Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария

Корней сказал, даже улыбнулся, как мог…

Следил за реакцией… Сомнение… Сведенные на переносице брови… Ругань сквозь зубы… Пониманием… Снова проводка пальцами по коже… Удар о дверной косяк.

— Ну вы, блять, даете…

Голова из стороны в сторону, совсем не добрый взгляд…

Сначала в лицо Корнея. Потом чуть в сторону — за его спину.

Так, что Высоцкий просто не может не обернуться. И не улыбнуться. Потому что Аня выглядывает из спальни, смотрит застенчиво…

— Простите меня, пожалуйста. — Шепчет, обращаясь к Самарскому. — Я не знала, что…

— Ты ей по заднице надавал уже? — Вот только Самарский не улыбается в ответ. И не отвечает даже. Смотрит на Корнея. Спрашивает, кивая… — Потому что у меня есть ремень. И огромное желание. Я уже пробиваю, как ее искать, мать вашу… Я уже дал разнарядку по мобильному. А она…

— Все хорошо, Ярослав Анатольевич. Спасибо вам большое. Извините нас. Мы просто… Не подумали.

— Телефон тебе, блять, зачем, Высоцкий? Я тебе наяриваю все утро… И тебе наяриваю вот уже час как… — Тяжелый взгляд сначала достался Корнею, потом снова устремился ему за спину. Да только… Это получилось само собой, но Корней отступил, как бы прикрывая…

Анины губы тронула нежная улыбка, устремленная в ту самую спину. Его самого — ироничная. Самарский ругнулся снова.

— Детский сад… Блять… Как с вами сложно-то…

Но он, кажется, начал успокаиваться.

Снова шибанул ко косяку, но уже куда менее яростно (прим. автора: ЯРарарарараррррростно), прижался к кулаку лбом, на секунду глаза закрыл, потом опять перевел взгляд в квартиру.

— Выпить есть? — спросил, получил кивок в ответ. Приглашения не ждал. Сам зашел. По коридору до дивана, по ходу расстегивая пальто, бросил на спинку, как иногда делал сам Корней. Сел.

Пока Высоцкий ходил к бару, доставал стаканы и ром, Ярослав смотрел на Аню, повернув голову, немного нахмурившись…

— Ты бы знала, что я пережил… Я так в последний раз… Почти десять лет назад… Когда другая дурочка…

Закрыл глаза, мотнул головой…

— Что у вас в головах вообще? Что, блять, у вас в головах?

И пусть Аня с Корнеем понимали Самарского лучше некуда, но свой стресс уже пережили. А теперь и сказать было нечего. Переглянулись. Аня пристыженно, Корней подмигнул, чтобы еще и смущенно… Закусила уголки губ, чтобы не улыбаться… Но все равно рот подрагивал.

— Малой не наливай. Она наказана.

Распорядился почему-то Самарский, показательно перевернув третий стакан. Корней не стал спорить. Деликатно забыв о том, что «в его доме правила устанавливает он». Начальство перечить чревато. Наполнил два. Чокнулись. Самарский остался сидеть на диване, Корней отошел к окну…

Ярослав не спешил пить — покачивал стакан, следя за тем, как жидкость бьется о стенки. И Корней тоже не спешил.

Улыбка медленно уплывала, он смотрел в окно, становился все более серьезным…

Они молчали. Думали каждый о своем.

И Аня тоже. Прижимаясь щекой к дверному косяку. Глядя на мужчин…

— Спасибо вам, Ярослав Анатольевич… — услышала слова Корней. Увидела, что Самарский отрывает взгляд от стакана, смотрит на него вопросительно. И сама посмотрела так же… — Она бы не пришла ко мне. Если бы не вы — она бы не пришла… Я бы ее потерял…

Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд, потом Ярослав кивнул, осушая залпом. И Корней так же.

Аня же закрыла глаза, позволяя себе последнюю слезку. На сегодня так точно.

— А это сожжем, да? — дальше тишину первым разрушил Корней. Поставил на угол стола стакан. Взял оттуда все тот же злосчастный скомканный лист. Посмотрел на Аню… Которая застыла сначала… Посмотрела на лист, на Корнея, на Ярослава… Покраснела, осознавая, что последний-то читал… Закусила губу, собралась, кивнула…

Дальше же, дыша ровно, следила, как Корней подходит к мойке, включает вытяжку, достает зажигалку, сначала расправляет лист, а потом дает ему вспыхнуть и держит, пока слова не обращаются в пепел безвозвратно.

