Сад Лиоты - Франсин Риверс

Энни посмотрела на Корбана и улыбнулась. Но, к его огорчению, она улыбнулась и Сэму Картеру. Она никому не отдавала предпочтения.

— Как жаль, что мы не нужны Энни. — Сэм отошел от машины.

— Может, еще будем нужны.

— Не обманывай себя. У нее есть все, что ей нужно, здесь, в саду Лиоты.

Корбан не совсем понял, что Сэм хотел этим сказать.

Энни поставила подносы с едой, тарелки и приборы, предназначенные для праздника, на обеденный стол, чтобы гости могли сами взять то, что они захотят и когда захотят. Дядя Джордж, как обычно, сидел один в гостиной и смотрел по телевизору футбол. Рядом с ним стояла банка пива, которую он купил и принес с собой. Сердце Энни наполнилось печалью, когда она увидела, что дядя Джордж часок пообщался с другими и затем уединился.

Хорошо хоть Дженни весело проводит время, болтает с Арбой и радостно смеется. Она только что видела Маршалла и Мици в игровой комнате вместе с другими детьми. Жизнь бурлила и кипела вокруг дяди Джорджа, а он ничего этого не видел и не слышал.

Она подумала о дедушке Бернарде и о том, что рассказывала про него бабушка Лиота. Неужели дядя Джордж станет таким же замкнутым? Уйдет в себя и злые духи будут преследовать его?

Господи, чего же он боится?

А что с ее матерью? Словно подчиняясь определенным правилам, она старается быть вежливой и милой со всеми.

Ах, бабушка Лиота, как я хочу, чтобы ты была здесь!

Она сжала губы и принялась расставлять столовые приборы и раскладывать салфетки.

Нора немного поговорила с дядей Джорджем и ушла в ванную. Может быть, она все еще там? Нет, двери ванной открыты. Энни нашла свою мать во второй спальной комнате. Она разглядывала фотографии.

— Вот эту я еще не видела. — Она показала на свадебное фото Элен и Готтлиба Рейнхардт.

— Я нашла ее на чердаке. А висевшую здесь раньше, на которой бабушка Лиота и дедушка Бернард запечатлены вместе, перенесла в бабушкину спальню. Фред дал мне и вашу с ним свадебную фотографию. Мне пришлось здорово постараться, чтобы взять фото у моего отца. И еще я оставила место для снимка Майкла. Может быть, мне удастся заполучить тот, что был сделан во время его выпускного вечера в школе.

— Я постараюсь отыскать для тебя эту фотографию. — Нора задержала взгляд на сундучке. Энни было интересно, о чем она при этом подумала. Энни положила туда дедушкины награды: серебряную и бронзовую звезды и «Пурпурное сердце», а также кое-какие вещи из ящика, который нашла в гараже: рулетку, молоток, план квартиры и несколько гвоздей. Мать перевела взгляд на висевшую в центре стены декоративную доску с надписью и начала читать ее. Энни не торопила мать, вспоминая о том, как много времени было потрачено ею самой на то, чтобы без знания немецкого языка добиться верного написания каждого слова, выведенного каллиграфическим почерком:

Denn also hat Gott die Welt geliebt dass er seinen, elingeborenen Sohn gab, damit alle, die an ihn glauben, nicht verloren werden, sondern das ewige Leben haben. Johannes 3:16[33].

— Это не так-то просто. — Голос матери прозвучал тихо и как-то виновато.

— Единственное, чего не прощает Господь, это нежелание верить и принимать дар Духа Святого.

— Я верю, но…

Энни увидела опечаленное лицо матери и подумала о том, что вся дальнейшая жизнь Эйлиноры Гейнз будет наполнена печалью, что всю жизнь ей придется сожалеть о своих поступках. Однако она не должна думать, будто ее никто и никогда не любил. Господь любил ее. И бабушка Лиота. Мать обязательно должна понять это. Она должна принять любовь, чтобы двигаться дальше и поступать правильно. Бабушка Лиота любила ее и с Божьей помощью сделала все, что смогла. Пришло время матери узнать об этом.

Энни подошла к старой швейной машинке, стоявшей под окном, из которого была видна дорожка, ведущая к парадному крыльцу, и увитый розами забор.

— Бабуля говорила, что ты была замечательной швеей, мама. Она рассказывала мне, как ты ходила в магазины модной одежды, чтобы посмотреть на новые фасоны, затем возвращалась домой и делала выкройки, воплощая в них собственные идеи. По ее мнению, у тебя был талант модельера.

— Действительно?

— Да, она так рассказывала. Бабушка очень гордилась тобой. А еше она говорила, что все женщины в нашей семье в той или иной мере были склонны к занятиям искусством. Моя прабабушка Элен умела великолепно вышивать и готовить. Тетушка Джойс занималась живописью и графикой. Бабушка Лиота вырастила прекрасный сад, а из тебя получился бы замечательный модельер. — Энни заметила влажный блеск в глазах матери.

