Мораль и личность российских революционеров. Издание 2-е, доработанное - В. Болоцких

Изменение тактики привело к переменам в организационных принципах. Теперь ставится задача привлечения как можно большего числа членов. С этой целью устраняется всякое деление на степени, клятвы, ритуалы, доступ в общество становится ещё более свободным, чем в Союз спасения. Для периода существования Союза благоденствия особенно заметна характерная особенность декабристских организаций – своеобразная диффузность, размытость границ общества. Про многих людей, тесно соприкасавшихся с явными членами общества, принимавшими участие в их беседах, действиях, трудно однозначно сказать, являлись ли они полноправными членами тайного общества, только сочувствовали ему или ничего о нём не знали. Так, об участии посторонних, в том числе начальника штаба 2-й армии генерала П. Д. Киселева, в заседаниях тайного общества, пишет в записках Басаргин90.

Для выполнения программы Союза благоденствия декабристы создавали легальные общества, которые действовали в духе его идей. Таким обществом был, например, Практический союз для содействия в освобождении крепостных путём оказания морального давления на владельцев или сбора денег для выкупа. Можно было не быть членом декабристского союза, но жить и действовать в соответствии с его программными установками, как Пассек в деревне. Можно было официально выйти из тайного общества, но продолжать сохранять верность его идеалам, пытаться осуществить их на практике и потом восстановить членство, как Якушкин. Можно было отойти от тайного общества, а потом вновь активно действовать, как М. Муравьёв-Апостол.

Диффузный характер всех декабристских организаций, а особенно Союза благоденствия, был следствием противоречия между просветительским в основном характером декабристского мировоззрения, нацеленного на раскрытие истины широкому кругу людей, на просвещение народа, на его подготовку к преобразованиям, и закрытым характером конспиративных организаций. Усилению закрытости, «подпольности» тайных обществ декабристов препятствовали и такие особенности их морали как честность и неприятие лжи. А ложь является неизбежным спутником конспиративности, вынуждающей скрывать свои истинные взгляды от окружающих.

Но надежды на Александра I не оправдались. Начинается усиление реакции во внутренней политике – планы реформ забываются, подготовленные проекты конституции и освобождения крестьян лежат без движения. Семёновская история, запрет всех тайных обществ ставят окончательно крест на надеждах на реформаторский путь, совершаемый сверху. Наступает период существования Северного и Южного обществ. Эти организации носят более замкнутый конспиративный (при всей условности этого понятия для декабристских организаций) и более политический характер. Основным средством достижения программных целей – введения представительного правления, установления всеобщего равенства, свободы, ликвидации крепостного права – становится революция. Соответственно ужесточаются организационные принципы.

Но личностные качества декабристов, чувство собственного «Я», моральные принципы, мешали окончательной победе заговорщицкой тактики с формированием соответствующего типа революционера-подпольщика. Это выразилось в неприятии большинством многих идей Пестеля о путях достижения революционных целей и о роли государства в создании новой России. Именно во время дискуссий по предложению Пестеля о слиянии Северного и Южного обществ на основе идей учреждения республиканской формы правления, его проекта разделения земель, истребления императорской семьи, установления диктатуры и создания единой руководящей директории Пестель встретил решительное сопротивление со стороны членов северной Думы. Н. Муравьёв заявил, «что никогда не соглашусь слепо повиноваться большинству голосов, когда решение их будет противно моей совести (выделено мной – авт.), и предоставляю себе право выйти из общества во всяком случае»91.

Невозможность привлечь народ к революции, возглавить народную революцию неизбежно вела к принятию тактики военной революции, использования междуцарствия или насильственного устранения императора, к идее силового навязывания обществу своего проекта конституции, своих представлений о социально-политическом и экономическом устройстве страны.

Для декабризма характерны смешение, переплетение разнородных тенденций, которые в дальнейшем могли очень сильно разойтись. Но тем не менее уже тогда достаточно чётко заметны два основных подхода к пониманию роли личности и государства в мировоззрении декабристов. Эти подходы отразились во взглядах ведущих идеологов и организаторов декабризма – Никиты Муравьёва и Павла Пестеля.

