Проклятые короли: Лилия и лев. Когда король губит Францию - Морис Дрюон

После убийства коннетабля, когда король Иоанн чуточку успокоился, все три меленские дамы двинулись в Париж предстательствовать за Карла Наваррского по его просьбе.

Малолетняя Жанна Валуа бросилась к ногам короля и одним духом выпалила как наизусть заученный урок: «Сир, отец мой, не может того быть, чтобы мой супруг вел себя как изменник в отношении вас. И если он поступил плохо, то лишь потому, что предатели злоупотребили его доверием. Заклинаю вас, ради вашей любви ко мне, простите его!»

Мадам д’Эврё, сама печаль и само величие, на что, впрочем, давали ей право годы, сказала: «Сир, кузен мой, как самая старшая в роде из всех, кто был коронован в Реймсе, осмелюсь дать вам совет и молить вас примириться с моим племянником. Ежели он причинил вам зло, то лишь потому, что те, кто служит вам, наговаривали вам на него, и он вполне мог прийти к мысли, что вы оставили его на милость заклятых его врагов. Но он лично, в чем я уверяю вас, питает к вам лишь самые добрые и почтительные чувства. Продолжать эти раздоры – значит чинить вред вам обоим».

Мадам Бланка не промолвила ни слова. Она просто глядела на Иоанна. И знала, что он не может забыть, что именно ее прочили ему в супруги. В ее присутствии этот долговязый и тяжеловесный человек, обычно столь резкий в обращении со всеми, терялся. Косил глазом в сторону, лишь бы не смотреть на нее, что-то мямлил. И всякий раз, когда она бывала при дворе, он выносил решение, противоположное тому, которое собирался вынести.

Сразу же после этого визита король решил начать переговоры со своим зятем, заключить с ним добрый мир, с каковой целью отрядил в Наварру кардинала Булонского, епископа Ланского, Робера Ле Кока и Робера де Лорриса, своего камергера. И наказал им закончить это дело побыстрее. Дело и впрямь закончили быстро; и в последнюю неделю месяца января обе договаривавшиеся стороны подписали соглашение в городе Манте. Пожалуй, впервые на моей памяти согласия достигали столь легко и в такой спешке составляли трактат.

Король Иоанн и в этом случае блестяще доказал, сколь неровен его нрав и сколь нелогичны его поступки. Еще месяц назад он только и мечтал о том, как бы схватить и убить его высочество Карла Наваррского, а теперь соглашался на все его требования. Докладывали ли ему, что его зять требует полуостров Котантен вместе с Валонью, Кутансом и Карантаном, – он на все отвечал: «Отдайте ему, отдайте!» Желает получить виконтство Понт-Одемер и Орбек? «Отдайте, раз все хотят, чтобы я с ним помирился!» Таким путем Карл Злой получил также огромное графство Бомон с кастелянствами Бретей и Конш, входившими ранее в пэрские владения Робера Артуа. Что и говорить, великолепное отмщение, правда посмертное, post mortem, за Маргариту Наваррскую: внуку ее достались земли того самого человека, что загубил его бабку. Графство Бомон! Ну как было не ликовать юному отпрыску Наваррского дома! Сам-то он по этому соглашению почти ничего не уступил: отдал Понтуаз, а потом торжественно подтвердил, что отказывается от Шампани, что, впрочем, решено было четверть века назад.

Теперь уже и разговоров не было об убийстве Карла Испанского. Ни кары, даже в отношении подручных, ни возмещения убытков. Все участники убийства в «Свинье Тонкопряхе», которые теперь открыто хвастались своим деянием, получили грамоты о помиловании и прощении грехов.

Ох, боюсь, что это Мантское соглашение не слишком возвеличило образ короля Иоанна. «Убили его коннетабля, а он отдал за это половину Нормандии. А ежели укокошат его брата или сына, так он тогда всю Францию отдаст» – вот как говорили люди.

А юркий король Наваррский, тот, напротив, показал всю свою оборотистость. Присоединив Бомон к своим владениям Манту и Эврё, он мог легко отрезать Бретань от Парижа, а через Котантен лежал прямой путь в Англию.

Поэтому-то, когда он явился в Париж получить прощение короля, со стороны могло показаться, что прощать короля будет он.

Да-да, что ты говоришь, Брюне? Ох, этот дождь! Занавески совсем промокли… Подъезжаем к Беллаку? Чудесно, чудесно. В Беллаке, по крайней мере, нас ждет уютный кров, и будет в высшей степени непростительно, если нам не устроят пышного приема. Английские рыцари пощадили Беллак по приказу принца Уэльского, потому что это наследное имущество графини Пемброк, из рода Шатийон-Лузиньян. Иной раз самые отъявленные вояки умеют быть любезными в отношении дам…

Заканчиваю, дорогой племянник, рассказ о Мантском соглашении. Итак, король Наваррский прискакал в Париж с таким видом, будто выиграл баталию, а король Иоанн и впрямь принял его, как победителя, в парламенте, где по обе его стороны восседали две вдовствующие королевы. Королевский нотариус опустился на колени перед троном… О, не беспокойтесь, все проходило весьма и весьма торжественно…

– Мой могущественный государь, королевы Жанна и Бланка прослышали, что король Наваррский попал к вам в немилость, и молят вас его простить…

При этих словах вновь назначенный коннетабль Готье де Бриенн, герцог Афинский… да-да, кузен Рауля, только из другой ветви Бриеннов, – на сей раз юнца на эту должность уже не назначили – приблизился к Карлу Наваррскому и взял его за руку.

– Государь милует вас по просьбе королев, милует от всего сердца и с радостью душевной.

На что кардинал Булонский должен был ответствовать громовым голосом: «Пусть все родичи и близкие короля запомнят, что, ежели кто отныне совершит против него преступление, будь даже родной сын государев, ответит за то пред правосудием».

Нечего сказать, хорошо королевское правосудие, над которым каждый посмеивался втихомолку. И перед всем двором тесть и зять упали друг другу в объятия.

А что было дальше, я доскажу вам завтра.

Глава IX

Карл Злой в Авиньоне

Коли уж говорить начистоту, Аршамбо, я лично куда больше люблю древние храмы, такие, скажем, как в Дора, мимо которого мы только что проехали, чем церкви, что возводили полтораста-двести лет назад. Не спорю, они чудо каменной кладки, но зато в них вечно царит полумрак. Излишне изукрашены орнаментом, порой просто пугаешься, даже сердце сжимается от страха, будто заблудился ночью в лесу. Знаю, знаю, на меня за это косятся, считают, что у меня плохой вкус. Но ничего не поделаешь, таков уж он, и я от этого не отступлюсь. Быть может, я пристрастен к старине потому, что вырос в Перигоре, в нашем старинном замке, воздвигнутом на