Май без императора - Николай Буянов

— В качестве кого?

— В качестве участницы концертной программы, — невозмутимо сказал Юлий. — И моей гостьи.

Все-таки он шутит, подумала она и покачала головой.

— Вы меня совсем не знаете…

— Но очень хочу узнать. А еще — вы великолепно играете на скрипке. Это лучшее, что я слышал, клянусь.

Она молчала долго. Толковых мыслей не было ни одной — только опасение, что сейчас ее бесцеремонно выволокут на свет под белы руки и головой вперед затолкают в машину. Она видела, как это делается в кино: быстро и равнодушно, даже с потерявшимся на улице щенком обращаются бережнее…

— У меня и платья приличного нет, — зачем-то проговорила она.

Юлий задумчиво кивнул.

— Это, конечно, серьезная проблема, но я постараюсь ее решить.

Они вышли на улицу. Возле тротуара стояла приземистая черная иномарка — великолепная, совершенная в своей красоте машина. Один из спутников Юлия — небольшого роста, с азиатскими чертами лица — распахнул дверцу. Машенька подумала вдруг, что азиат — почти наверняка Юлиев телохранитель: только у телохранителей бывает такой цепкий и недоверчивый взгляд. Второй — тот самый чернявый мужчина виноватого вида — оказался импресарио («Пока импресарио, — уточнил Юлий. — Вообще-то я хочу уволить его к чертовой матери»).

— Толик, — представился третий, румяный здоровяк в кожаной куртке.

— Вас подвезти? — спросил Юлий.

— Спасибо, — ответила она. — Сама доберусь.

— Тогда назовите свой адрес.

— Зачем?

— Чтобы я смог прислать за вами машину.

Немного стесняясь, она назвала адрес общаги в Ручейковом проезде.

— Спасибо, — Юлий наконец улыбнулся открыто, по-мальчишески. — Что ж, до встречи, Машенька.

Возле автобусной остановки ее вдруг рванули сзади за плечо. Мария удивленно обернулась и натолкнулась взглядом на двух амбалов в цветных «адидасах». Она совсем забыла о них…

— Далеко собралась? — поинтересовался один из «близнецов».

— Сначала расплатиться бы надо, — поддакнул второй.

Маша почему-то зажмурилась и пробормотала, злясь на собственный страх:

— Ребята, у меня всего триста рублей. Честное слово…

Они синхронно взвились.

— Какие, на хрен, триста рублей? Тебе, дуре, было сказано — пятьдесят баксов!

— Какие-то проблемы, молодые люди?

Мария осторожно приоткрыла глаза. Ее новый знакомый, сеть каких-то там магазинов-салонов, стоял, склонив голову набок, и спокойно, даже приветливо разглядывал «близнецов».

— А ты, дядя, кто такой? — поинтересовался один из «близнецов». — Типа адвокат?

— Нет, типа прокурор, — пояснил Юлий и мягко обратился к своему азиату-телохранителю: — Дамир, не в службу, а в дружбу, разберись с товарищами…

Азиат коротко кивнул и сделал непонятное движение… Точнее, не сделал вообще ничего — просто исчез в одном месте и материализовался в другом, прямо перед «близнецами». И те вдруг упали, один на другого.

— Ты не перестарался? — спросил Юлий.

Азиат прижал палец к сонной артерии того, что лежал сверху, и лаконично доложил:

— В самый раз, шеф.

Мария вдруг почувствовала дурноту. Скрипка, которую она судорожно прижимала к себе, почему-то сделалась непомерно тяжелой и потеряла четкие очертания. Мир забавно перекосился, Маша попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть… Юлий поддержал ее за локоть, взглянул в побледневшее лицо и озабоченно проговорил:

— Знаете, я вас все-таки подвезу…

— По-моему, тебя развели, подруга, — заявила Ляля, выслушав Машенькину историю. — Обманули. Повесили лапшу на уши. Да чтобы этот… — Ляля бросила взгляд на визитку, — «сеть салонов-магазинов» спустился в твой вонючий переход за сигаретами… Ха! Будто у него для этого «шестерок» мало.

Мария рассеянно взяла букет, поставила его в вазу, водрузила в центр стола, смахнув пустые пакетики из-под чипсов…

— Да, но орхидеи… Они такие шикарные. Зачем же было тратиться?

— Это для тебя шикарные, — резонно возразила Лялька. — А ему, может, двести баксов за цветы отдать — что два рубля на общественный сортир. Так что выкинь из головы эту дребедень. А визиткой можешь подтереться. Лучше бы твой Юлий нам ведро картошки подарил. И каталку копченой колбасы. Дешевле бы обошлось.

…Когда на следующий день за окнами общежития просигналила машина, Мария занималась насквозь прозаичным делом: мыла пол в общественном коридоре. Ляля открыла окно, легла животом на подоконник и прокричала:

— Вам кого?

