Инквизиция - Ансельм Одли

– Им и не нужно было, с этим храмом.

Мы никого не встретили, пока дорога и кипарисовая аллея не соединились с большаком, выходящим из Сельских Ворот города, милях в трех от городских стен. Мы увидели несколько всадников, пару фургонов, но ни одного пешехода. Люди ехали, низко надвинув капюшоны, у некоторых лица были замотаны шарфом, и никто ни на кого не смотрел. Мимо прогромыхала служебная карета клана. Окна в ней были занавешены, и кучер сгорбился под маленьким навесом на козлах.

– В деревнях есть инквизиторы? – спросил я Персею, пристроившись рядом с ней, когда Палатина слегка отстала. – Или они все в городе?

– В каждом городке есть несколько инквизиторов, и передвижные трибуналы ездят по деревням. Они всегда прибывают среди ночи, чтобы никто не успел удрать. Вот почему мы никогда не будем в безопасности там, где есть люди.

– Но возле Берега такой проблемы не будет.

– Да, это единственное, о чем нам не придется беспокоиться. Катан, ты не думаешь, что Равенна сама бы ушла, если бы захотела?

– Нет, – категорично заявила Палатина с другой стороны от Персеи. – Она не пленница, не стоит это забывать, но Алидризи все равно не может выпустить ее из своих лап. Ее ищет Мидий, хоть и не знает, что Равенна – фараон. Думаю, это лучший повод держать ее у черта на куличках. И если Равенна не может раздобыть, скажем, приличные сапоги или теплый плащ, она просто не может уйти. Вот и все.

– А если забрать их у стражников?

– Непрактично. Ты бы хотела карабкаться по горам под проливным дождем в сапогах, которые тебе слишком велики? И Равенна не знает тех гор, а в них легко потеряться. Нет, на ее месте я бы не пыталась. Есть другие способы – например, склонить охранников на свою сторону, что могло бы выйти, будь на ее месте кто-нибудь другой. Но они не тюремщики, они ее защитники, и если они знают, кого охраняют, то будут очень добросовестны.

– Мы должны надеяться, что Равенна хочет вырваться из их лап, – заметил я, когда мы переезжали через быстрый поток, слишком узкий для судоходства, но вздувшийся от дождя. Вода поднялась почти до верха арок моста.

– Катан, ты слишком много беспокоишься, – твердо сказала Палатина. – Мы говорим о Равенне – неужели ты думаешь, что ей приятно сидеть там взаперти по прихоти Алидризи? Он один из тех, кто и раньше использовал ее как шахматную фигуру, и сейчас использует. Конечно, Равенна захочет вырваться от него.

– Но как она вообще попала к Алидризи? Когда мы прибыли, вице-король знал, что произошло. Должно быть, он говорил с Равенной. Как получилось, что не он заботится о ее безопасности?

– Я все ждала, когда ты об этом спросишь. – Дорога огибала бугор с голой коричневой землей и рядом смоковниц, посаженных для защиты от ветра со стороны моря. – Да, Равенна пришла к нему в ту ночь, когда прибыла. Мы с Лиасом ее не видели, мы оба уже легли спать и услышали о ней только на следующее утро. Они поговорили, и Сэганта решил, что ей небезопасно оставаться во дворце, так как это привлечет внимание Мидия. Но вряд ли Мидий знал, что вы здесь, пока Сэганта не вернулся. Мидий охотился за Мауризом и Телестой. Впрочем, я отвлеклась. Сэганта устроил Равенну где-то на ночлег, а на следующий день он собирался перевезти ее в безопасный дом за пределами города. Равенна этого не хотела. Полагаю, она ускользнула от его людей. Сэганта начал поиски, но один из его стражников, калессосский кл'анник, сообщил Алидризи, и тот нашел Равенну первым.

– Выходит, ей повезло не больше, чем нам, – заметила Палатина. – Разве что плавание прошло более спокойно. Но как ей удалось сбежать в Илтисе, вот что мне интересно? Почему никто не заметил, как она вышла из консульства и села на ту манту?

