Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ваше здоровье, сэр? — спросил Хорнблауэр.
Оба с удовольствием пожали друг другу руки.
— Я вас увидел, и мне сразу стало лучше, — искренне ответил Буш.
— Я первый раз на берегу, — сказал Хорнблауэр. — Можете догадаться, как я был занят.
Буш охотно поверил — он легко мог вообразить, сколько хлопот свалилось на Хорнблауэра. «Славу» надо было загрузить порохом и снарядами, провиантом и водой, вычистить после пленных, убрать следы недавних боев, выполнить все формальности, связанные с передачей призов, с ранеными, с больными, с личным имуществом убитых. И Буш горячо желал выслушать все подробности, словно домохозяйка, которой болезнь не позволяет следить за домом. Он закидал Хорнблауэра вопросами, и профессиональный разговор некоторое время не давал тому показать корзину, которую он принес.
— Папайя, — сказал Хорнблауэр. — Манго. Ананас. Второй ананас, который я вижу в жизни.
— Спасибо. Вы очень добры, — ответил Буш.
Однако для него было совершенно немыслимо и в малой мере проявить чувства, которые вызвали у него эти дары, — после дней одинокого лежания в госпитале он узнал, что кому-то до него есть дело, что кто-то о нем подумал. Неловкие слова, которые Буш произнес, не содержали и намека на то, что он сейчас испытывал. Лишь человек тонкий и сочувствующий мог угадать то, что они скорее скрывали, чем выражали. Хорнблауэр спас его от дальнейшего смущения, быстро сменив разговор.
— Адмирал взял «Гадитану» в эскадру, — объявил он.
— Вот как, клянусь Богом!
— Да. Восемнадцать пушек — шести- и девятифунтовые. Она будет считаться военным шлюпом.
— Значит, он должен будет назначить на нее капитан-лейтенанта.
— Да.
— Клянусь Богом! — воскликнул Буш.
Какой-то удачливый лейтенант получит повышение. Это мог бы быть Бакленд — еще может, если оставят без внимания тот факт, что его связали спящим в постели.
— Ламберт дал ей новое имя — «Возмездие».
— Неплохое имя.
— Да.
На мгновение наступила тишина. Каждый из них, со своей точки зрения, заново переживал те минуты, когда «Гадитана» взяла «Славу» на абордаж и испанцы падали под безжалостными ударами.
— Про следственную комиссию вы, конечно, знаете? — спросил Буш. Мысль закономерно вытекала из предыдущих слов.
— Да. А вы как узнали?
— Только что заходил Когсхилл, предупредил, что я буду давать показания.
— Ясно.
Опять наступила тишина, более напряженная, чем в прошлый раз: оба думали о предстоящем испытании. Хорнблауэр сознательно прервал ее.
— Я собирался сказать вам, — произнес он, — что мне пришлось заменить на «Славе» тросы рулевого привода. Оба старых износились — слишком большая нагрузка. Боюсь, они идут под слишком острым углом.
И они углубились в технический разговор, который Хорнблауэр поддерживал, пока не пришло время уходить.
XVI
Следственная комиссия была обставлена совсем не так торжественно и пугающе, как трибунал. Ей не предшествовал пушечный выстрел, капитаны, составляющие комиссию, были в повседневной форме, а свидетели давали показания не под присягой. О последнем обстоятельстве Буш забыл и вспомнил, лишь когда его вызвали.
— Пожалуйста, сядьте, мистер Буш, — сказал председательствующий. — Насколько мне известно, вы все еще слишком слабы от ран.
Буш проковылял к указанному ему креслу, еле-еле добрался до него и сел. В большой каюте «Славы» (когда-то здесь лежал, дрожа и рыдая от страха, капитан Сойер) было удушающе жарко. Перед председателем лежали судовой и вахтенный журналы, а в том, что он держал в руках, Буш узнал свое собственное донесение, адресованное Бакленду и описывающее нападение на Саману.
— Ваше донесение делает вам честь, мистер Буш, — сказал председатель. — Из него следует, что вы взяли штурмом форт, потеряв убитыми всего шесть человек, хотя он был окружен рвом, бруствером и крепостным валом и охранялся гарнизоном из семидесяти человек и двадцатичетырехфунтовыми орудиями.
— Мы напали на них неожиданно, сэр, — сказал Буш.
— Это и делает вам честь.
Вряд ли атака на форт Самана была для гарнизона большей неожиданностью, чем для Буша эти слова: он готовился к чему-то гораздо более неприятному. Буш взглянул на Бакленда, которого вызвали прежде. Бакленд был бледен и несчастен. Однако Буш кое-что собирался сказать до того, как мысль о Бакленде его отвлекла.
— Это заслуга лейтенанта Хорнблауэра, — сказал он. — План был его.
— Как вы весьма благородно изложили в вашем донесении. Могу сразу сказать, что, по мнению нашей следственной комиссии, все обстоятельства, касающиеся атаки на Саману и последующей капитуляции, отвечают лучшим традициям флота.
— Спасибо, сэр.
— Переходим к следующему. К попытке пленных захватить «Славу». Вы в это время исполняли обязанности первого лейтенанта, мистер Буш?
— Да, сэр.
Отвечая на вопросы, Буш шаг за шагом проходил события той ночи. Он отвечал за организацию охраны и питания пленных. Пятьдесят женщин — жены пленных — находились под охраной в мичманской каюте. Да, трудно было следить за ними так же тщательно, как за мужчинами. Да, он прошел с обходом после отбоя. Да, он услышал шум. И так далее.
— И вас нашли среди убитых, без сознания от полученных ран?
— Да, сэр.
Молодой капитан со свежим лицом, сидевший в конце стола, задал вопрос:
— И все это время, до самой своей гибели, капитан Сойер был заперт в каюте?
Председатель вмешался:
— Капитан Хибберт, мистер Бакленд уже просветил нас касательно нездоровья капитана Сойера.
Во взгляде, который председатель устремил на капитана Хибберта, чувствовалось раздражение. Вдруг перед Бушем забрезжил свет. У Сойера остались жена, дети, друзья, которым нисколько не хотелось привлекать внимание к тому, что он умер сумасшедшим. Председатель комиссии, видимо, действовал под строгим приказом замять эту сторону дела. Теперь, когда Сойер отдал жизнь за отечество, председатель будет приветствовать вопросы такого рода не больше, чем сам Буш. Вряд ли и Бакленда очень настойчиво об этом расспрашивали. Его несчастный вид, вероятно, проистекал оттого, что ему пришлось описывать свою бесславную роль при захвате корабля.
— Я полагаю, джентльмены, ни у кого из вас больше нет вопросов к мистеру Бушу? — спросил председатель. После этого задавать вопросы было уже невозможно. — Позовите мистера Хорнблауэра.
Хорнблауэр поклонился следственной комиссии. У него было бесстрастное выражение лица, которое, как знал теперь Буш, скрывало бушевавшие в нем чувства. Хорнблауэру, как и Бушу, задали несколько вопросов о Самане.
— Нам сказали, — заметил председатель, — что атака на форт и установка пушки на перешейке были вашей инициативой?
— Не понимаю, почему вам так сказали, сэр. Всю операцию организовал мистер Бакленд.
— Не буду настаивать, мистер Хорнблауэр. Я думаю, все мы поняли. Давайте послушаем, как вы отбили «Славу». Что привлекло ваше внимание?
