Приключения Жихаря - Михаил Успенский

– В самую грязь, – вздохнул богатырь и подчинился.

Спешился и Мутило – он грязи не боялся.

– Ну и сам выкатывайся, – сказал Жихарь Колобку.

– С какой стати? Я нынче содержимое переметной сумы… И запомните – нет теперь среди нас ни князей, ни водяных, а есть равноправные члены торгово–промышленного товарищества «Колобок и сыновья»…

– Какие мы тебе сыновья? – разом взревели от обиды человек и водяник.

– Ну, должны же мы как–то называться. Вот мы и будем товарищи, поскольку товар у нас общий… К тому же объявим, что мы – с ограниченной ответственностью, то есть вообще ни за что не отвечаем!

– Мой товар–то… – булькнул Мутило.

– Тогда сам и торгуй… Козленка за два гроша…

– Быстро ты нас обратал, горбушка катючая, – проворчал богатырь. – Гляди, люди–то добрые уже с ярмарки идут…

Действительно, впереди вдоль обочины, старательно обходя дорожную грязь, которая так и норовила распостраниться пошире, двигались два рослых мужика, тащили на плече толстое короткое бревно. Бревно было какое–то странное и пестрое.

Вблизи бревно оказалось человеком, одетым в красный парчовый кафтан. Штаны у него были короткие, ножки пухлые, лицо бритое, а голова венчалась длинными кудрявыми волосами.

– Это что – невольника несут? – нахмурился Жихарь. В своем княжестве он никакой работорговли не допускал, хоть и терял на этом немало.

Но мужики нисколько не походили на заморских купцов, охочих до здешних добрых девиц и красных молодцов: обычные деревенские мужики, судя по платью, зажиточные и не привыкшие тратить деньги на что попало.

– Невольников не носят, – сказал Мутило. – Невольники сами носилки таскают…

– Здравствуйте, люди, – сказал Жихарь и поклонился не по–княжески.

Кланяться по–княжески он так и не научился, сколько ни билась бедная Карина, – запутался во всяких четвертьпоклонах, поклонах вполоборота и так далее.

– Здорово, коли не шутишь, – хмуро сказал старший из встречников (отец и сын, догадался Жихарь). – Тоже грабить будете или по–хорошему разойдемся?

С этими словами он обернулся к младшему, они сняли ношу и поставили ее столбом. Несомый застыл в этом положении. Волосы рассыпались у него по плечам и оказались чуть не до пояса.

– А уже грабили? – обрадовался Жихарь случаю навести справедливость.

– Пробовали, – важно сказал старший, снял войлочную шапку и начал ей обмахиваться от жары. – Сам Кидала пробовал, только ничего у него не вышло.

– Покупка ему наша не по нраву пришлась, – добавил младший и покосился на отца: мол, по делу ли подал голос.

– Что за Кидала? – насупил брови богатырь.

– Скоро сам увидишь, – заверил старший. – Он там всегда стоит. Стража его иногда гоняет, да ведь круглые сутки за ним не уследишь. Вот он и поджидает пеший люд, да и конных не пропускает. Поэтому мимо него лучше ходить целым обозом. На обозы он посягать боится.

– Разбойник? – уточнил Мутило.

– Тела у него на трех разбойников достанет. Немал–человек. Отберет у прохожего казну или товар, а самого в колючие кусты как кинет! Пока из кустов выцарапаешься, Кидалы и след простыл.

– Нас не кинет, – заверил Жихарь. – А это, что ли, ваша покупка и есть? Кто таков? Кто велел людей продавать?

Мужик нахлобучил шапку на прежнее место.

– Лишних людей нам не надо: нас самих девать некуда. А мы, молодец, старинное пророчество исполняем.

– Какое такое пророчество? – вскинулся на всякий случай многоборский князь.

– А вот жил в додревние года один провидец и стихотворец, очень любил мужика, заботился о нем, князей же всячески срамил и порочил. И сложил заклятье такое: эх, эх, придет ли времечко? Приди, приди, желанное!

– И пришло времечко–то?

– Да покамест нет, – досадливо сказал мужик. – Времечко придет, желанное наше, когда мужик не Блюхера и не вот этого облома, а совсем других с базара понесет. Как их… Имена какие–то чудные… Одно на белку похоже, другое на утку… Но еще, видно, не пора… Блюхера мы уже носили с базара, он еще потом врагом народа оказался, а вот с этим покуда не разобрались…

Жихарь и Мутило внимательным образом оглядели мужицкое приобретение, и даже Колобок высунулся из сумы. Толстое лицо облома с пухлыми губами ничего особенного не выражало, глаза были пустые и бесцветные.

– Эт–то кто же такой? – снова спросил Жихарь.

