на фоне неярких, ровных предметов. Для контакта с гуманоидами они используют приемы, которые вызывают психическое расстройство контактера. Точнее сказать, прямой контакт возможен только в состоянии психического расстройства. В тех же хрониках были запечатлены сами алгоники: небольшие дымчатые мешочки, похожие на скорчившихся человечков с очень большими головами и недоразвитыми конечностями. Они висели на фоне белого диска в вечерний час. Диск занимал большой процент площади горизонта. Всего «мешочков» насчитывалось около сотни. Те, что оказались за контуром, не были видны. Да и на фоне были видны лишь те, кто чуть-чуть шевелился. Эта запись считается самой подробной видеохроникой. Для энтузиастов она стала бесценной реликвией. Для всех остальных — пример того, как можно изощренно и безнаказанно дурачить общественность на протяжении миллиардов лет.

На всякий случай, алгоники были вписаны в общий каталог цивилизаций, в категорию «вояжеров», с пометкой ключа 4(-4). На этом минусе стоит остановиться подробней. Дело в том, что физическая природа этих существ состоит и чистейшей антиматерии (-4), которая обладает свойством иногда создавать впечатление объектов реального мира. Также как материальное тело гуманоида в определенных условиях обнаруживает признаки антиматерии. Речь идет о мельчайших субъектах микромира, способных появляться и исчезать, удивляя ученых-физиков. Ниже алгоника в категории рас градации нет. Ближе алгоников к этому пограничному состоянию материи тоже ничего не замечено. Все, что вышло за пределы материального мироздания, называется алгонимом. С этим веществом ассоциируется четность (симметричность) природы бытия: общая масса алгония Вселенной примерно равна общей массе реальной материи. Общее количество вещества, соответственно, адекватно антивеществу. И если данный «симметрический» способ мышления пустить на самотек, почему бы ни предположить зеркальные цивилизации, т. е. существование разумной жизни в недоступной нам природе пространства? Так рассуждают аналитики. Практики рассуждают проще: «Цивилизация развивается ступенеобразно, — рассуждают они, — каждая новая ступень имеет свой уровень мышления и бытия. Зачем совершенствовать колесо, если мы давно летаем на реактивных устройствах? Кто вспомнит о шаманах, когда машины научатся оперировать матричными программами и редактировать будущее. Цивилизация алгоников только тем и отличается от остальных, — утверждают практики, — что, совершая движение вверх, забыла выполнить ступенеобразный маневр и пролетела, как фанера над Парижем, мимо всех удовольствий прогресса, сохранив в себе первозданную квинтэссенцию разумного существования».

Алгонические цивилизации казались таким абсурдом, что не каждый ученый был способен признать их «де-юре». Как и алгоническая материя, которой пропитан реальный космос, казалось бы, существует только в рассуждениях о симметрии мироздания. Исследователи удивляются, если сгустки этого «теоретического» вещества, называемого биоплазмой, вдруг обнаруживаются в естественных планетах, и начинают реально влиять на соседние объекты. Например, парализуют каналы связи на транспортных магистралях. Растворяют и разжижают матричные узлы на микросхемах тонких приборов. Планету, смердящую алгонием, приходится изолировать оболочкой, а каналы выброса затыкать особыми пробками. Но, сделав это, ученые все равно не верят догадкам. «Истина должна быть полной и абсолютной, — утверждают они. — А теория алгонических цивилизаций состоит из сплошных домыслов и допущений. Соответственно, и алгоники-информалы — категория сомнительная, возможно, недостойная науки. А если нечто подобное наблюдается в природе, живет и чувствует себя некомфортно, лучше ему не знать о причине своего недуга». Возможно, только в этом они и правы.

От стола меня отодрали. Я не собиралась вставать. Даже не думала, что мне удастся удержаться на ногах. Я догадывалась, что произошло что-то страшное, но не могла вспомнить подробностей последнего года. Тело было покрыто серыми пятнами. На щиколотках и запястьях имелись сильные повреждения. Я искала, во что завернуться, и вдруг с ужасом вспомнила, что нахожусь на Флио.

Мне помогли выйти в вестибюль и сесть на пол. Я не смогла разглядеть лица того, кто сделал это, близкие предметы расплывались. Существо проявило трогательную заботу, поставив рядом корзину с фрагментами клоновых скелетов, которые я узнала на ощупь. Ясно было одно: я достаточно жива, чтобы покинуть медицинский стол, и не представляю большого интереса, чтобы лечиться дальше от серых пятен, внезапной близорукости, головокружения, боли в костях, онемения в конечностях, тяжести в области сердца. Список можно было продолжить, но тот, кто выставил меня из лаборатории, решил, что сгодится и так, что клоновые кости, в крайнем случае, меня утешат, потому что являются моей любимой игрушкой. Может быть, это были мои кости? Зрение сфокусировалось на близком объекте: «Нет, — решила я, — не похоже. Слишком белые. Мой скелет наверняка отдает желтизной». Я нечаянно опрокинула корзину. «Конструктор» рассыпался по вестибюлю. Рядом остановились две ноги. Наверно, для того, чтобы зафиксировать проблески интеллекта. Я не просто собирала кости, я делала нового человечка рядом с собой в строго анатомической последовательности. Он должен был стать моим товарищем в беде, чтобы, глядя в его незрячие глазницы, я чувствовала, что кому-то хуже, чем мне, и знала, что не все потеряно. Еще одна пара ног задержалась рядом. Надо мной завязалась беседа. Смутное чувство подсказывало, что я снова начинаю сходить с ума. Вхожу в блаженное состояние овоща, потому что перестаю соображать.