– Вот вам и Скартарисовы охранники, – презрительно обронила Персея. – Доспехи как рыбья чешуя, и толку от них как от рыб на суше. А у Полинскарнов охрана вооружена только учеными книгами да инструкцией – этими книгами вышибать мозги проникшим на охраняемый объект. Точнее, сначала вышибать книгами мозги, а затем находить историческую причину, почему это было необходимо и оправданно.

– Сэганта не пытался вернуть Равенну? – спросил я.

– Нет. Он сказал, пусть Алидризи о ней позаботится. У него, мол, нет достаточно солдат, чтобы самому ее охранять. Можно подумать, что ему все равно, но это не так. Я думаю, он знает, где Равенна, и рассчитывает вернуть ее в нужный момент.

– Почему ты вчера ничего не сказала? – спросил я.

– Потому что еще не время, и, если ты помнишь, мы пытаемся оградить ее от любых посягательств. Сэганта лучше Алидризи, но Равенна не доверяет ни тому, ни другому. Надеюсь, с нами будет иначе, потому что мы ее друзья.

– Не очень-то надейся, – посоветовала Палатина. – Ее не скоро убедишь кому-нибудь доверять.

– Вовсе нет, – отрезал я, внезапно рассердившись и на Палатину, и на себя. – Равенна не положилась на нас, потому что не могла, потому что ты снова начала планировать свою республику, едва получила такую возможность, и забыла про все, что мы должны были делать. А я оказался слишком мягкотелым, чтобы возражать. Возможно, Равенна думала, что после Лепидора она имеет право голоса, не знаю, но мы оба ее подвели. Почему она опять должна рисковать?

– Даже если мы так ненадежны, как ты говоришь, ничего лучше у нее нет. Вот почему.

– ЕСЛИ мы ненадежны. Равенна решит, что мы вернулись только потому, что твой план пошел насмарку, и она снова стала полезна. И еще потому, что мне невыносимо быть от нее вдали.

– А знаешь, возможно, Равенна хочет видеть тебя так же сильно, как ты – ее, – сказала Палатина. Затем она отстала на корпус и заговорила с Бамалко.

Я пришпорил лошадь, чтобы обогнать Персею. Глядя вперед, я видел, как холмы медленно приближаются сквозь завесу дождя. Наши лошади были выносливой породы, но когда-нибудь нам придется остановиться и отдохнуть, и мы не могли позволить себе ехать быстро сейчас и изнурить их потом. Хватит ли им завтра сил отвезти нас обратно, я не знал. Слишком много неопределенностей заключал в себе этот план. И казался совершенно безумным: ведь ничто не подтверждало, что Равенна находится там, где мы ее ищем. Через час или два Алидризи отправится в Калес-сос. Если он не остановится и не свернет в горы, а поедет прямиком в Калессос, чтотогда? Мы окажемся неправы, и выйдет, что мы зря не сказали Сэганте, что делаем.

Я так и не ответил на этот свой вопрос. Дорога тем временем начала подниматься в гору, приближаясь к краю равнины. Город вдали казался россыпью белых пятен, а мы выезжали из кукурузных полей в оливковые рощи. Все склоны вокруг, террасные или нет, были покрыты ровными рядами корявых деревьев, их прерывали тут и там густые полосы защитных насаждений. Сейчас оливы стояли голые и серые. Скудную почву, в которой они росли, удерживали от смывания террасы. За первым холмом тоже были оливы, целая маленькая долина олив с вздутой речушкой посередине. На отходящих от дороги тропинках я заметил пару каменных хижин, но в них никого не было. Да и не должно было быть, сейчас середина зимы. Или нет? Сколько зимы осталось? Казалось, бесплодное время ожидания, когда мы прятались и дрожали от холода во дворце Сэганты, продолжалось целую вечность. До того были невзгоды плавания на парусном судне, недели в Илтисе, Рал Тамаре… не забыть, что из Лепидора мы уехали лишь через две недели после начала зимы. Я тщательно подсчитал, не упуская даже отдельные дни тут и там. Прошло почти три месяца с тех пор, как мы сидели на косогоре и смотрели на море, и Палатина пришла, чтобы сообщить нам о наступлении зимы. Три месяца ненастья, и холода, и ветров.