Для них обоих, как и для всех декабристов, было бесспорным, что человек рождён свободным, что свобода несовместима с сословными, кастовыми и прочими социальными перегородками. Это нашло отражение в их проектах конституций – и у Н. Муравьёва, и у Пестеля провозглашается ликвидация всех сословий, разделения граждан по роду занятий (гильдии, ремесленные цеха и т. д.). Но дальше начинаются расхождения. Н. Муравьёва не удовлетворило определение свободы, данное Монтескье в «Духе законов»: «Свобода есть право делать все то, что разрешают законы», и он склоняется к точке зрения физиократов: «Свобода заключается вовсе не в том, чтобы иметь возможность совершать всё дозволенное законами, как полагал Монтескье, а в том, чтобы иметь законы, соответствующие неотчуждаемому праву человека на развитие его сил. Всякий иной закон есть злоупотребление, основанное на силе; но сила никогда не устанавливает и не обосновывает никакого права». Т.е. само содержание закона необходимо оценивать с точки зрения естественного права: «Соединяясь в политические общества, люди никогда не могли и не хотели отчуждать или изменять какое бы то ни было из своих естественных прав или отказываться в какой бы то ни было доле от осуществления этих прав… Они соединены и связаны общественным договором, чтобы свободнее и полезнее трудиться благодаря взаимопомощи и лучше охранять личную безопасность и вещественную собственность путем взаимного содействия»92.

Н. М. Дружинин совершенно справедливо оценивает эти слова декабриста как выражение приоритета личности над обществом, преимущества индивидуальных прав над правами общественного союза, запрета государству посягать на первоначальные и неотъемлемые права отдельных индивидуальностей. В этом Н. Муравьёв был согласен с физиократами и Б. Констаном: «Масса людей может сделаться тираном так же, как и отдельное лицо; закон может быть притеснительным, и, однако, никто, даже государственный орган, не имеет право притеснять кого бы то ни было». Критерием для оценки положительных законов является: «Если они благоприятны для свободы, собственности и безопасности, они хороши. Если они противодействуют им, то они плохи». Единственное ограничение для личной свободы – чтобы действия человека не вредили другому. Гарантия против насилия – неотъемлемое право сопротивления93. В своём проекте конституции Н. Муравьёв даже записал: «Никакое нарушение Закона не может быть оправдано повелением начальства. Сперва наказывается нарушитель Закона, потом подписавшие противузаконное повеление»94.

Н. Муравьёв достаточно подробно разработал в своём проекте монархической конституции систему представительных органов власти снизу доверху, от уездного тысяцкого до Народного веча95. В своём конституционном творчестве Н. Муравьёв, несмотря на переход от республики к монархии, развивался в сторону всё большей защиты прав личности и ограничения всевластия чиновничества. Так, в «пущинском» варианте конституции (более позднем) появляется норма, гарантирующая право объединения граждан в общества без чьего-либо разрешения, «лишь только б действия оных не были противузаконными». Эти общества получали право «делать себе постановления, лишь бы оные не были противны сему Уставу и законам общественным»96. Каждому гражданину гарантировалось право излагать свои мысли и чувства «невозбранно», запретить какие-либо книги можно было только через суд присяжных97.

Совершенно другой подход к этим проблемам у Пестеля. Констатируя, что цель государственного устройства должна заключаться в «возможном благоденствии всех и каждого», провозглашая, что благоденствие должно согласовываться с духовными и естественными законами, Пестель устанавливает, что «все государственные постановления должны стремиться единственно к благоденствию гражданского общества, причём всякое действие, сему благоденствию противное или ему вредящее, признаваемо быть должно преступлением». Но «благоденствие общественное должно считаться важнее благоденствия частного, и ежели оные находятся в противуборстве, то первое должно получать перевес» и «благоденствием общественным признаваемо быть должно благоденствие совокупности народа, из чего следует, что истинная цель государственного устройства должна непременно быть – возможно большее благоденствие многочисленнейшего числа людей в государстве, почему и должны всегда выгоды части или одного нераздельного уступать выгодам целого, признавая целым совокупность, или массу народа»98.