Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая.С предисловием А. П. Лопухина. - Иоанн Св.

Изложенное событие, замечательно во многих отношениях, особенно замечательно тем, что во всей силе обнаруживает, какое влияние христианство имело на смягчение нравов того времени. Исход этого события сплетает неувядаемый венок на чело главных его деятелей, и все они были христиане, пастыри и подвижники церкви Христовой: неустрашимый престарелый епископ, который не убоялся ни трудностей далекаго пути, ни гнева императора, чтобы только походатайствовать за свой народ; самоотверженные отшельники, которые отбросив свое безмятежное жительство в безмолвной пустыне, явились в мятежный город спасать человеческия души, и особенно величайший пастырь и учитель этого народа, изо дня в день произносивший дивныя беседы, которыя за это страшное время томлений и ужасов неустанно раздавались то как угрозы праведнаго судии, то как ласки глубоко любящаго отца и производили потрясающее, неизгладимое впечатление на сотни тысяч населения. И эти речи отзывались в сердцах не только христиан, но и язычников. По случаю смятений были закрыты общественныя бани, театры и другия места удовольствий и развлечений, открыты были только христианския церкви, и в одной из них постоянно лилась золотым потоком речь сладкословеснаго проповедника. Если и прежде язычники, из любви к красноречию, не прочь были послушать знаменитаго христианскаго учителя, которым когда-то восхищался знаменитый ритор Ливаний, то теперь, во времена общественнаго бедствия, они массами шли слушать Златоуста, в надежде почерпнуть утешение и для своей страждущей души. И тут они с изумлением слушали, как христианский проповедник с неотразимою силою изобличал пороки и безумства, отличавшие их большой и распущенный город, как он на подобие трубы призывал всех к покаянию и исправлению. Язычники из слов проповедника с несомненностию убеждались в том, насколько суетны и мимолетны земныя почести и богатства, как они не в состоянии удовлетворить требований сердца и спасти жизнь во время опасности и бедствия и насколько выше их христианское упование, полагающее цель и высшее благо жизни в негибнущих сокровищах загробнаго мира. Они слышали тут, что добродетель есть единое негибнущее благо и грех есть единое действительное зло, что для добродетельнаго человека смерть есть только переход к более счастливой или блаженной жизни и что бедствия земли полезны в том отношении, что очищают и возвышают души. И этот мир, в котором так много суеты и бедствий всякаго рода, получал в их глазах новый интерес, когда они слышали от знаменитаго христианскаго проповедника, что существует превечный и всемогущий Творец, Который как отец печется о всех людях, простирая Свое промышление даже до того, что без Его воли не падает волос с головы, и пред ними во всем величии открывалось все превосходство христианской веры над их мрачным языческим суеверием, которое не давало человеку просвета в жизни и надлежащих нравственных сип для исправления. Тогда многие из этих невольных слушателей Златоуста, вполне убедившись в суете своего идолопоклонства, принимали веру Христову и крестились, и Златоуст с радостью сообщает, что вскоре по возвращении Флавиана он много занят был "утверждением в вере тех, которые вследствие бедствия опамятовались и оставили свое языческое заблуждение". Таким образом страшное событие, во всем ужасе обнаружившее дикость человеческой природы, когда она поддается страстям, вместе с тем по неисповедимым путям Промысла Божия послужило поводом к торжеству христианства, и царство Божие на земле пополнилось многими членами, дотоле пребывавшими во тьме языческаго заблуждения.

Пережитыя Антиохией страшныя события требовали от самоотверженнаго пастыря столько необычайнаго душевнаго напряжения, что оно даже неблагоприятно отозвалось на его здоровьи и он несколько времени проболел; но оправившись от болезни, он вновь с прежнею ревностью принялся за свое пастырское служение, и Антиохия еще в течение целых десяти лет пользовалась вдохновенным учительством и назиданием своего златословеснаго пресвитера-проповедника. Не только из недели в неделю, но можно сказать изо дня в день антиохийская церковь имела великое счастье слушать беседы златословеснаго пастыря, который не знал устали на своем пастырском служении и, сам глубоко изучив книги священнаго Писания, поучал в нем и своих слушателей, открывая пред ними тайны чудесного домостроительства Божия о спасении людей. Обладая изумительною способностью отзываться на все явления общественной жизни и на все движения человеческой души, св. Иоанн не оставлял без внимания ни одного выдающагося события из его времени или явления в окружающей его жизни, и лишь только случалось что-нибудь такое, что приводило народ в смущение иди смятение, в страх или уныние, кал немедленно выступал Иоанн с своим словом, и народ массами устремлялся слушать его, в уверенности, что если кто, только именно его любимый пастырь Иоанн может разсеять все страхи и недоумения и водворить желанное спокойствие. Случалось ли одно из тех землетрясений, которыя так часто посещали Антиохию, производили ли буйство язычники и евреи, происходило ли разделение среди самих православных, возбуждался ли вечный вопрос об отношении богатых и бедных, господ и рабов, родителей и детей, - на все эти явления текущей жизни немедленно отзывался Иоанн, и потому-то его беседы имели глубоко жизненный характер и были одинаково понятны всем классам населения. Вследствие этого между пастырем и паствой образовалась глубокая нравственная связь, которая представляет вечно поучительный пример того, чем может быть истинный христианский пастырь для своей паствы. Сам Иоанн с поразительною прямотою и откровенностью изображает эту связь, и некоторыя черты этих отношений неизлишне изложить здесь, так как оне проливают яркий свет на самый характер его личности и пастырскаго служения в Антиохии.