Господи, слышит ли она меня… понимает ли?

Энни знала, что мать пытается открыть новую страницу своей жизни, хочет стать лучше, хочет ничего не бояться. Но этого все равно мало. Она должна отказаться от себя, должна позволить Господу показать ей, какой Он ее создал, какой она должна быть. Согласится ли мама отринуть свою гордыню ради великой цели?

Сегодняшний день может положить начало этому. Прошу тебя, Господи, пожалуйста. Ты смягчил ее сердце. Примет ли оно зерно истины?

— Она твоя, мам. — Энни провела рукой по полированной поверхности старинной зингеровской машинки. — Ты можешь забрать ее в любое время.

— Нет, Энн-Линн, она принадлежит тебе. Все в этом доме твое.

Энни уловила нотку обиды в голосе матери и догадалась, что она чувствует себя обделенной, несмотря на то, что ей досталось богатое наследство — акции.

— Бабушка Лиота оставила мне все веши, она знала, что я отдам их тебе и дяде Джорджу, как только вы сможете их принять. Машинка твоя, мам. Бабушка хотела, чтобы ты взяла ее себе.

Дыхание Норы стало прерывистым.

— Как ты можешь быть абсолютно уверена в этом? — В голосе матери прозвучало сомнение, и Энни показалось, будто этот вопрос задала маленькая девочка, желающая получить то, что, по ее мнению, получить невозможно.

— Открой машинку, мама, и убедись сама.

Энни поцеловала мать и вышла из комнаты.

Нора осталась одна, и волнение ее возросло. Ей вспомнилось, сколько долгих часов она провела, сидя за этой старенькой швейной машинкой. А какое удовольствие доставляла ей эта работа! Она забывала про все на свете. Когда же она бросила шить? Почему? Не в тот ли год, когда сбежала из дома и вышла замуж за Брайана? Позже она купила себе новую швейную машинку. Но годы шли, у нее появилось достаточно денег, чтобы покупать готовые вещи. Времени на шитье уже не оставалось. Она возила Энни в школу, на уроки музыки, на другие занятия, которые сама же для нее выбирала.

Нора провела рукой по старенькой машинке и вдруг как будто увидела ее другими глазами. Как ее мать находила уединение в саду, так она любила запираться здесь, в этой комнате, и за работой забывала обо всем, мечтала о чем-то и надеялась, что в жизни есть что-то еще, кроме одиночества и тоски.

Ах, мама, разве мы с тобой такие уж разные? Почему я не замечала нашего сходства раньше?

Сняв крышку со старенькой швейной машинки, Нора поставила ее в рабочее положение. К машинке был прикреплен белый конверт, на котором рукой матери было выведено «Эйлиноре». Дрожащими пальцами она развернула письмо.

Моя любимая Эйлинора!

Я знала, что в один прекрасный день ты очнешься и снова откроешь эту машинку. Я так гордилась тобой. Помню, я заглядывала в комнату и наблюдала, как ты шьешь. Ты бывала такой сосредоточенной. Ты очень старалась. Не успокаивалась, пока у тебя не получалось все, как нужно. Ты шила такие замечательные вещи, дорогая, какие под силу только художнику. Художественный талант всегда жил в нашей семье, сама знаешь. Твой отец был отличным столяром. Только посмотри на каминную полку, на пристройку к гаражу, на решетку в саду Победы. Бабушка Элен готовила лучший штрудель по эту сторону Атлантического океана. А твой дедушка учил меня выращивать растения. У тебя прекрасная наследственность.

Я любила представлять себе, как ты снова садишься за машинку, чтобы сшить костюмы к церковному празднику, одежду для беременных женщин из небогатых семей, ползунки для малышей и чудные платья для таких пожилых женщин, как я сама. Господь благословил тебя на эту работу. Я точно знаю.

Вчера вечером ты сказала мне, что я никогда не любила тебя. Как же ты ошибаешься, моя милая. Ты моя дочь, и я всегда молилась Господу за тебя, Эйлинора. Я полюбила тебя в тот момент, когда поняла, что у меня будешь ты. А когда впервые взяла тебя на руки, полюбила еще сильнее. Я дала тебе имя, которое должна носить настоящая леди, женщина с сильным характером, и я уверена: Господь хочет видеть тебя именно такой. Доверься Ему, и Он сделает тебя Своим сосудом. И помни… я никогда не переставала тебя любить, Эйлинора, даже в те годы, когда ты думала, что это не так. Ты — моя любимая дочь. И даже когда ты далеко, я мысленно прижимаю тебя к себе. И где бы я ни была в тот момент, когда ты прочтешь это письмо, поверь мне, моя любимая.