– Да гляди лучше – это же Милорд! Неуж–то не узнаешь?

– Какой Милорд?

– Глупый, какие же еще Милорды бывают? Мы нарочно просили, чтобы поглупее выбрали…

– Выбрали что надо, – похвалил Мутило. – У иного пескаря морда умнее бывает…

– И какая от него польза? – не унимался Жихарь.

– А такая, что все надо делать по порядку: сперва Блюхера с базара понести, потом Милорда Глупого, а уж после того придет желанное времечко, не раньше…

– И что будет?

– Вот привязался! – осерчал мужик. – Сказано тебе – пророчество исполняем!

Отцы наши так делали, и деды, и пращуры… Каждый год, как проклятые, таскаем это добро с базара… Да что с вами разговаривать, все равно не поймете!

– Погоди! – Жихарь даже ухватил мужика за рукав. – А что он умеет?

– Все, что Глупому Милорду положено: ржаное вино пить, овсяную кашу лопать, в кости играть, спорить на денежный заклад, верхом кататься, девок портить, морями владычествовать, машину за машиной изобретать, чтоб работе помочь…

– Ну, таков–то я и сам Милорд, – сказал Жихарь. – А говорить–то он умеет?

Мужик почесал шею.

– Ну поговори, коли хочешь, денег не возьмем… Если речь его поймешь.

– Говори, говори, – зашептал Мутило, обрадовавшись дармовщине.

– Милорд, – сказал Жихарь. – Милорд… Кажется, знаю я, по–каковски с ним надо разговаривать… Не зря с Яр–Туром столько времени горе мыкали…

Милорд, вонтаю ай ту ю один квесченз задать: ху ю ты такой есть итыз?

– Какие вы, люди, грубые, – посетовал Мутило. – Первый раз видишь Милорда, и сразу такие гадостные словеса развел… Языки бы вам повырьшать!

Известно – нечисть не терпит человеческих ругательств.

Но Милорд был такой глупый, что ни капельки не обиделся, улыбнулся и открыл рот: – У меня, джентльмены, всегда было доброе имя, и мне нож острый, когда теперь, всякий раз, стоит мне перешагнуть порог дома, как то один, то другой настырный лихоимщик хватает меня за рукав: «Вы не забыли о моем счете, сэр? За вами должок – тысяча фунтов. Надеюсь, сэр, вы не заставите с ним долго ждать». А приятно мне, когда ростовщики обмениваются моими векселями в пивных и кофейных?

Жихарь худо–бедно язык Милорда понимал, про Колобка и говорить нечего – одно слово, Гомункул! Мутило же и мужики недоуменно глядели друг на друга, как бы ища поддержки.

Разговор про долги да займы богатырю не понравился: сразу вспомнилось, как закладывал кабатчику Невзору свою славу. Поэтому он попробовал повернуть беседу в другую сторону:

– А нау ли ю кинга вашего, какой ту ми бразером приходится?

И получил достойный ответ:

– Людям, особенно сангвинического темперамента, свойственно предаваться надеждам, и среди различных перемен в ходе общественных событий надежды эти редко не имеют под собой почвы; даже в безысходных обстоятельствах, когда, казалось бы, нет никаких оснований на что–либо рассчитывать, они тем не менее склонны делать вид, будто не все еще потеряно, и стараются заставить противника думать, что располагают неведомыми ему ресурсами. Именно такую позицию заняли в последние месяцы те, кого, за неимением лучшего выражения, мне приходится называть членами поверженной партии. С момента ее падения помянутые джентльмены тешат себя надеждами, действительными и мнимыми.

Когда убрали графа Сандерленда, они надеялись, что ее величество не пойдет на дальнейшие изменения в составе кабинета, и осмелились исказить ее слова, адресованные иноземным державам. Они надеялись, что не найдется человека, который осмелился бы предложить роспуск парламента. Когда же произошло и это, да к тому же еще некоторые перемещения при дворе, они попытались нанести удар по государственным кредитам…

– Хватит! Хватит! Стоп! – закричал Жихарь. – Ай ю про кинга аскаю! Как хи там ливствует, здоров ли?

Милорд недоуменно прокашлялся и сказал:

– Подданный далеко не всегда властен над поступками своих монархов и не всегда может спросить, каких людей те понимают, какие партии приближают к себе. Так пусть они не нарушают конституцию, пусть они правят по закону, чтобы тот, кто им служит, не был замешан ни в одном противозаконном действии и чтобы от него не требовали ничего не совместимого с правами и законами его страны…

– Вот говорил я побратиму: как станешь королем, так и начнешь не по правде жить, – вздохнул Жихарь. – Не такой уж этот Милорд глупый, как может показаться.