При разсмотрении пастырской деятельности Иоанна с этой стороны невольно припоминается изречение божественнаго Пастыреначальника, Который, определяя идеал отношений между пастырями и пасомыми в церкви Божией, говорил, что "добрый пастырь знает своих овец и овцы знают его и слушают голоса его". Много в истории христианской Церкви было пастырей, стремившихся осуществить этот образец в своей жизни и деятельности, но самый замечательный пример осуществления его в пределах возможности для человеческих сил представляет именно святой Иоанн Златоуст. Тут мы видим поразительное зрелище, что сердце народа так сказать жило неразрывною жизнью с сердцем пастыря, который всецело посвятил себя благу своих пасомых. Между ними установилась такая крепкая связь, такая безграничная любовь, что повидимому не могли существовать ни пастырь без народа, ни народ без пастыря. Достаточно было пастырю, под влиянием естественнаго утомления или болезни, приостановить свои беседы или на несколько дней удалиться за город для отдыха и освежения в пустыне, как город становился печальным, как будто его поразило какое-нибудь великое несчастье. Но достаточно было вновь явиться Иоанну, как город вновь оживал, повсюду раздавались радостныя восклицания и будто наступал великий праздник. С своей стороны теми же чувствами волновался и сам пастырь, который также не мог жить без своей паствы. "Я отсутствовал только в течение одного дня, говорил он по возвращении из одного небольшаго путешествия, и мне казалось, что уже в течение целага года я пробыл вдали от вас, - настолько я печалился и скучал! По скорби, испытанной вами, вы можете судить и о моей. Когда малага ребенка отрывают от груди матери, или уносят его, он вертится и оглядывается, ища ее; так когда и я был оторван из среды вас, как от груди материнской, все мои мысли устремляли меня к этому священному собранию[12]". В другой раз, когда по случаю болезни он должен был безвыходно пробыть в своем доме в течение нескольких дней, по выздоровлении он говорил: "Сегодня, вновь находясь среди вас, я испытываю такое же чувство, как если бы возвратился из долгаго путешествия. Когда два друга не могут видаться между собой, что пользы, если они даже живут в одном и том же городе? Не покидая своего дома, я был также отчужден, как если бы великое разстояние разделяло меня от вас, потому что я не мог беседовать с вами... При моих страданиях более всего удручало меня то, что я не мог принимать участия в этом возлюбленном собрании, и теперь, когда я выздоровел, своему здоровью я предпочитаю удовольствие свободно пользоваться вашею любовью. Жажда от горячки не бывает сильнее, чем желание вновь свидеться с нашими друзьями, когда мы были лишены их. Как горячечный жаждет свежей воды, так отсутствующий друг жаждет своих друзей[13]". При другом обстоятельстве, когда Иоанн, подавленный неустанными трудами, отправился отдохнуть и подышать горным воздухом пустыни, к нему полетели письма со стороны пасомых, которые умоляли его возвратиться поскорее, и он возвратился, хотя здоровье его требовало бы еще отдыха и укрепления. Взойдя на свою кафедру, он говорил: "Неужели правда, что вы помнили обо мне в мое отсутствие? Что до меня, то я не мог забыть о вас ни на мгновение. Плененные телесной красотой, повсюду, где только ни ходят, носят в своей мысли любимый образ; так и мы, плененные красотой ваших душ, повсюду носили ваш образ в сердце своем. И как живописцы чрез соединение красок воспроизводят вид предметов, так и мы, представляя себе вашу ревность к нашим беседам, вашу любовь к проповеди, ваше благоволение к проповеднику и все отличающее вас добро, делали из ваших добродетелей, как из красок, образ ваших душ; созерцание его облегчало нам скуку отсутствия. Сидя или стоя, в покое или движении, в доме или вне его, везде и всегда мы были преследуемы этими мыслями; даже самые сны наши заняты были вашею любовию, и во время ночей, как и в течение дня мы питались сладостью этих воспоминаний, повторяя слова Соломона: "Аз сплю, а сердце бдит"... (Песн. II. V, 2). Я уступил вашим настояниям, предпочел скорее возвратиться не выздоровев, чем, ожидая своего выздоровления, испытывать вашу любовь... Вот почему я встал и пришел к вам[14]". Вот поистине добрый пастырь, готовый положить душу свою за овец своих!