Корней с Ярославом остались в гостиной, перебрались за стол-остов, взяли с собой ром, говорили о чем-то, периодически подливая. Аня же почти сразу ушла в спальню. После трех недель, вытянувших все соки, ей хотелось только спать, есть и наслаждаться тем, что она дома, а на душе спокойно. Наконец-то.

Аня забралась на кровать, легла ровно по центру, не укрывалась даже, просто свернулась клубком, глаза закрыла. Прислушивалась…

Иногда улавливала отрывки диалогов, улыбалась — уголками губ или просто мысленно, слыша, как мужчины немного шутят…

Чувствовала себя нерадивой хозяйкой, ведь не суетилась, уют не создавала, но понимала — она им сейчас не нужна.

Заснула плавно, будто бы нырнула, но осталась в верхних шарах воды. Там, где чувствуешь себя почти в реальности.

И прикосновения чувствуешь, и еле-уловимый запах алкоголя… Дыхание на шее, скуле, за ухом… Поцелуи там же…

— Корней… — Аня выдохнула, накрывая руку мужчины, которая пробралась под футболку и вовсю поглаживала живот, обводила пупок, немного щекотала, будто гитарные струны перебирая. И Аня тоже погладила — поощряя — его длинные любимые пальцы, кисть с выступающими венами, запястье…

Улыбнулась, когда он немного придвинулся, вжимаясь грудью в ее спину, пахом к ягодицам… Губами потянулся к щеке, горяча и заставляя затрепетать от предвкушения… Когда дойдет до губ, когда нажмет на плечо, опрокинет…

На памяти Ани, Корней практически не пил. Максимум — бокал вина, если не за рулем или уже дома. Сегодня же, кажется, им с Самарским захотелось позволить себе немного больше. Но это не отталкивало. И не заставляло засомневаться, напрячься… Ему просто нужно доверять. Повернуть голову, приоткрыть губы, впуская язык… Чуть приподнять коленку, когда он скользит ладонью по животу вниз, ныряет под резинку шорт…

Прогнуться, вжимаясь сильнее в пах, поощряя ласку…

— Ярослав Анатольевич…

— Ушел. Не волнуйся…

Не успеть задать вопрос, а уже получить ответ… И поднять коленку еще чуть выше, закусив губу, испуская тихий-тихий стон…

— В понедельник зайдешь к нему. Он хочет поговорить.

— О чем? — воспринимать его слова было сложно, но Аня пыталась. Хотя сосредоточиться хотелось на другом… Совершенно на другом.

— О твоем поведении, Аня. Будешь стоять. Молчать. Виниться. Стыдно будет…

— А может…

— Не может.

Безапелляционные слова расходились с лаской действий. И пусть Аня поспорила бы, но физически не смогла. Охнула, вжалась ногтями в кисть Корнея… Сглотнула…

— Хочешь меня? — Корней спросил, прекрасно зная ответ, чувствуя его… Но Аня все равно закивала, снова поворачивая голову, пытаясь поймать его губы. Он усмехнулся, но поцеловал. — Как хочешь? — мог бы не мучить. Получил ведь свое. Но, видимо, мужчине очень хотелось признаний. Не все же ему, в конце концов… Ей тоже есть, что сказать…

— Очень. Безумно.

Корней хмыкнул, Аня выдохнула, почувствовав, что он больше не просто ласкает, а входит пальцами, прекрасно распознавая ее готовность. Закрыла глаза, сглотнула, прилагая усилия, заставила себя отпустить кисть, потянулась к его волосам, сжала с силой, повернула голову, приоткрыла рот, чтобы он снова поцеловал.

Поняла, что хочет сейчас побыстрее самой остаться голой и его раздеть. Чтобы кожа к коже. Чтобы не только для нее, но для двоих.

Но Корней не спешил. Продолжал начатое, целуя в губы, в шею, прихватывая зубами кожу на плече, зализывая укус языком…

Замер, погрузив пальцы, чувствуя, что Аня снимает руку с его волос, проталкивает между телами, спускается до паха, сжимает через ткань…

— Скажи, как хочешь? — Корней спросил, повел носом по щеке, Аня же мотнула головой, подаваясь навстречу продолжавшим сладкую пытку пальцам… Понимала, что уже близка, но хотела острее…

— С тобой хочу. Вместе. Только быстрей. Пожалуйста.

Дрожала, когда Корней хмыкал, еще немного мучил, отстранялся, вжимал спиной в матрас, стягивал шорты, майку, разводил колени, не чувствуя сопротивления, одно нетерпение, склонялся, смотря в глаза, не видя и стыда тоже…