Услышав ответ, она втянулась внутрь, подошла к Марии и вынула из ее рук тряпку.

— Ты чего? — спросила Маша.

— К тебе этот… твой, — доложила подруга враз изменившимся голосом. — На черном «мерсе». Мордатый, в кожанке…

— Толик, — пробормотала Мария. — Это шофер Юлия…

Сборы заняли около получаса. Ляля время от времени выглядывала в окно, словно опасаясь, что Юлиев шофер плюнет на бабские причуды и уедет. Однако Толик с чисто английской дисциплинированностью сидел в машине, не высказывая ни малейших признаков нетерпения.

Увидев Марию со скрипкой в руке, он открыл перед ней дверцу и бросил:

— Поехали скорее. Шеф ждать не любит.

Это было единственное, что она услышала от него за время пути. Толик крутил «баранку» и что-то насвистывал под нос, Мария потихоньку старалась запомнить дорогу — на всякий непредвиденный случай.

«Мерс» меж тем вылетел за город, обогнул озеро, свернул с шоссе и уперся радиатором в кованую решетку ворот. Толик посигналил, ворота бесшумно отворились, машина проехала мимо теннисного корта, громадной лужайки с фонтаном, и остановилась перед трехэтажным особняком под самой настоящей черепичной крышей.

Мария робко оглядела дом. Аккуратные башенки по обе стороны фасада, стрельчатые окна, окаймленные белым кирпичом, каменные вазы для цветов, широкая лестница — все это вполне могло бы принадлежать посольству какого-нибудь государства средней руки. Даже совсем небедные особняки, что они проезжали по дороге сюда, выглядели рядом с этим домом как пятиэтажные «хрущевки» в рабочем квартале.

Юлий встретил ее в гостиной. Порывисто поднялся навстречу, мигом прервав телефонный разговор, подошел и сказал:

— Рад, что вы приехали. Выпьете что-нибудь?

Подумав, она согласилась на кофе.

— Вот и отлично, — он позвонил в маленький блестящий колокольчик, на пороге появилась пожилая женщина, выслушала распоряжение и бесшумно исчезла. — Чуть попозже я познакомлю вас с аккомпаниатором. Милейший старик, хоть и немного с причудами. Я думаю, вы друг другу понравитесь, — Юлий посмотрел на часы. — Гости соберутся к десяти вечера. У вас будет время порепетировать.

Мария удивилась.

— А вы уверены, что я смогу вот так, почти без подготовки…

— Конечно, — сказал он как о чем-то само собой разумеющемся. — Если честно, меня больше беспокоит другое: подойдет ли вам платье, которое я купил. Если я ошибся в размере, придется послать за новым.

Он проводил Марию на второй этаж, открыл перед ней дверь в какую-то комнату и кивнул на зеркальный шкаф в углу.

— Платье там, на вешалке. Если хотите — закройтесь на ключ, вам никто не помешает, даю слово.

И исчез, оставив ее одну.

Платье было не просто красивым. Оно было нездешне, запредельно красивым — нечто подобное Мария видела по телевизору, на одной всемирно известной актрисе, когда ОРТ транслировало церемонию вручения «Оскара». Цвета «белая ночь», длинное и облегающее, словно змеиная кожа, дерзко закрытое спереди по самое горлышко и целомудренно открывающее спину сзади. Марии потребовалось время, чтобы тихонько дотронуться до него. И еще время, чтобы снять с вешалки и приложить к плечам.

Мария открыла глаза и посмотрела в зеркало. Платье сидело как влитое: похоже, Юлий очень неплохо разбирался в женских шмотках. Равно как и в компьютерном рынке, и в музыке, и в антиквариате, судя по обстановке. С таким богатством — и на свободе, надо же…

По окончании концерта зрители (точнее, мужская их половина) по очереди почтительно приложились к ее ручке. Видимо, Юлий четко определил Машенькин официальный статус: не обычная наемная скрипачка, но — «моя гостья». Вскоре она оказалась обладательницей небольшой цветочной оранжереи и целого вороха визиток («Ваш покорный слуга, Мария Владимировна, обращайтесь в любое время…») Кое-кто уже пытался проворачивать через нее свои дела с хозяином — Машенька мягко, но решительно прерывала соискателя, переводила разговор на погоду и удалялась с милой виноватой улыбкой.

Она спустилась на улицу, в прохладную ночь, и остановилась возле круглой мраморной чаши, подсвеченной изнутри голубоватым сиянием. В середине чаши стояли на хвостах три каменных дельфина. Мария задумчиво опустила руку в воду — вода оказалась теплой, гораздо теплее окружающего воздуха. За спиной кто-то негромко кашлянул. Она обернулась, увидела Юлия и сказала: